Посттравматический рост: Жизнь после травмирующих событий. Посттравматический рост //Психологическая газета

Жизнь после травмирующих событий. Посттравматический рост //Психологическая газета

После травмирующих событий люди действительно растут, однако не всегда точно вспоминают и описывают процесс и характер изменения.

Стивен Джозеф

Современный человек часто сталкивается с трудностями в межличностных отношениях, с социально-экономическими кризисами в обществе, с региональными конфликтами, стихийными бедствиями. Подобные события могут быть достаточно травмирующими для людей. Степень влияния травмы на человека зависит от  субъективной оценки события, от восприятия события как угрожающего жизни и здоровью.  Психическая травма никогда не проходит бесследно, но она способна не только разрушить человека.

Люди, которые рассказывают о своём «преображении», как правило, говорят о том, как изменились их взгляды на жизнь и их приоритеты, о том, что они стали иначе оценивать себя и свои возможности, о том, что  возросла близость и любовь к окружающим, а отношения с другими людьми вышли на новый, более глубокий уровень. Для описания подобных перемен больше всего подходит словосочетание «посттравматический рост» [1c, c.103].

Травма побуждает нас задуматься о наших ценностях, мотивах, приоритетах. В результате мы нередко отказываемся от прежних взглядов на жизнь и создаём новые ценности, мотивы и приоритеты. В этом смысле идея роста в результате травмы близка к буддийскому представлению о том, что тот, кто испытал невзгоды, прочнее стоит на ногах перед  лицом новых тягот, а страдание преподаёт полезные для жизни уроки [1, c.165].  Переживая травмирующее событие нередко люди становятся сильнее и мудрее. Яркий тому пример психолог из концлагеря — Виктор Франкл.

Виктор Франкл один из всей семьи сумел выжить в нечеловеческих обстоятельствах и справиться с запредельным дистрессом  [1, c.33]. Франкл считал, что шансов выжить было больше у тех, кто мог найти смысл жизни, несмотря на весь творившийся вокруг ад. Знаменитый писатель и психотерапевт  Ирвин Ялом писал о том, как смысл жизни прорастает из страданий, вызванных болезнями, которые угрожают жизни [1, c. 35]. Жизнь наполняется смыслом и у людей появляется цель, ради которой стоит жить. Смысл жизни в трудные времена можно находить и в обыденных вещах, например,  смысл можно увидеть в красивом небе, в  густо зелёной траве, в деревьях, смысл в природной красоте и созерцании, смысл в том, что можно хоть на минуту порадоваться и восторгаться природой.

После травмы у людей меняется мировоззрение. Изменяются ценности – маленькие повседневные радости становятся важнее дорогостоящих вещей или громких побед [1, c. 107-108].

Некоторые склоняются перед лицом невзгод, однако быстро восстанавливаются (Smith, Dalen, Wiggins et al, 2008 ) [цит. по 1, с.104] и  это напоминает жизнеспособную ветку дерева, которая под влиянием сильного ветра гнётся, но не ломается.  Затем вновь возобновляет свой рост и развитие.

Исследователь С. Джозеф обратил внимание на то, что посттравматический стресс зачастую становится двигателем посттравматических перемен  [1, с. 103]. Определённая степень посттравматического стресса, по всей видимости, способствует посттравматическому росту, однако, если уровень посттравматического стресса зашкаливает, вероятность роста падает [1, c.128], тогда можно говорить симптомах  посттравматического стрессового расстройства.

Однако, люди могут страдать, но, их самооценка, взгляды на жизнь, приоритеты, планы на будущее и образ жизни изменяются под влиянием пережитого в лучшую сторону (Lepore, Revenson, 2006 ) [цит. по 1, с.105].

Люди по-другому смотрят на жизнь, расставляя приоритеты. Начинают больше проводить время с близкими, ценят жизнь, каждое мгновенье, иногда проживают каждый день как последний и от этого чувствуется полнота жизни.

По словам  Уэйт : «страдания становятся творческой и позитивной силой» [1, c.186]. Многие начинают писать стихи или рисовать картины, описывать свои переживания в произведениях искусства.

Все переживают и преодолевают травмы по-разному. Кто-то прибегает к  деструктивным способам (злоупотребление алкоголем, игромания, необоснованные траты денег, езда по городу на автомобиле, мчащемся на огромной скорости). Способы могут быть различными и не всегда приводят к росту и пользе для жизни.

Учёными были выделены стратегии преодоления травмы, приводящие к посттравматическому росту:

1. 
   Рассказывая истории, человек получает возможность расти. Истории это путь, которым идёт преодоление [1, c. 189-190].
2. 
   Обращение к окружающим за поддержкой – важная стратегия преодоления травмы [1, c.175]. Проговаривая пережитое в компании человека, готового оказать поддержку, мы преобразуем тяжелый травмирующий опыт в посттравматическое развитие [1, c. 174].
3. 
   Религия нередко способна помочь человеку. Люди религиозные после травмы могут ощутить, что вера их окрепла.  Религия дарует людям чувство осмысленности [1, c.176 -177].
4. 
   Активная роль в процессе создания собственной жизни способствует посттравматическому росту [1, c. 197].
5. 
   Ответственность за свою жизнь помогает преодолеть невзгоды. Важно взять ответственность за свою жизнь (за грамотное использования стратегий преодоления трудностей).

Стоит отметить, что для людей, переживших несчастье, Американская психологическая ассоциация разработала учебные материалы, посвящённые оптимальным способам преодоления случившегося:

• 
  налаживать отношения с окружающими,
• 
  не считать, что кризис непреодолим,
• 
  принять тот факт, что перемены являются частью жизни,
• 
  идти к своей цели,
• 
  принимать решения и выполнять их,
• 
  стремиться узнать новое о себе,
• 
  развивать положительную самооценку,
• 
  учиться на прошлом опыте,
• 
  сохранять надежду,
• 
  заботиться о себе [1, c.204-205].

Кроме того, роль человеческих отношений имеет исцеляющее воздействие на человека, пережившего травму.  

В вопросах посттравматического роста  сами по себе отношения уже являются важным средством излечения [1c. 205]. У травмированного человека всегда есть потребность в заботе и сопричастности с кем то. Оберегающие отношения способствуют жизнеспособности человека.

Стоит отметить, что сопереживание себе может  на удивление сильно повысить благополучие [1, c.217].

Исследования показывают, что, когда человек борется с трудностями, ему необходимо:

1. 
   встретить реальность лицом к лицу, а не отрицать её,
2. 
   принять тот факт, что беда произошла, а не радостно ей поддаться,
3. 
   взять на себя ответственность за свою дальнейшую жизнь, а не винить себя в своей злосчастной судьбе [1, c.282].

Таким образом, помимо деструктивных способов совладания с травмой существуют способы, благоприятно воздействующие на человека, приводящие к посттравматическому росту и развитию в жизнедеятельности. Предложенные стратегии Вы всегда можете использовать в повседневной жизни. Они помогают справиться не только с глобальными катастрофами, но и с повседневными неприятностями.

Посттравматический рост способствует изменению жизни в позитивную сторону, но не всем людям «дано расти и преображаться».  Выбор стратегий поведения в кризисе у каждого человека зависит от его ценностей, смыслов, воспитания, уровня интеллекта. Уже сейчас можно говорить о том, что посттравматический рост  —  это то,  к чему должен стремиться человек, находясь в неблагоприятных условиях среды. Сам факт того, что люди могут вспоминать о посттравматическом росте, о том, что он имеет место быть в ситуациях травмы, может привести к значительному положительному  изменению в жизни. Да, не всегда в период невзгод получается думать о росте и развитии, но эмпатическое слушание, заботливое отношение со стороны психолога, а так же напоминание о существовании посттравматического роста могут улучшить состояние человека в период проживания психической травмы.

Литература

1.Джозеф С. Что нас не убивает. Новая психология посттравматического роста / Стивен Джозеф (пер. с англ. И.Ющенко). — М.: Карьера Пресс, 2015. — 352 с.

2.  Lawrence G. Calhoun, Richard G. Tedeschi The Handbook of Posttraumatic Growth: Research and Practice, 2006.

Посттравматический рост

Посттравматический рост (англ. Post-traumatic growth) — позитивное психологическое изменение, переживаемое в результате борьбы с тяжелыми жизненными обстоятельствами, которое приводит не только к восстановлению предшествовавшего, но и к превышению исходного уровня адаптации и психологического функционирования, а также к изменениям качественного, трансформирующего характера. В целом посттравматический рост приводит к таким отчетливо позитивным изменениям, как переживание возросшей полноты жизни, ее богатства и осмысленности, что сочетается с полномасштабными переживаниями трагедии и утраты.

История

Еще в начале прошлого века К. Ясперс ввел понятие пограничных ситуаций в жизни человека, которые обязательно приводят к изменениям, иначе существование в них невозможно. Примерно тогда же в литературе появились описания околосмертных переживаний (neardeath experiences), возникающих на грани жизни и смерти, парадоксальным следствием которых являются отчетливо позитивные изменения личности.

В конце 1960-х годов в психологический тезаурус добавилось понятие посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), а в середине 1990-х годов появился новый термин посттравматический рост, предложенный Р. Тедески и Л. Кэлхоун (Tedeschi and Calhoun), который непосредственно связан с данным расстройством.

Причины

Посттравматический рост является позитивным психологическим изменением после травмирующего события; под воздействием сильного стресса человек может отреагировать как развитием психологического дистресса, так и посттравматическим ростом. Сложные жизненные ситуации способствуют переживанию позитивных изменений, которые проявляются в восприятии новых возможностей, в отношении к другим людям, в повышении жизненных сил, в духовном преображении, в осознанной установке на благоприятное будущее. Травма — это то, что идет вразрез с жизненными представлениями человека, представлениями о себе, что разрушает его внутреннюю картину мира, это подталкивает человека к переосмысливанию жизни, трансформации критического опыта. Рост не происходит как прямой результат травмы; скорее, именно борьба индивида с новой реальностью после травмы имеет решающее значение для определения степени посттравматического роста. Исход этой ситуации полностью зависит от человека, насколько он будет готов справляться с событием и какими способами он будет это делать.

Разные авторы подчеркивают, что нет жесткой дихотомии «или– или», позитивное или негативное, дистресс или рост. Чаще всего возникает смешанная реакция. Однозначно положительная оценка явно негативных событий может быть следствием психологической защиты. С другой стороны, однозначно негативная оценка приводит к хорошо известным и описанным посттравматическим последствиям, загоняющим человека в тупик, из которого весьма проблематично выбраться без помощи психотерапевта. Ирвин Ялом также говорит, что выживание в экстремальных обстоятельствах зависит от того, способен ли человек найти смысл в собственном страдании. В дальнейших исследованиях, предлагая свою концепцию ПТР, они утверждают, что он может быть вызван ситуацией, угрожающей или даже разрушающей привычный мир человека, бросающей серьезный вызов его ценностям самого высокого порядка, верованиям, целям, собственному мнению, мировоззрению и способности справиться с дистрессом.

ПТР не бывает без перенесенного психического потрясения. Эмпирические исследования свидетельствуют: посттравматическое развитие — не универсальный феномен, и клиницист не должен ориентироваться на то, что позитивные изменения — это необходимый этап восстановления (Handbook of posttraumatic growth, 2006). Человек, прошедший через травмирующее событие, получает множество негативных последствий, а не только рост.

Интересное исследование было посвящено сопоставлению трех выборок, в нем принимали участие 2000 человек, заполнивших опросник сил характера по Интернету (Peterson et al. , 2006). Интересное исследование было посвящено сопоставлению трех выборок, в нем принимали участие 2000 человек, заполнивших опросник сил характера по Интернету:

• 1 группа — люди, у которых никогда не было травмирующего события или заболевания,
• 2 группа — кто в прошлом имел заболевание, но пережил его и оставил в прошлом,
• 3 группа — у кого было заболевание или травмирующее событие и они его до сих пор не преодолели.

Если человек пережил травмирующее событие в прошлом и на настоящее время справился с ним, то он показывают более высокие значения храбрости, доброты и юмора, а также общей удовлетворенности жизнью, чем те, кто не переживал травмирующую ситуацию совсем или пережил, но не справился к настоящему времени. По-видимому, эти силы характера представляют собой главные психологические ресурсы противостояния угрозе здоровью. Таким образом, переосмысление смысла травмы и ее последствий может позволить человеку испытать эмоциональное облегчение и привести к новой философии жизни, которая изменяет прежние представления человека о жизни и о ее смыслах (Janoff-Bulman, 1992).

Влияние на личность

Умеренное количество стресса связано с улучшением черт мастерства и выносливости. Было обнаружено, что люди, испытывающие умеренное количество стресса, более уверены в своих способностях и лучше контролируют свою жизнь. Кроме того, умеренное количество стресса также связано с лучшей устойчивостью, которая может быть определена как успешное восстановление до исходного уровня после стресса. Человек, переживший умеренное количество стрессовых событий, с большей вероятностью развивал навыки совладания, искал поддержки у своего окружения и испытывал большую уверенность в своей способности преодолеть невзгоды. Не каждый, кто переживает травматическое событие, будет непосредственно развивать посттравматический рост. Скорее, эмоциональная реакция индивида на травматическое событие играет важную роль в определении долгосрочного исхода этой травмы.

Динамика личности может либо способствовать, либо препятствовать посттравматическому росту, независимо от влияния травматических событий. Последние исследования посвящены изучению влияния типов травм и динамики личности на посттравматический рост. Люди, стремящиеся к стандартам и порядку, более склонны к развитию посттравматического роста и улучшению общего психического здоровья. Предполагается, что такие люди могут лучше воспринимать смысл трудностей, поскольку они испытывают умеренное количество стресса. Эта тенденция может способствовать позитивному личностному росту. С другой стороны, было обнаружено, что люди, у которых есть проблемы с саморегуляцией, менее склонны к развитию посттравматического роста и более склонны к развитию расстройств травматического спектра и расстройств настроения. это согласуется с предыдущими исследованиями, которые предполагали, что люди, набравшие более высокие баллы по самоотчету, с большей вероятностью наберут более высокие баллы по нейротизму и проявят плохое совладание. Нейротизм относится к склонности индивида реагировать отрицательными эмоциями на угрозу, разочарование или потерю. Как таковой, у людей с высоким уровнем нейротизма и несоответствия самооценке вероятность развития посттравматического роста ниже.

В опроснике посттравматического роста (Tedeschi, Calhoun, 1996, 2004), наряду с общим показателем роста, присутствуют пять субшкал, характеризующих пять областей, в которых представляются возможными позитивные посттравматические изменения:

Р. Джанофф-Булман, отдавая должное подходу Тедески и Кэлхоуна в целом, критически относится к выделению пяти перечисленных измерений. Она предлагает альтернативную, более концептуально строгую классификацию, говоря о трех различных моделях посттравматического роста:

Последний процесс включает в себя новое смыслообразование. «Во всех трех случаях мощные негативные последствия травмы – боль и страдание, осознание повышенной уязвимости и связанное с ним признание утраты смысла и необъяснимых потерь служат катализаторами посттравматического роста» (Janoff-Bulman).

В модели ПТР выделяются три обширные направления позитивных изменений после психической травмы: изменения в самовосприятии, изменения в межличностных отношениях и изменения философии жизни.

С. Джозефу и А. Линли удалось получить устойчивую структуру из трех факторов второго уровня, три фактора включали в себя изменение восприятия себя, изменение отношений с другими и изменение философии жизни (Joseph, Linley). Интересно, что в более поздней публикации (Calhoun, Tedeschi, 2006) Л. Кэлхоун и Р. Тедески без ссылки на С. Джозефа и А. Линли практически ассимилировали эту схему, разбив раздел о переживаниях роста на три подраздела:

Эмпирические исследования свидетельствуют: посттравматическое развитие — не универсальный феномен, и клиницист не должен ориентироваться на то, что позитивные изменения — это необходимый этап восстановления. Эти эффекты, которые очень напоминают эффекты посттравматического роста по принципу «не было бы счастья, да несчастье помогло», еще раз заставляют нас задуматься о том, что, по большому счету, определяющим является именно то, что мы делаем с этими событиями, то как мы сами с этими событиями справляемся, а не сами события, какими бы болезненными и травматичными они ни были.

Характеристики

Результаты, наблюдаемые у людей, переживших посттравматический рост, включают в себя некоторые из следующих факторов:

• более высокая оценка жизни;
• измененное чувство приоритетов;
• более теплые, более интимные отношения;
• большее чувство личной силы;
• признание новых возможностей или путей для своего жизненного и духовного развития.

Две личностные характеристики, которые могут повлиять на вероятность того, что люди смогут позитивно использовать последствия травматических событий, которые с ними случаются, включают экстраверсию и открытость опыту. Кроме того, оптимисты могут лучше концентрировать внимание и ресурсы на наиболее важных вопросах, и освободиться от неконтролируемых или неразрешимых проблем. способность горевать и постепенно принимать травму также может увеличить вероятность роста. Человеку также полезно иметь поддержку, которая может помочь в посттравматическом росте, предоставляя способ анализа произошедших изменений и предлагая перспективы, которые могут быть интегрированы в изменение схемы действий. Эти отношения помогают развивать нарративы; эти нарративы травмы и выживания всегда важны в посттравматическом развитии, потому что развитие этих нарративов заставляет выживших сталкиваться с вопросами смысла и того, как можно реконструировать ответы на эти вопросы. Уровень уверенности человека также может играть определенную роль в его способности продолжать расти или развиваться.

Феномен посттравматического роста Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

14. Марютина Т.М. Семейные предикторы умственного развития детей младшего школьного возраста // Экопсихологические аспекты развития индивидуальности. М., 1997. С. 43-53.

15. Абраменкова В.В. Генезис отношений ребенка в социальной психологии детства: авто-реф. дис. … д-ра псих. наук. М., 2000.

Поступила в редакцию 2.02.2009 г.

Filippov S.P. The problem of social determination of thinking. The problem of social determination of human thinking is being considered from the point of view of new ecological approach in psychology. The conditions of development of the subject, its particular features, the main investigation spheres are given. The general social determinates are analyzed.

Key words: social determination of thinking, ecological approach in psychology, social environment.

УДК 615. 851

ФЕНОМЕН ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОГО РОСТА

© М.Ш. Магомед-Эминов

В статье излагаются дискуссионные вопросы в области изучения последствий экстремальной ситуации, обосновывается позитивно-психологический подход к последствиям экстремального опыта, а именно феномен посттравматического роста.

Ключевые слова: негативный и позитивный подходы к последствиям экстремальной ситуации, феномен страдания, феномен адаптации, феномен посттравматического роста.

Введение. Актуальность изучения проблемы психологических последствий травмы обусловлена социальным запросом общества к психологии, связанным с необходимостью разработки действенных эффективных программ психологической помощи человеку, пережившему травматическое событие. Для создания подобных программ необходима дальнейшая разработка концепции психической травмы, представлений о последствиях травмы, а также механизмах и процессах, участвующих в преодолении травмы.

В современной психологии при обсуждении проблем стресса, кризиса, конфликта, а также травмы, утраты, катастрофы главным образом исходят из негативной научной установки. Все перечисленные термины отсылают к негативной стороне человеческого существования, которую нужно перестрадать, пережить. При этом негативная психология несчастного, травматизированого человека находится в связи с парадигмой психологии преодоления и совладания. И психотерапия рассматривается как терапия страдания независимо от того, как понимается источник этого страдания — из душевной, духовной или экзистенциальной сферы здорового или больного человека.

Негативный подход имеет долгую историю, он зарождался в исследованиях психо-

логических последствий психической травмы, утраты и шире — несчастных случаев. Начиная с середины ХУНТ в. в работах Эрикшейна (1867), Пейджа (1885), Моели (1881, Оппенгейма (1889), Шарко (1885), Штрюмпеля (1895) и других авторов складывается учение о травматическом неврозе как последствии несчастного случая [1]. М-ТТТ) [2,3], ОСР (Б8М-ТУ), расстройство адаптации (Б8М-ТУ) [4], аномального горя [5-8]. Были проведены многочисленные исследования, в которых рассматривались проблемы отсроченных последствий воздействия травматических событий войны [9-13], вопросы этиологии [14-15], диагностики [14-16], терапии [9-14].

Во всей истории изучения травматических событий основной акцент был сделан на устранении негативных последствий травмы, но не на возможностях позитивного выхода из травматической ситуации. В то же время в исследованиях глубины и объема страданий жертв травмирующих событий были обнаружены столь разные ответы, реакции, свидетельствующие о наличии не только негативных, но и позитивных влияний на личность, что исследователи были вынуждены констатировать, что тенденция роста и развития у исследуемых выше, чем регрессии и упадничества. Вопреки фону травмы рост не только внезапен и, в соответствии с этим, по существу своему интересен, но и направлен на многостороннюю программу человеческого совладания и адаптации. В зарубежной литературе такие реакции получили название феномена посттравматического стрессового роста личности [17].

А. Маслоу еще в 1950-х гг. выдвинул идею о позитивной психологии здорового человека, которая находит свое развитие в современной позитивной психологии [18]. Однако следует отметить, что позитивность позитивной психологии ограничена — ее не рассматривали относительно страдания, бедствия, несчастья, хотя подобная идея постулируется. В нашей работе позитивное раскрывается с точки зрения полноты существования, заботы о бытии — утверждения собственного бытия вопреки небытию, направленности на дление, длительность существования вопреки разрыву длительности, утрате времени, существованию человека в невре-мени. Мы отстаиваем следующий тезис -время субъекта, личности, которое определяется как нечто «временное», конституируется соотносительно невремени. Всякое время субъекта конкретно, и конкретное время окаймлено горизонтом невремени. Временное невременно: время определяется из горизонта невремени [19].

Возрождающая трансформация является основой роста, вызванного экстремальностью — рост есть ответ на вызов небытия и зов бытия в экстремальности. Более подробно эти идеи мы обосновываем в других работах [19-21].

В данной области используется множество разных терминов. Тадеши и Калхаун, которые вначале употребляли термины

«трансформация травмы», «позитивные аспекты», «воспринятые выгоды», в итоге остановились на термине «посттравматический рост» [17]. Они выделили 3 модели по-сттравматического роста, представляющих разные процессы и перспективы позитивных изменений уцелевших. Первый процесс «Стойкость через Страдания» включает открытие себя и новое восприятие себя, возникшее в результате совладания и адаптации. Второй путь к изменению «Экзистенциальная Переоценка» менее простой, но гораздо более интересный, включает отражающую оценку и создание ценности, порожденные восприятием человеческой слабости в первое время после трагедии. И, наконец, третья модель посттравматического роста «Психологическая Подготовленность» — во многих смыслах побочный продукт этого последнего пути, но фокусируется на изменениях в мире уцелевшего, подразумевающих больший конструктивный рост. Все три типа психологической трансформации могут быть поняты во время воздействия травматических событий на фундаментальные предположения, или, другими словами, во время изменений в содержании и форме нашего внутреннего мира.

Триадическая схема, которую мы предлагаем, признает феномен экстрароста (роста в экстремальной ситуации, разновидностью которой является посттравматический рост), не совпадающий с двумя другими феноменами (расстройства и стойкости). Она требует внесения коррекции в схему детерминации. Лучшим способом поддержания устойчивости, предотвращения расстройства и восстановления от расстройства, если предотвратить его не удалось, является рост личности.

Важные этиологические выводы можно сделать, применив эти три схемы к возникновению расстройства: 1) расстройство возникает под влиянием «болезненных», патогенных факторов; 2) расстройство возникает под влиянием неэффективности факторов, предохраняющих от расстройства; 3) расстройство возникает из-за слабости тенденции роста; 4) расстройство возникает из-за депривации и фрустрации тенденции роста, сложившейся, развившейся в экстремальной ситуации; 5) расстройство возникает из-за неэффективности связующей работы лично-

сти, т. е. бытийно-темпоральной работы связывания — различания. ПТСР является расстройством бытия во времени.

Термин «травма», который используется по аналогии со значением раны в смысле слома, разрушения, прорыва защитных, протекционных механизмов, адаптивных структур, ресурсов, обозначает также экстремальный, кризисный, напряженный, экстремально-стрессовый опыт. Травма бросает вызов не только экономике и структуре психического аппарата, адаптивным ресурсам, но и способам существования человека в мире, ценностям и смыслам бытия.

Поэтому мы можем поставить вопрос двояко: во-первых, считать, что травматическое событие само по себе вызывает позитивные или негативные изменения; во-вторых, утверждать, что травматическое событие вызывает изменения, опосредствованные работой личности с опытом, в котором выражается событие.

Когда мы говорим о позитивных последствиях травмы — это не означает, что человек не испытывает страданий и не борется с расстройством равновесия, порядка в жизненном мире и хаосом собственных переживаний и состояний. Переживая душевные, физические, духовные страдания, занимаясь овладением нарушенного равновесия, человек трансформирует себя и свой мир. Переживая страдание, человек в своей страдательной душевно-духовной работе конституирует свою идентичность роста. Самоидентичность жертвы, характерная для расстройства, и самоидентичность уцелевшего, характерная стойкости, сменяются самоидентичностью роста. Этот процесс опосредствован формированием транзитной самоидентичности «продолжения быть». Триада «страдание — стойкость — рост» взаимопроникает, создавая высокочеловеческий накал трансгрессивной работы личности.

Большинство исследователей посттрав-матического роста единодушны в том, что посттравматический рост развивается совместно с усилиями по адаптации к высокоут-ратным событиям, вызывающим сильный психический дистресс [14, 22-24]. Травма и рост, или страдание и рост, со-существуют -они не заменяют друг друга. Таким образом, катастрофические события вызывают кризисы — травму, с которой человек борется од-

новременно со стороны овладения и со стороны роста. Стоит однако отметить, что несмотря на большое количество работ в области позитивных изменений в результате столкновения с угрозой небытия, большинство из них не имеет под собой ясной теоретической основы, представлений о причинах позитивных изменений, их механизме. Большинство работ в этой области носят описательный характер.

Деятельностно-смысловой подход к трактовке посттравматического роста. В нашем подходе посттравматическое расстройство рассматривается как смысловое расстройство [25]. Проблема трансформации смысловой сферы личности является ключевой при рассмотрении психологических коллизий человека, перенесшего угрозу небытия. Посттравматический рост предполагает «болезнь роста», борьбу с жизненными бедствиями. Поэтому надо различать не только травматическое переживание и трансформативные переживания роста, но и трансформационные, кризисные переживания и трансгрессивные (включающие и торжество, и страдание) переживания работы с кризисным переживанием роста.

Двусмысленность термина «травма»: с одной стороны, это психическое расстройство, вызванное разрушительным воздействием, а с другой — кризис, сопровождающийся трансформацией картины мира, приводит к неверному пониманию посттравматическо-го роста. Создается впечатление, будто человек должен испытать травму для того, чтобы пережить рост. Подобное мнение складывается из трактовки Тадеши и Калхауна, которые подчеркивают, что существенный рост требует существенной угрозы, разрушения фундаментальной схемы, разрушения жизни человека, психологического бедствия [17]. Переживание кризиса, связанное с ростом, и переживание кризиса, связанное с травмой как расстройством, не различаются.

Остается неясным, то ли речь идет о параллельной «эксплуатации» травматическим расстройством и ростом одной и той же стимуляции, то ли признается необходимость особого экстремального переживания события, для того чтобы разрабатывался, складывался рост, а не расстройство. Подобная двусмысленность и рождает чувство, будто человек должен испытать травму, чтобы

посттравматически вырасти. Очевидно, что между ростом и событием роста (которое нельзя мыслить по аналогии с травматическим событием) осуществляется напряженная работа личности, переживаемая как духовная ломка, трансформация и кризис.

Одно и то же экстремальное событие в одном случае вызывает травматическую реакцию, в другом — реакцию роста. Поэтому, на наш взгляд, необходимо дифференцировать травматическое событие и событие роста — они конституируются из разных горизонтов работы личности.

Таким образом, признание того, что одни и те же психологические процессы направлены как на управление нарушением, дистрессом, так и на создание роста, устраняют качественную специфику роста и травматического расстройства. Травматическое событие является источником и страдания (расстройства), и стойкости, и роста. Вопрос заключается в соотносительной констелляции трех форм работы личности.

Кризисный, травматический ответ на экстремальное событие характеризуется от-сроченностью, замедлением, запаздыванием, оставленностью, разнесенностью во времени. Разнесенность во времени мы называем темпоральной отсрочкой травмы и связываем с транзитным феноменом «связующе-разли-чАющей» работы личности. Травма является транзитным феноменом — она возникает в медиальной пространственно-темпоральной сфере между предшествующим событием (фактом травмы) и последующим событием (постфактум событие превращается в опыт). Травма рекурсивна — травматическое событие должно воспроизводиться постфактум из горизонта определенной направленности на будущее. Травма «травмирует» время — тем-поральность фрагментируется, диссоциируется, нарушается темпоральное связывание временных модусов, отношений и темпоральная связанность (и связывание) опыта человека.

Три транзитных горизонта опыта — пре-опыт, опыт, постопыт, не связываются в целостность четвертого, транзитного, измерения опыта. Транзитный круг опыта субъекта (ТКС) разрывается, образуя транзитный хаос опыта. Фрагментация ТКС определяется ослаблением воли к длительности — длению бытия, инверсией от смыслов бытия (Ь-смыс-

лов) к смыслам небытия (Б-смыслам) [21]. Тогда происшедшее не становится бывшим -оно агглютинированно, слипается с настоящим.

При травматизации времени временные модусы — прошлое, настоящее и будущее, утрачивают различАние: 1) прошлое не различАется от настоящего — происшедшее инкорпорировано в актуальное настоящее, происходит работа сохранения самоидентичности, сочетающаяся с противодействием са-модифференциации, различению; 2) будущее не различАется от настоящего и тематизиру-ется в рамках прошлого; 3) у прошлого исчезает транзитный горизонт прошлого, у будущего — транзитный горизонт будущего, у настоящего — горизонт прошлого и горизонт будущего.

В экстремальной ситуации человек должен сохранять не только физическое благополучие — самосохранение распространяется также на сохранение Я (своего и близких), смыслов, ценностей, порядочности, чести, человечности. Наиболее сильные страдания в экстремальной ситуации создаются не физическими стрессорами, а душевно-духовными событиями личности в ситуации [1, 19-21]. Аномальное развитие личности и конструктивное развитие личности в экстремальной ситуации — две стороны трансформации личности в экстремальной ситуации. «Главным для нас было на войне не холод, голод, опасности — ко всему этому привыкаешь… Главное было не озвереть, остаться самим собой, не утратить человеческий облик» [21].

В смысловой работе надо различать:

1) смысловые образования, структуры — смысловые реалии; 2) смысловую «почву»,

«ткань» — смысловой переход, на котором прорастают, конституируются конкретные смыслы; 3) трансгрессивный, «высотный» горизонт бытия личности, из которого тема-тизируются, смыслоформуются смыслообразующие процессы, смысловые реалии -смыслы; 4) темпорально-конституитивная

работа личности, связывающая становящуюся гетерогенную целостность в многообризие смыслов, смыловых структур, систем, в единстве личности как многообразии способов существования в мире и времени. Без связующей работы личности многообразия различающихся смысловых структур личности распадется на фрагменты, что приведет к

множественному расщеплению личности. Так как «личность не полипняк» [26] мы обосновываем идею темпорально-бытийной работы личности, реализующей принцип связывания, значение которого отмечено еще Л.С. Выготским [27]. Именно в работе личности происходит переход развития лично-сти к становлению человеческого в человеке (Ecce Homo).

Итак, психотрансформативный подход, представление о процессе трансформации личности позволяет нам прояснить механизмы и причины позитивных изменений. Понятие возрождающей трансформации не только описывает происходящие изменения в результате столкновения с угрозой небытия, но и ведет к пониманию этого процесса. Мы можем заключить, что только личностный подход к психологическим коллизиям человека, пережившего экстремальную ситуацию, ведет к пониманию трансординарного бытия. При этом также мы можем сделать предположение о ведущей роли смысловой трансформации в этом процессе.

Эмпирическое исследование феномена посттравматического роста. Наше исследование, объектом которого являлись позитивные психологические последствия, характерные для уцелевших после травматических событий, представляется новым в рамках анализа смысловой сферы как ведущей в процессе изменений личности в ситуации угрозы смерти. Предметом исследования был позитивный рост и развитие личности после травмы. Общая гипотеза: посттравматический рост детерминируется смысловой рабо-

той личности. Частная гипотеза: существует связь между посттравматическим ростом и ретроспективным смыслообразованием.

Испытуемыми выступали две группы респондентов:

1) люди, пережившие травматическое событие непосредственно перед исследованием (несколько дней назад) — 160 человек в возрасте 18-37 лет, 89 женщин, 71 мужчин;

2) люди, пережившие травматическое событие несколько месяцев назад, которые дали положительный ответ на вопрос «Думали ли Вы о том травматическом событии относительно вашей дальнейшей жизни?». Всего 97 человек, в возрасте 18-37 лет, 51 женщина, 46 мужчин.

При проведении исследования использовались методики: «Опросник посттравматического роста» (ОПТР) Р. Тадеши [17] в модификации автора статьи [28]. Данный опросник был использован для того, чтобы обнаружить феномен личностного роста у испытуемых, переживших травматическое событие.

Сначала опросник проводился на выборке 160 человек через три дня после травматического события. Затем, спустя несколько месяцев, были отобраны испытуемые, положительно ответившие на вопрос «Думали ли Вы о том травматическом событии относительно вашей дальнейшей жизни?». Повторная выборка составила 97 человек. Для сравнения полученных данных при первом и втором тестировании ниже приводятся показатели описательной статистики.

Таблица 1

Описательная статистика посттравматического роста у испытуемых сразу после травматического события (1 группа) и спустя несколько месяцев после события (2 группа)

Статистические показатели Показатели посттравматического роста

1 группа (N = 16Q) 2 группа (N = 97)

Хср. 6 478,9Q9

Асимметрия Q,897 -Q37

Размах 82 ЮЗ

min 1 Q

max 8З ЮЗ

Из представленных данных видно, что среднее по первому замеру более чем в 2 раза ниже, чем при втором замере, т.е. показатели посттравматического роста значительно выше, чем сразу после события. Этот факт дает основания утверждать, что спустя несколько месяцев у испытуемых шла смысловая работа личности по обдумыванию травматического опыта, соотнесению его со своей жизнью.

Выводы и заключение. 1. В данной работе мы попытались сместить акцент с негативной трактовки травматического опыта к изучению позитивных психологических последствий. Выделяя позитивные последствия травматического опыта, мы не отрицаем негативных последствий, признаем множественность психологических реакций уцелевшего. Позитивные и негативные последствия обнаруживаются у одного и того же уцелевшего в тех или иных пропорциях.

2. Для определения психологической природы позитивных психологических реакций уцелевшего, мы исследовали феномен посттравматического роста. Феномен по-сттравматического роста, введенный Толде-ши Калхаун, не раскрыт этими авторами с точки зрения трансформации личности и остается эмпирическим обобщением. Конст-руктная валидность теста, на котором собирались данные, обосновывается на основе интенсивности травматического опыта.

3. Чтобы раскрыть психологическую реальность посттравматического роста, мы выделили гипотезу о том, что травматический рост определяется смысловой работой личности с травматическим опытом. Смысловую работу личности, которая определяет по-сттравматический рост, мы раскрыли с точки зрения отсроченного ретроспективного смыслообразования. Ретроспективное смыс-лообразование, которое происходит постфактум, опосредует посттравматический опыт и направленность на решение будущих жизненных задач уцелевшего. Таким образом, феномен посттравматического роста мы трактуем как ретроспективную смысловую работу личности, в которой связывается прошлое, настоящее и будущее.

4. Смысловая работа, определяющая по-сттравматический рост, конкретизируется с точки зрения отсроченности (смыслообразо-вание требует времени), ретроспективности

(в смыслообразовании человек перерабатывает прошлый опыт) и проспективности (смыслообразование направлено на решение жизненных задач личности).

5. Смысловая трактовка феномена по-сттравматического роста позваляет пересмотреть понятие совладания с травматическим опытом. Совладание в этом случае трактуется не как восстановление индивида после нанесения травмы или адаптация после травматического события, а как рост личности, который выводит человека в новые горизонты развития. Таким образом — по-сттравматический рост личности создает не только особую сферу позитивных последствий, но и служит фактором преодоления негативного опыта.

Безусловно, сосредоточение на по-сттравматическом росте не предполагает, что со временем нас ждут только выгоды, извлеченные из травматических переживаний. Важно осознать, что выгоды, ассоциирующиеся с травмой, неразрывно связаны с болью и потерями. Приобретения и потери, как следствия травматических переживаний, соотносятся как две противоположные стороны одной монеты — одни и те же переживания могут стать основой тревоги или ценности, страха или уверенности в себе, горести или радости. Уцелевшие склонны чувствовать большую тревогу, когда концентрируются на негативном образе недавних переживаний или собственных соображений и в то же время они склонны чувствовать большую ценность жизни и своих собственных сил, когда концентрируются на позитивном образе. Таким образом, внимание к одному не противоречит существованию другого.

Однако до настоящего времени как в зарубежной, так и в отечественной психологии не было выработано единой общепринятой теоретической концепции, обладающей достаточной объяснительной ценностью для понимания природы травматических ситуаций. Различные психологические школы и направления, описывая те или иные аспекты понятия «травматическое событие», наделяют его свойствами и атрибутами особенностей своих концептуальных исследований. Травматическое событие рассматривается как событие внешней (объективной) реальности, то как элемент внутренней (субъективной) реальности, либо как образование, в

равной степени присущее личности и внешнему миру.

1. Магомед-Эминов М.Ш. Экстремальная психология. М., 2006. Т.2.

2. Diagnostic and Statistic Manual of Mental Disorders. (DSM-III). Washington, 1980.

3. Diagnostic and Statistic Manual of Mental Disorders. (DSM-III-R). Washington, 1987.

4. Diagnostic and Statistic Manual of Mental Disorders. (DSM-IV). Washington, 1994.

5. Freud S. Mourning and Melancholia. C.P. St. L.; Leipzig, 1917. V. 14.

6. Lindemann E. Symptomatology and management of acute grief // American Journal of Psychiatry, 1994. P. 101, 141-148.

7. Maddi S.R., Khoshaba D.M. Hardiness and Mental Health // Journal of Personality Assessment. 1994. Oct. 63, P. 2, 265-274.

8. Parkes C.M. Bereavement: Studies of grief in adult life. L., 1979.

9. Danielli Y. Treating survivors and children of survivors of the Nazi HolocaustZ // Victims of violence and post-traumatic therapy / ed. by F.M. Ochberg. N. Y., 1988.

10. Egendorf A., Kadushin C., Laufer R., Rothbart S., Sloan L. Legacies of Vietnam: Comparative adjustment of veterans and their peers. Washington, 1981.

11. Figley C.R. Traumatic Stress. The Role of The Family and Social Support System // Trauma and Its Wake / ed. by C.R. Figley. N. Y., 1986. V. 2.

12. Lifton R.J. From Hirosima to the Nazi doctors: The evolution of psychoformative approach to understanding traumatic stress syndromes // International handbook of traumatic stress syndromes / ed. by J.P. Wilson & Raphael. N. Y., 1993. P. 11-25.

13. Niederland W.G. Psychiatric disorders among persecution victims: A contribution to the understanding of concentration camp pathology and its aftereffects // Journal of Nervous and Mental Diseases, 1964. P. 139, 458-474.

14. Horowitz M.J. Stress response syndromes. N. Y., 1976.

15. Wilson J.P., Krauss G. Predicting PTSD among Vietnam veterans // Post-traumatic stress disorder and the war veteran patient / ed. by W.E. Kelly. N.Y., 1985. P. 102-147.

16. Keane T.M., Fairbank J.A., Caddell J.M., Zim-mering R.T., Bender M.E. A behavioural approach to to assessing and treating post-

traumatic stress disorder in Vietnam veterans II Trauma and its wake: The study and treatment of posttraumatic stress disorder I ed. by C.R. Figley. N. Y., 198З. P. 2З4-294.

17. Tedeschi R.G., Calhoun L.G. The Posttraumatic Growth Inventory: Measuring the Positive Legacy of Trauma. 1996.

18. Seligman, M., Csikszentmihalyi M. Positive Psychology: An Introduction II American Psychologist, 2QQQ. № 1 (ЗЗ).

19. Магомед-Эминов М.Ш. Позитивная психология человека. М., 2QQ7.

2Q. Новые аспекты психотерапии посттравмати-ческого стресса I М. Ш. Магомед-Эминов и др. Харьков, 199Q.

21. Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. М., 1998.

22. Магомед-Эминов М. Ш. Личность и экстремальная жизненная ситуация II Вестн. МГУ. Сер. 14 «Психология». 1996. №4.

23. Bonanno G.A. et al. Resilience to Loss in Bereaved Spouses, Bereaved Parents, and Bereaved Gay Men II Journal of Personality and Social Psychology. 2005. № 88. З. P. 827-843.

24. Garmezy N. Stress-resistant children: The search for protective factors II Recent research in developmental psychopatology: Journal of Child Psychology and Psychiatry Book Supplement. Oxford, 198З. № 4. P. 213-233.

2З. Mаgomed-Eminov, M. Post-traumatic stress disorders as a loss of meaning of life II States of mind I ed. by D. Halpern, A. Voiskunsky. Oxford, 1997.

26. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М., 2QQQ.

27. Выготский Л.С. Конкретная психология человека II Вестн. МГУ. Сер. 14. «Психология». 1986. № 1. С ЗЗ-З9.

28. Магомед-Эминов М.Ш. Феномен посттравма-тического роста. М., 2QQ4.

Поступила в редакцию 6.02.2009 г.

Magomed-Eminov M.Sh. Phenomenon of posttraumatic growth. In the article debatable questions in the field of studying of consequences of an extreme situation are stated, the positive-psychological approach to consequences of extreme experience, namely a phenomenon of posttraumatic growth is proved.

Key words: negative and positive approaches to consequences of an extreme situation, a suffering phenomenon, an adaptation phenomenon, a phenomenon of posttraumatic growth.

«Страдание перестает быть страданием, когда становится ясен его смысл»: чему нас учат травмы

Пси­хо­ло­ги­че­ские трав­мы ме­ня­ют че­ло­ве­ка на­все­гда. Они де­ла­ют оче­вид­ны­ми наши сла­бо­сти, те­сти­ру­ют нас на проч­ность и учат быть вы­нос­ли­вее. Уме­ние со­би­рать свою улуч­шен­ную вер­сию из фраг­мен­тов преж­ней лич­но­сти по­доб­но ве­ли­ко­леп­ной транс­фор­ма­ции, ко­то­рую де­мон­стри­ру­ют ма­сте­ра тех­ни­ки кин­цу­ги, счи­та­ет док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук Скотт Бар­ри Ка­уф­ман. Оскол­ки раз­би­то­го со­су­да со­еди­ня­ют­ся за­но­во, а зо­ло­ти­стые «раны» слу­жат не толь­ко на­по­ми­на­ни­ем о его хруп­ко­сти, но и де­ла­ют его бо­лее цен­ным. Тому, как слож­но­сти фор­ми­ру­ют наш ха­рак­тер и де­ла­ют нас луч­ше, по­свя­ще­на одна из глав но­вой кни­ги Ка­уф­ма­на Tran­scend.

От вы­нос­ли­во­сти к ро­сту

В сво­ей зна­ме­на­тель­ной ста­тье 2004 года кли­ни­че­ский пси­хо­лог Джордж Бо­нан­но вы­сту­пал за то, что­бы рас­ши­рить кон­цеп­цию ре­ак­ции на стресс. Он опре­де­лял вы­нос­ли­вость как спо­соб­ность лю­дей, пе­ре­жив­ших трав­ма­ти­че­ский опыт, со­хра­нять от­но­си­тель­но ста­биль­ны­ми пси­хо­ло­ги­че­ское и фи­зи­че­ское со­сто­я­ния. Бо­нан­но изу­чил мно­же­ство ис­сле­до­ва­ний на эту тему и при­шел к вы­во­ду, что вы­нос­ли­вость — яв­ле­ние до­воль­но рас­про­стра­нен­ное, оно не си­но­ни­мич­но от­сут­ствию пси­хо­па­то­ло­гий и его мож­но до­стичь несколь­ки­ми раз­ны­ми пу­тя­ми.

Боль­шое ко­ли­че­ство лю­дей, ко­то­рые про­шли че­рез трав­ма­тич­ное со­бы­тие, на­при­мер, узна­ли о сво­ей неиз­ле­чи­мой бо­лез­ни, по­те­ря­ли кого-то из близ­ких или столк­ну­лись с сек­су­аль­ным на­си­ли­ем, не толь­ко про­де­мон­стри­ро­ва­ли уди­ви­тель­ную вы­нос­ли­вость, но и смог­ли на­ла­дить ка­че­ство сво­ей жиз­ни по­сле это­го опы­та. Ричард Те­де­ши и Ло­уренс Кал­хо­ун на­зва­ли та­кой фе­но­мен по­страв­ма­ти­че­ским ро­стом.

Как по­ка­зы­ва­ют ис­сле­до­ва­ния, по­чти 70% взрос­лых хотя бы раз в жиз­ни стал­ки­ва­лись с трав­ма­тич­ны­ми со­бы­ти­я­ми, но симп­то­мы ПТСР раз­ви­ва­ют­ся толь­ко у 20%.

По­ло­жи­тель­ные пси­хо­ло­ги­че­ские пе­ре­ме­ны, раз­вив­ши­е­ся в ре­зуль­та­те столк­но­ве­ния со слож­ны­ми жиз­нен­ны­ми об­сто­я­тель­ства­ми, про­яв­ля­ют­ся сле­ду­ю­щим об­ра­зом:

• бо­лее вы­со­кая удо­вле­тво­рен­ность жиз­нью;
• осо­зна­ние цен­но­сти близ­ких от­но­ше­ний;
• бо­лее ак­тив­ное про­яв­ле­ние аль­тру­из­ма и со­чув­ствия;
• об­ре­те­ние но­вых воз­мож­но­стей или це­лей в жиз­ни;
• луч­шее по­ни­ма­ние сво­их лич­ност­ных до­сти­же­ний;
• ду­хов­ное раз­ви­тие;
• твор­че­ский рост.

Без­услов­но, боль­шин­ство лю­дей пред­по­чло бы ни­ко­гда не про­хо­дить че­рез трав­ма­ти­че­ский опыт. Ис­пы­тав­шие по­страв­ма­ти­че­ский рост обыч­но удив­ля­ют­ся та­ко­му эф­фек­ту. Он воз­ни­ка­ет ско­рее как ре­зуль­тат по­пыт­ки осмыс­лить пе­чаль­ное со­бы­тие.

Трав­ма ло­ма­ет при­выч­ную кар­ти­ну мира и вы­нуж­да­ет че­ло­ве­ка пол­но­стью пе­ре­смот­реть свои цен­но­сти и меч­ты. Те­де­ши и Хал­ко­ун опи­сы­ва­ют та­кой опыт че­рез ме­та­фо­ру зем­ле­тря­се­ния: мы при­вык­ли по­ла­гать­ся на опре­де­лен­ный на­бор зна­ний и убеж­де­ний о мире, од­на­ко ка­та­стро­фич­ный опыт раз­ру­ша­ет все во­круг, остав­ляя несчаст­но­го на ру­и­нах преж­не­го ми­ро­ощу­ще­ния.

Как спра­вить­ся с трав­мой? Как от­ме­ча­ет ав­стрий­ский пси­хи­атр Вик­тор Фран­кл, «Ко­гда мы не мо­жем из­ме­нить си­ту­а­цию, мы вы­нуж­де­ны ме­нять са­мих себя». В по­след­нее вре­мя пси­хо­ло­ги ста­ли луч­ше по­ни­мать про­цес­сы, сто­я­щие за «сей­сми­че­ски­ми» пе­ре­строй­ка­ми че­ло­ве­че­ской пси­хи­ки. По сути, труд­но­сти необ­хо­ди­мы нам для того, что­бы про­изо­шел лич­ност­ный рост. Имен­но в тот мо­мент, ко­гда ба­зо­вые прин­ци­пы жиз­ни че­ло­ве­ка по­став­ле­ны под со­мне­ние, от­кры­ва­ют­ся но­вые воз­мож­но­сти для раз­ви­тия.

По­хо­жую тео­рию раз­ви­вал и поль­ский пси­хи­атр Ка­зи­мир Дом­бров­ский, при­ду­мав­ший кон­цеп­цию по­зи­тив­ной дез­ин­те­гра­ции в 1960-е годы. Он изу­чил ис­то­рии лю­дей с вы­со­ким пси­хо­ло­ги­че­ским раз­ви­ти­ем и сде­лал вы­вод, что ста­биль­ная, сфор­ми­ро­ван­ная лич­ность ча­сто яв­ля­ет­ся ре­зуль­та­том вре­мен­ных пер­со­наль­ных кри­зи­сов, со­мне­ний в себе и эпи­зо­дов де­прес­сии.

В неко­то­ром роде, стра­да­ние пе­ре­ста­ет быть стра­да­ни­ем в тот мо­мент, ко­гда ста­но­вит­ся ясен его смысл

—

Виктор Франкл, «Человек в поисках смысла»

Клю­че­вой фак­тор, ко­то­рый по­мо­га­ет пре­вра­тить слож­ность в пре­иму­ще­ство — это спо­соб­ность глу­бо­ко про­ана­ли­зи­ро­вать кон­текст про­изо­шед­ше­го. По­зна­ва­тель­ный про­цесс поз­во­ля­ет нам со­хра­нять лю­бо­пыт­ство в за­пу­тан­ных си­ту­а­ци­ях и уве­ли­чи­ва­ет наши шан­сы на об­ре­те­ние но­вых смыс­лов в том, что рань­ше ка­за­лось непо­сти­жи­мым.

Боль­шин­ство ша­гов, ко­то­рые ве­дут нас к пер­со­наль­но­му раз­ви­тию по­сле пе­ре­жи­той трав­мы про­ис­хо­дят во­пре­ки при­род­ным ин­стинк­там и стра­ху дис­ком­форт­но­го опы­та и мыс­лей. Путь к по­страв­ма­тич­но­му ро­сту ле­жит толь­ко че­рез на­ру­ше­ние есте­ствен­ных за­щит­ных ме­ха­низ­мов и по­гру­же­ние в зону рис­ков и опа­се­ний. Если об­ра­тить­ся к ис­то­рии поп-куль­ту­ры, по­чти все ис­то­рии су­пер­ге­ро­ев из ко­мик­сов по­стро­е­ны во­круг пре­одо­ле­ния трав­мы и об­ре­те­ние но­вой жиз­нен­ной цели — взять к при­ме­ру Же­лез­но­го че­ло­ве­ка, Че­ло­ве­ка-па­у­ка или Су­пер­ме­на.

По­сле трав­ма­тич­но­го со­бы­тия нам свой­ствен­но в мыс­лях воз­вра­щать­ся к про­изо­шед­ше­му, за­но­во пе­ре­жи­вать свои ощу­ще­ния и про­кру­чи­вать фра­зы, зву­чав­шие в го­ло­ве в тот мо­мент. Вна­ча­ле вос­по­ми­на­ния но­сят по­вто­ря­ю­щий­ся, ав­то­ма­ти­че­ский ха­рак­тер, но со вре­ме­нем мы ста­но­вим­ся спо­соб­ны кон­тро­ли­ро­вать со­дер­жа­ние сво­их мыс­лей, ор­га­ни­зо­вы­вать и ана­ли­зи­ро­вать мен­таль­ные слеп­ки ка­та­стро­фы. Это про­цесс до­воль­но уто­ми­тель­ный и тя­же­лый в пси­хо­ло­ги­че­ском плане, од­на­ко в фи­на­ле он мо­жет по­мочь нам най­ти ис­точ­ни­ки внут­рен­ней силы и со­чув­ствия, о ко­то­рых мы рань­ше и не до­га­ды­ва­лись.

Пе­чаль, гнев и тре­во­га — ча­стые спут­ни­ки трав­мы. Тем не ме­нее, стра­те­гия их из­бе­га­ния ока­зы­ва­ет­ся в пер­спек­ти­ве ме­нее про­дук­тив­ной и нор­ма­ли­зу­ю­щей. Го­раз­до важ­нее по­пы­тать­ся при­нять пе­ре­жи­ва­е­мые эмо­ции и луч­ше узнать са­мих себя.

Со­глас­но ис­сле­до­ва­нию Тод­да Ка­ш­да­на и Джен­ни­фер Кейн, те, кто про­шел че­рез силь­ные эмо­ци­о­наль­ные пе­ре­жи­ва­ния, смог­ли впо­след­ствии бо­лее эф­фек­тив­но адап­ти­ро­вать­ся и про­ка­чать свою вы­нос­ли­вость. К со­жа­ле­нию, люди, вы­брав­шие путь бло­ки­ров­ки чувств, не смог­ли прий­ти к по­страв­ма­ти­че­ско­му ро­сту.

Кинцуги / Shutterstock

Трав­ма и твор­че­ство

Связь меж­ду жиз­нен­ны­ми слож­но­стя­ми и твор­че­ским по­тен­ци­а­лом име­ет дол­гую ис­то­рию, и лишь в по­след­нее вре­мя уче­ные по­до­бра­лись к ре­ше­нию за­гад­ки, сто­я­щей за ней. Кли­ни­че­ский пси­хо­лог Мари Фор­ге­ард в рам­ках сво­е­го ис­сле­до­ва­ния по­про­си­ла доб­ро­воль­цев по­де­лить­ся са­мы­ми труд­ны­ми мо­мен­та­ми сво­ей жиз­ни и рас­ска­зать, ка­кие из них ока­за­ли на лю­дей наи­боль­шее вли­я­ние. В спис­ке были при­род­ные ка­та­клиз­мы, бо­лез­ни, про­ис­ше­ствия и на­си­лие. По ре­зуль­та­там сво­е­го экс­пе­ри­мен­та пси­хо­лог вы­яс­ни­ла, что по­страв­ма­ти­че­ский рост стал воз­мо­жен бла­го­да­ря про­цес­су осмыс­ле­ния про­изо­шед­ше­го.

Те­ра­певт Тоби За­ус­нер в сво­ей кни­ге «Ко­гда сте­ны пре­вра­ща­ют­ся в две­ри» про­ана­ли­зи­ро­ва­ла био­гра­фии из­вест­ных жи­во­пис­цев, стра­дав­ших от се­рьез­ных бо­лез­ней. В опи­сан­ных слу­ча­ях трав­ма­тич­ный опыт по­слу­жил триг­ге­ром для рас­кры­тия твор­че­ско­го по­тен­ци­а­ла. Он вы­ну­дил их сме­нить свои при­выч­ки и вы­ра­бо­тать но­вые стра­те­гии для до­сти­же­ния сво­их же­ла­ний.

По­рой ис­кус­ство ста­но­вит­ся са­мым про­стым и есте­ствен­ным спо­со­бом со­хра­нять связь с ре­аль­но­стью и внеш­ним ми­ром. К при­ме­ру, ка­рье­ра из­вест­ной япон­ской ху­дож­ни­цы Яёй Ку­са­мы на­ча­лась с ее по­пыт­ки с по­мо­щью ри­сун­ков и ин­стал­ля­ций спра­вить­ся с об­сес­сив­но-ком­пуль­сив­ным рас­строй­ством и гал­лю­ци­на­ци­я­ми.

У это­го на­блю­де­ния есть и дру­гая сто­ро­на. Даже если у па­ци­ен­та нет твор­че­ских ам­би­ций, арт-те­ра­пия мо­жет по­мочь с фор­му­ли­ро­ва­ни­ем сво­их ощу­ще­ний и вы­стра­и­ва­ни­ем но­вых при­о­ри­те­тов. Экс­прес­сив­ное пись­мо, пред­по­ла­га­ю­щее за­пись наи­бо­лее силь­ных пе­ре­жи­ва­ний, в те­че­ние хотя бы 15 ми­нут в день — эф­фек­тив­ная прак­ти­ка для вы­ра­же­ния как нега­тив­ных, так и по­ло­жи­тель­ных эмо­ций и их при­ня­тия.

В тя­же­лые вре­ме­на мы чув­ству­ем себя сло­ман­ны­ми и сла­бы­ми, од­на­ко по­след­ние от­кры­тия в об­ла­сти по­страв­ма­ти­че­ско­го ро­ста дают нам на­деж­ду на то, что боль­шин­ство лю­дей, спра­вив­ших­ся с труд­но­стя­ми, ста­но­вят­ся бо­лее вы­нос­ли­вы­ми и чут­ки­ми, а их жизнь на­пол­ня­ет­ся но­вы­ми смыс­ла­ми.

ПОССТРАВМАТИЧЕСКИЙ РОСТ КАК МОДЕЛЬ РЕАГИРОВАНИЯ НА ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС | Magomed-Eminov

Александер, Дж. Культурная травма и коллективная идентичность / Дж.Александер // Социологический журнал. 2012. №3. С. 5-40.

Братусь, Б.С. Аномалии личности. – М.: Мысль, 1988. 301 с.

Квасова, О.Г. Трансформация временной перспективы личности в экстремальной ситуации: автореф. дис. … канд. психол. наук / Квасова О.Г. – М., 2013. 34 с.

Магомед-Эминов, М.Ш. Позитивная психология человека.

В 2-х тт. – М.: ПАРФ, 2007.

Магомед-Эминов, М.Ш., Анализ современных моделей психологической травмы с точки зрения культурно-деятельностной парадигмы // Теория и практика общественного развития, 2014. №17. С. 225-230.

Савина, О.О. Психологический анализ трансформации идентичности личности в подростковом и юношеском возрасте // Вестник Московского университета. Сер. 14, Психология. 2011. № 4. С. 118-128

Тхостов, А.Ш., Сурнов, К.Г. Культура и патология: побочные эффекты социализации // Психологическая теория деятельности. Вчера, сегодня, завтра / Под ред. А.А. Леонтьева. – М.: Смысл, 2006. С. 187-204.

Фукуяма, Ф. Конец истории и последний человек // Фрэнсис Фукуяма; пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: АСТ, 2007. 588 с.

Antonovsky, A. Unraveling the mystery of health: How people manage stress and stay well. – San Francisco: Jossey-Bass. 1987. 238 р.

Bonanno, G.A. et al. Resilience to Loss in Bereaved Spouses, Bereaved Parents, and Bereaved Gay Men // Journal of Personality and Social Psychology. 2005. Vol. 88, 5. Pр. 827-843.

Huntington, P. The Clash of Civilizаtions аnd the Remаking of World Order. – New York, Simon & Schuster Inc.,1996.

Horowitz, M.J. Stress response syndromes. (2nd.ed.). – New York: Jason Aronson, 1986. 358 p.

Janoff-Bulman, R., & Frantz, C.M. The impact of trauma on meaning: From meaningless world to meaningful life. // In M. Power & C. Brewin (Eds.), The transformation of meaning in psychological therapies. – London: Wiley, 1997. Pр. 91-106.

Kobasa, S., Maddi, S., Kahn, S. Hardiness and health: A prospective study // Jornal of Personality and Social Psychology. 1982. Vol. 42. Pр. 164-170.

Folkman S. The case for positive emotions in the stress process. Anxiety Stress Coping. 2008 Jan; 21(1). Pр. 3-14.

Seligman, M., Csikszentmihalyi, M. Positive Psychology: An Introduction // American Psychologist. 2000. Vol. 1 (55). Pр. 5-14.

Tedeschi, R.G., & Calhoun, L.G. Posttraumatic growth: Conceptual foundation and dence // Psychological Inquiry. 2004. Vol. 15(1). Pр. 1-18.

Посттравматический рост: теоретический анализ проблемы

• G. Slanbekova

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

• M. Kabakova

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

• F. Oskenbai

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

• E. Kalymbetova

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

• A. Tolegenova

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

• Man Cheung Chung

  Казахский национальный университет имени аль-Фараби, Казахстан, г. Алматы
  Zayed University, Abu Dhabi, United Arab Emirates

Аннотация

Статья посвящена проблеме посттравматического роста, возникающего параллельно попыткам приспособиться к тяжелым жизненным обстоятельствам и высокому уровню психологического дистресса. Ранее считалось, что основными и практически неизбежными реакциями на тяжелые жизненные обстоятельства являются нарушения психического здоровья. Однако в последние годы ученые стали обращать все большее внимание на то, что травма может стать также катализатором глубоких позитивных как личностных, так и социальных преобразований. Положительные психологические изменения, произошедшие с индивидом, перенесшим тяжелую психическую травму, в психологической литературе стало принятым считать проявлениями феномена пост-травматического роста. Посттравматический рост проявляется в том, что меняется отношение человека к самому себе, к другим людям, меняется общая жизненная философия. В результате преодоления травмирующей ситуации и ее последствий человек начинает чувствовать себя одновременно более уязвимым и более сильным, чем раньше. Иногда ему открываются новые возможности в жизни, о которых он раньше не подозревал. Меняется отношение к жизни, которая воспринимается не как данность, а как дар, которым следует воспользоваться с большей пользой.

Литература

1. Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. – М.: изд-во ПАРФ, 1998. – 496 с.

2. Василюк Ф.Е. Работа переживания. – М.: изд-во МГУ, 1984. – 200 с.

3. Jackson A.C. Posttraumatic Growth: Is there evidence for changing our practice? // The Australasian Journal of Disaster and Trauma Studies 2007 Vol.1 URL: http://trauma.massey.ac.nz

4. Robinson, J. S. Larson, C. Are traumatic events necessary to elicit symptoms of posttraumatic stress? Psychological Trauma: Theory, Research, Practice, and Policy, Vol 2(2), Jun, 2010. pp. 71-76.

5. Morris B.A. Shakespeare-Finch J. Scott J.L. Coping Processes and Dimensions of Posttraumatic Growth// The Australasian Journal of Disaster and Trauma Studies 2007 Vol.1 URL: http://trauma.massey.ac.nz.

6. Хеллингер Б. И в середине тебе станет легко. – М.: Издательство Института психотерапии, 2006. – 208 с.

7. Dunning C., Silva M. Disaster-induced trauma in rescue workers // Victimology: An International Journal. – 1981. – № 5. – P.3-4.

8. Aldwin C., Levenson M., Spiro A. Vulnerability and resilience to combat exposure: Can stress have lifelong effects? // Psychology and Aging. – 1994. – № 9. – P. 34-44.

9. O’Leary V. E., Alday C. S., Ickovics J. R. Models of life change and posttraumatic growth. In R. G. Tedeschi, C. L. Park, & L. G. Calhoun (Eds.), Posttraumatic growth: Positive changes in the aftermath of crisis Mahwah, – NJ: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers, 1996. – P. 1-22.

10. Calhoun L. G., Tedeschi R. G. The foundations of posttraumatic growth: New considerations. // Psychological Inquiry. – 2004. – № 15. – P. 93-102.

11. Smith, M. E., Kelly, L. M.. The journey of recovery after a rape experience // Issues in Mental Health Nursing. – 2001. – № 22 (4). – P. 337-352.

12. Borja S. E., Callahan J. L., Long P. J. Positive and negative adjustment and social support of sexual assault survivors // Journal of Traumatic Stress. – 2006. – № 19 (6). – P. 905-914.

13. McMillen J. C., Smith E. M., Fisher R. H. Perceived benefit and mental health after three types of disaster // Journal of Consulting and Clinical Psychology. – 2001. – № 65 (5). – P. 733–739.

14. Davis C. G., Nolen-Hoeksema S., Larson, J. Making sense of loss and benefiting from the experience: two construals of meaning // Journal of Personality and Social Psychology. – 1998. – № 75 (2). – P. 561–574.

15. Wheeler I. Parental bereavement: the crisis of meaning. // Death Studies. – 2001. – № 25 (1). – P. 51-66.

16. Richards T. A. Spiritual resources following a partner’s death from AIDS. In R. A. Neimeyer, (Ed), Meaning reconstruction and the experience of loss. – Washington, DC, US: American Psychological Association, 2002. – P. 173-190.

17. Affleck G., Tennen H., Croog S., Levine S. Causal attribution, perceived benefits, and morbidity after heart attack: An 8-year study // Journal of Consulting and Clinical Psychology. – 1987. – № 55. – P. 29-35.

18. Aldwin C., Levenson M., Spiro A. Vulnerability and resilience to combat exposure: Can stress have lifelong effects? // Psychology and Aging. – 1994. – № 9. – P. 34-44.

19. Weiss T. Posttraumatic growth in women with breast cancer and their husbands: An intersubjective validation study // Journal of Psychosocial Oncology. – 2002. – № 20. – P. 65-80.

20. Cobb A. R., Tedeschi R. G., Calhoun L. G., Cann A. Correlates of posttraumatic growth in survivors of intimate partner abuse // Journal of Traumatic Stress. – 2006. – № 19 (6). – P. 895-903.

21. Carver C. S. Resilience and thriving: Issues, models and linkages // Journal of Social Issues. – 1998. – №54. – P. 245-266.

22. Updegraff J. A., Taylor S. E. From vulnerability to growth: Positive and negative effects of stressful life events. In J. Harvey & E. Miller (Eds.), Handbook of Loss and Trauma. – New York: Brunner/Mazel, 2000. – 401 p.

23. Edmonds S. , Hooker K. Perceived changes in life meaning following bereavement// Omega. – 1992. – № 25. – P. 307–318.

24. Joseph S., Williams R., Yule, W. Changes in outlook following disaster: The preliminary development of a measure to assess positive and negative responses // Journal of Traumatic Stress. – 1993. – № 6 (2). – P. 271-279.

25. Park C. L., Cohen L. H., Murch R. Assessment and prediction of stress-related growth // Journal of Personality. – 1996. – № 64. – P. 71-105.

26. Hobfoll S. E., Tracy M., Galea S. The impact of resource loss and traumatic growth on probable PTSD and depression following terrorist attacks // Journal of Traumatic Stress. – 2006. – № 19 (6). – P. 867-878.

27. Jackson C. A. A salutogenic approach to the management of critical incidents an examination of teacher’s stress responses and coping, and school management strategies and interventions. PhD Thesis, Swinburne University, Australasian Digital Theses Program. – 2003. – 279 p.

28. Zoellner, T. & Maercker, A. Posttraumatic growth in clinical psychology: A critical review and introduction of a two component model // Clinical Psychology Review. – 2006. – № 26 (5). – P. 626-653.

29. Evers A. W. M., Kraaimaart F. W., van Langveld W., Jongen P. J. H., Jacobs J. W. G., Bijlsma J. W. J. Beyond unfavourable thinking: The Illness Cognition Questionnaire for chronic diseases // Journal of Counselling and Clinical Psychology. – 2001. – № 69. – P. 1026-1037.

30. Linley P. A., Joseph S. Positive change following trauma and adversity: A review// Journal of Traumatic Stress. – 2004. – № 17 (1). – P. 11-21.

31. Ryff C. D., Singer B. H., Selzer M. M.. Pathways through challenge: Implications for wellbeing and health. In L. Pulkkinen and A. Caspi (Eds.), Pathways to successful development: Personality in the life course. – New York: Cambridge University Press, 2002. – P. 302-328.

32. Salter E, Stallard P. Posttraumatic growth in child survivors of a road traffic accident. J Trauma Stress. 2004 Aug.17 (4): 335-40.

33. Janoff-Bulman, R. (2006). Schema-change perspectives on posttraumatic growth. The handbook of posttraumatic growth: Research and practice Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum. pp. 81-99.

Как цитировать

SLANBEKOVA, G. et al.
Посттравматический рост: теоретический анализ проблемы.
Вестник КазНУ. Серия психологии и социологии, [S.l.], v. 49, n. 2, apr. 2016.
ISSN 2617-7552.
Доступно на: https://bulletin-psysoc.kaznu.kz/index.php/1-psy/article/view/306>. Дата доступа: 04 june 2021

Форматы библиографических ссылок

Раздел

Психология

Ключевые слова

пост-травматический рост; психологическая травма; совладающее поведение; копинг-стратегии.

Духовность как источник индивидуальной жизнестойкости: результаты психологического исследования | Ганиева

1. Тишков В. А. Осетино-ингушский конфликт. Режим доступа: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/28716 [Дата обращения: 12 июня 2018 г.].

2. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс; 1990. 368 с.

3. Беттельхайм Б. Индивидуальное и массовое поведение в крайних ситуациях [1943]. Дружба народов. 1992;(11/12):101–116.

4. Воловикова М. И., Журавлев А. Л., Харламенкова Н. Е. (ред.) Психологические исследования личности: история, современное состояние, перспективы. М.: Институт психологии РАН; 2016. 448 с.

5. Tedeschi R. G., Calhoun L. G. Posttraumatic Growth: Conceptual Foundations and Empirical Evidence. Psychological Inquiry. 2004;15(1):1–18. DOI: 10.1207/s15327965pli1501_01.

6. Введенский А. И. Условия допустимости веры в смысл жизни. СПб.: Типография В. С. Балашева и К; 1896. 33 c.

7. Квасова О. Г. Трансформация временной перспективы личности в экстремальной ситуации: дис. … канд. психол. наук. М.; 2013. 216 с.

8. Левченко В. В. Позитивная психология. М.: Флинта; 2014. 258 с.

9. Чиксентмихайи М. Поток: психология оптимального переживания. М.: Смысл; Альпина нон-фикшн; 2011. 461 с.

10. Селигман М. Путь к процветанию. Новое понимание счастья и благополучия. М.: Манн, Иванов и Фербер; 2013. 440 c.

11. Спилка Б., Лэдд К. Л. Психология молитвы. Научный подход. Харьков: Гуманитарный центр; 2015. 254 c.

12. Сент-Экзюпери А. Цитадель. М.: Издательство «Э»; 2018. 576 с.

13. Магомед-Эминов М. Ш. Деятельностно-смысловой подход к психологической трансформации личности: автореф. дис. … д-ра психол. наук. М.; 2009. 53 с.

Рост после травмы

Когда Кей Уилсон изо всех сил пыталась пробиться через иерусалимский лес после неоднократных ножевых ранений палестинского террориста, она отвлеклась от своих мучений, проиграв в уме песню «Somewhere Over the Rainbow», сочиняя новую фортепианную аранжировку, пока она сражалась для дыхания и заставила себя поставить одну босую ногу перед другой.

46-летняя Уилсон работала гидом, когда 18 декабря 2010 года она и ее друг попали в засаду террористов.Уилсон стала свидетельницей убийства своей подруги и сама была злобно ранена мачете, в конечном итоге притворившись мертвой, когда нападавший в последний раз вонзил нож ей в грудь.

В конце концов она оправилась от своих тяжелых физических ран и исцеляется от психологической травмы. Теперь она рассказывает мировой аудитории о своем выживании, надеясь «рассеять ненависть, будь то к арабам или евреям».

Работа «помогает мне понять смысл чего-то столь бессмысленного», — говорит Уилсон, которая также пишет книгу о своем опыте.

После нападения у Уилсона были воспоминания и глубокая вина выжившего. Но, как и многие люди, пережившие травму, она также нашла позитивные изменения — новое понимание жизни, новое чувство личной силы и новый акцент на помощи другим.

Посттравматический рост (ПТР) — это теория, объясняющая этот вид трансформации после травмы. Он был разработан психологами Ричардом Тедески, доктором философии, и Лоуренсом Калхуном, доктором философии, в середине 1990-х годов и утверждает, что люди, перенесшие психологическую борьбу после невзгод, часто могут впоследствии увидеть положительный рост.

«Люди по-новому понимают себя, мир, в котором они живут, как общаться с другими людьми, какое будущее у них может быть, и лучше понимают, как жить», — говорит Тедески.

Как врачи могут использовать теорию PTG, чтобы помочь пациентам? Как новое исследование помогло уточнить его понимание? Вот посмотрите на события в этой области.

Признаки посттравматического роста

PTG можно спутать с устойчивостью, но это разные конструкции (см. «Инвентаризацию посттравматического роста» ниже).

«PTG иногда считается синонимом устойчивости, потому что повышение устойчивости в результате борьбы с травмой может быть примером PTG, но PTG отличается от устойчивости, — говорит Канако Таку, доктор философии, доцент кафедры психологии в Оклендском университете. оба исследовали PTG и пережили его, пережив землетрясение в Кобе в 1995 году в Японии.

«Устойчивость — это личный атрибут или способность приходить в норму», — говорит Таку. PTG, с другой стороны, относится к тому, что может произойти, когда человек, которому трудно прийти в норму, переживает травмирующее событие, которое бросает вызов его или ее основным убеждениям, переживает психологическую борьбу (даже психическое заболевание, такое как посттравматическое стрессовое расстройство), а затем в конечном итоге обретает чувство личностного роста.По словам Таку, это процесс, который «требует много времени, энергии и усилий».

Тот, кто уже является стойким к моменту травмы, не испытает PTG, потому что стойкий человек не потрясен событием до глубины души и ему не нужно искать новую систему убеждений, объясняет Тедески. С другой стороны, менее стойкие люди могут испытывать страдания и замешательство, пытаясь понять, почему с ними случилось это ужасное событие и что это значит для их мировоззрения.

Чтобы оценить, достиг ли кто-то роста после травмы и в какой степени, психологи используют различные шкалы самооценки.Один из них, разработанный Тедески и Калхуном, — это «Перечень посттравматического роста» (PTGI) ( Journal of Traumatic Stress , 1996). Он ищет положительные отзывы в пяти областях:

• Ценность жизни.
• Отношения с другими людьми.
• Новые возможности в жизни.
• Личная сила.
• Духовное изменение.

Шкала пересматривается, чтобы добавить новые элементы, которые расширят область «духовных изменений», — говорит Тедески.Это делается для того, чтобы «включить больше экзистенциальных тем, которые должны находить отклик у тех, кто более светский», а также отражать межкультурные различия в восприятии духовности.

Предрасположенность к росту?

Сколько людей знакомы с PTG? Тедески предпочитает не называть это цифрой.

«Все зависит от травмы, обстоятельств, времени измерения… [и] от того, как вы определяете рост с помощью PTGI, глядя на общую оценку, средние значения, факторы или отдельные элементы», — говорит он. Однако, по его оценкам, от половины до двух третей людей демонстрируют PTG.

Некоторые исследователи PTG пытались подтвердить самооценку роста, расспрашивая друзей и членов семьи о том, «задерживается» ли рост.

«Мы получаем больше исследований, которые показывают, что PTG в целом стабильна с течением времени, при этом у некоторых людей наблюдается рост, а у нескольких — снижение», — говорит Тедески. «Теперь нам предстоит узнать, что происходит с теми, кто со временем меняется, но есть доказательства стабильности в целом, а также подтверждения другими.«

По словам Тедески, есть две черты, которые повышают вероятность того, что некоторые люди будут испытывать PTG: открытость опыту и экстраверсия. Это потому, что люди, которые более открыты, с большей вероятностью пересмотрят свои системы убеждений, говорит Тедески, а экстраверты с большей вероятностью будут более активными в ответ на травму и будут искать связи с другими.

Женщины также обычно сообщают о большем росте, чем мужчины, говорит Тедески, но разница относительно небольшая.

Возраст также может быть фактором: у детей до 8 лет меньше шансов обладать когнитивными способностями, чтобы испытать PTG, в то время как дети в позднем подростковом и раннем взрослом возрасте, которые, возможно, уже пытаются определить свое мировоззрение, более открыты для этого типа изменение, которое отражает такой рост, говорит Тедески.

У PTG также может быть генетическая основа, но исследователи только начинают это выяснять. В исследовании 2014 года, опубликованном в журнале Journal of Affective Disorders , например, социальный и психиатрический эпидемиолог из Гарварда Эрин Данн, доктор медицинских наук, и группа исследователей изучили данные, ранее собранные у более чем 200 выживших после урагана Катрина, и обнаружили, что варианты в гене RGS2 значительно взаимодействовал с уровнями воздействия урагана для прогнозирования PTG. RGS2 связан с расстройствами, связанными со страхом, такими как посттравматическое стрессовое расстройство, паническое расстройство и тревога.

Данн называет результаты «очень интересными», но отмечает, что «мы должны быть несколько осторожны при их интерпретации, потому что мы не смогли найти аналогичный образец, чтобы повторить это открытие».

Сара Лоу, доктор философии из Государственного университета Монклера, которая работала с Данном над исследованием, говорит, что одной из трудностей с исследованиями генов для PTG является сложность концепции. «Если вы посмотрите на то, что предсказывает PTG, часто это психологический стресс и дисфункция, но также и более позитивные черты личности, такие как оптимизм и ориентация на будущее, которые, как вы ожидаете, будут иметь совершенно иную генетическую основу», — говорит она.

Теория на практике

Можно ли подготовить людей к ПТГ, проложить путь в случае трагедии или травмы? Да, говорит Тедески, отмечая, что психологи могут «позволить людям понять, что это может быть для них самих» и что это «довольно нормальный процесс», если и когда произойдет травма.

Однако чаще терапевты привлекаются не до того, как случилось несчастье, а после. В этом контексте они могут представить концепции PTG, но при этом должны позаботиться об этом.

Х’Сьен Хейворд, доктор философии, предупреждает, что терапевты не должны «сразу бросаться в глаза возможности роста», что, по ее словам, «часто можно истолковать как минимизацию чьей-либо боли и страданий и минимизацию последствий потери».

Хейворд, которая работает с ветеранами в медицинском центре VA Long Beach в Лонг-Бич, Калифорния, знает о таком росте не понаслышке: она была парализована в автокатастрофе, когда ей было 16 лет, завершив свою спортивную карьеру. Она преодолела эту травму с помощью поддерживающей семьи и друзей, продолжила изучать социальную психологию в Гарварде и побывала в более чем 42 странах, часто с гуманитарными миссиями, предоставляя консультации и другую поддержку жертвам травм.Сегодня она считает, что эта авария «в геометрической прогрессии» увеличила силу ее характера, заставив ее преодолевать трудности. Она также ценит жизнь и отношения с другими, включая почти ежедневную поддержку в небольших повседневных задачах, которую она получает от друзей и незнакомцев: «эти взаимодействия согревают мое сердце».

Тем не менее, Хейворд старается не проповедовать своим пациентам потенциал роста до того, как они будут готовы. Вместо этого она ждет, чтобы они выразили «некоторую положительную реакцию на событие».«

Она также помогает пациентам понять, что значимо в их жизни, а затем помогает им планировать действия, связанные с этими интересами, например проводить больше времени с членами семьи или заниматься волонтерской работой.

Тедески говорит, что иногда традиционная терапия для пациентов с травмами дает людям краткосрочные решения, помогающие им возобновить повседневные функции, такие как сон или работа, но не может обеспечить им образ жизни, «кроме простого … должны обратить внимание на свой жизненный опыт и на то, насколько он значим, удовлетворен и приносит удовлетворение. «

Одно медицинское учреждение для ветеранов, использующее нетрадиционный подход PTG к лечению травм, — это Boulder Crest Retreat в Блумонте, штат Вирджиния. Частный институт, поддерживаемый донорами, предоставляет бесплатные недельные доклинические упражнения и мероприятия для ветеринаров, желающих избавиться от боевого стресса. Лечением руководят в основном ветераны, которые сами пережили травмы и достигли роста. Ветеринарам рекомендуется справляться с прошлыми травмами, одновременно открывая свои сильные стороны, а также налаживать связи с другими и, в конечном итоге, находить способы помочь.

После интенсивной программы ветеринары наблюдаются в течение 18 месяцев с регулярными проверками по Skype.

Кевин Сакаки, ​​бывший морской пехотинец и ветеран разведки / специальных операций, принял участие в программе «Воин Боулдер Крест» в сентябре прошлого года и обнаружил, что она меняет ситуацию. Он заметил такие изменения в себе, как лучшее общение с семьей, меньше гнева («Мне все не так сильно»), более глубокое понимание «мелочей», больше щедрости и более сильная связь с другими людьми.

Тедески входит в число психологов, изучающих эффективность программы Boulder Crest в рамках исследовательского гранта, финансируемого Фондом Маркуса.

Он надеется, что по мере прохождения ветеринарами процесса в Боулдер-Кресте они «разовьют новые принципы жизни, включающие альтруистическое поведение, имея жизненную миссию и цели, выходящие за рамки их самих, так что травма трансформируется во что-то полезное не только для себя, но для других «.

Посттравматический рост: поиск смысла и творчества в невзгодах

« В некотором смысле страдание перестает быть страданием в тот момент, когда оно обретает смысл. «- Виктор Франкл, Человек в поисках смысла

Кинцуги — это старинное японское искусство ремонта потрескавшейся керамики. Вместо того, чтобы скрыть трещины, эта техника включает соединение сломанных частей с помощью лака, смешанного с порошковой золотой, серебряной или платиной. Собранная вместе, вся керамика выглядит красиво, как всегда, даже несмотря на свою сломанную историю.

Многие люди задаются вопросом в этот исторический момент, будет ли у и вторую жизнь.Собравшись вместе, сможем ли мы выздороветь с достоинством и изяществом? Наука предполагает, что мы не только выздоровеем, но и продемонстрируем огромную человеческую способность к устойчивости и росту.

От устойчивости к росту

В своей основополагающей статье 2004 года клинический психолог Джордж Бонанно высказался за более широкую концептуальную концепцию реакции на стресс. Определяя устойчивость как способность людей, переживших чрезвычайно опасное для жизни или травмирующее событие, поддерживать относительно стабильные, здоровые уровни психологического и физического функционирования, Бонанно проанализировал множество исследований, показывающих, что устойчивость на самом деле является обычным явлением, а не тем же. как простое отсутствие психопатологии и что ее можно достичь несколькими, иногда неожиданными, путями.Учитывая, что примерно 61 процент мужчин и 51 процент женщин в Соединенных Штатах сообщают по крайней мере об одном травмирующем событии в своей жизни, человеческая способность к сопротивлению весьма впечатляет.

На самом деле, многие из тех, кто переживает травму — например, у них диагностировано хроническое или неизлечимое заболевание, потеря близкого человека или сексуальное насилие — не только проявляют невероятную стойкость, но и действительно процветают после травмирующего события. Исследования показывают, что у большинства выживших после травм не развивается посттравматическое стрессовое расстройство, а многие даже сообщают о росте из-за своего опыта.Ричард Тедески и Лоуренс Кэлхун придумали термин «посттравматический рост», чтобы отразить это явление, определив его как положительное психологическое изменение, которое происходит в результате борьбы с очень трудными жизненными обстоятельствами.

Сообщается, что эти семь областей роста возникли в результате невзгод:

• Более высокая оценка жизни

• Более высокая оценка и укрепление близких отношений

• Повышенное сострадание и альтруизм

• Определение новых возможностей или цели в жизни

• Повышение осведомленности и использование личных сильных сторон

• Повышение духовного развития

• Творческий рост

Безусловно, большинство людей, которые переживают посттравматический рост, определенно предпочли бы не иметь травмы, и очень немногие из этих областей демонстрируют больший рост после травмы по сравнению с положительным жизненным опытом. Тем не менее, большинство людей, у которых наблюдается посттравматический рост, часто удивляются тому, что рост действительно происходит, что часто происходит неожиданно, в результате попытки разобраться в непостижимом событии.

Раввин Гарольд Кушнер хорошо выразился, размышляя о смерти своего сына:

Я более чувствительный человек, более эффективный пастор, более отзывчивый советчик из-за жизни и смерти Аарона, чем я когда-либо был бы без этого. И я бы отказался от всех этих достижений в мгновение ока, если бы мог вернуть сына.Если бы я мог выбирать, я бы отказался от всего духовного роста и глубины, которые пришли на моем пути из-за нашего опыта. . . . Но я не могу выбрать.

Не сомневайтесь: травма потрясает наш мир и заставляет по-другому взглянуть на наши заветные цели и мечты. Тедески и Кэлхун используют метафору сейсмического землетрясения: мы склонны полагаться на определенный набор убеждений и предположений о доброжелательности и управляемости мира, и травмирующие события обычно разрушают это мировоззрение, поскольку мы теряем наши обычные представления и оставляем их. восстановить себя и наши миры.

Но какой у нас выбор? Как сказал австрийский психиатр Виктор Франкл: «Когда мы больше не в состоянии изменить ситуацию, перед нами стоит задача изменить себя». В последние годы психологи начали понимать психологические процессы, которые превращают невзгоды в преимущество, и становится ясно, что эта «психологически сейсмическая» реструктуризация действительно необходима для роста. Именно тогда, когда фундаментальная структура нашего «я» поколеблена, мы находимся в лучшем положении для поиска новых возможностей в нашей жизни.

Точно так же польский психиатр Казимеж Домбровски утверждал, что «позитивная дезинтеграция» может способствовать росту. Изучив ряд людей с высоким психологическим развитием, Домбровски пришел к выводу, что для здорового развития личности часто требуется распад структуры личности, что может временно привести к психологическому напряжению, неуверенности в себе, тревоге и депрессии. Однако Домбровски полагал, что этот процесс может привести к более глубокому исследованию того, кем можно быть, и, в конечном итоге, к более высоким уровням развития личности.

Ключевым фактором, который позволяет нам превратить невзгоды в преимущество, является степень, в которой мы полностью исследуем наши мысли и чувства, связанные с событием. Когнитивное исследование, которое можно определить как общее любопытство к информации и склонность к сложности и гибкости в обработке информации, позволяет нам интересоваться запутанными ситуациями, повышая вероятность того, что мы найдем новый смысл в кажущемся непонятным.

Безусловно, многие шаги, которые приводят к росту после травмы, идут вразрез с нашими естественными склонностями избегать крайне неприятных эмоций и мыслей.Тем не менее, только отказавшись от наших естественных защитных механизмов и решительно приблизившись к дискомфорту, рассматривая все как корм для роста, мы можем начать принимать неизбежные парадоксы жизни и прийти к более тонкому взгляду на реальность.

После травмирующего события, будь то серьезная болезнь или потеря любимого человека, естественно переживать по этому поводу, постоянно думая о том, что произошло, снова и снова воспроизводя мысли и чувства. Размышления часто являются признаком того, что вы упорно работаете, чтобы разобраться в том, что произошло, и активно разрушаете старые системы убеждений и создаете новые структуры смысла и идентичности.

Хотя размышления обычно начинаются автоматически, навязчивыми и повторяющимися, со временем такое мышление становится более организованным, контролируемым и осознанным. Этот процесс трансформации, безусловно, может быть мучительным, но размышления в сочетании с сильной системой социальной поддержки и другими средствами выражения могут быть очень полезны для роста и позволяют нам использовать глубокие резервуары силы и сострадания, о существовании которых мы никогда не подозревали. .

Аналогичным образом, такие эмоции, как печаль, горе, гнев и тревога, являются обычными реакциями на травму.Вместо того, чтобы пытаться сделать все возможное, чтобы подавить или «саморегулировать» эти эмоции, эмпирическое избегание — избегание пугающих мыслей, чувств и ощущений — парадоксальным образом ухудшает ситуацию, укрепляя нашу веру в то, что мир небезопасен, и затрудняет преследование. ценит долгосрочные цели. Путем избегания переживаний мы закрываем наши исследовательские способности, тем самым упуская многие возможности для получения положительного опыта и смысла. Это основная тема терапии принятия и приверженности (ACT), которая помогает людям повысить их «психологическую гибкость».«Приняв психологическую гибкость, мы смотрим на мир с познанием и открытостью и можем лучше реагировать на события в интересах выбранных нами ценностей.

Рассмотрим исследование, проведенное Тоддом Кашданом и Дженнифер Кейн, в котором они оценили роль эмпирического избегания в посттравматическом росте на выборке студентов колледжа. В этой выборке наиболее часто регистрируемые травмы включали внезапную смерть близкого человека, дорожно-транспортные происшествия, наблюдение за насилием в доме и стихийное бедствие.Кашдан и Кейн обнаружили, что чем сильнее дистресс, тем сильнее посттравматический рост, но только у тех, у кого низкий уровень эмпирического избегания. Те, кто сообщал о большем стрессе и мало полагались на эмпирическое избегание, сообщили о самых высоких уровнях роста и смысла жизни.

Открытие изменилось для тех, кто прибегал к эмпирическому избеганию, и больший стресс был связан с более низким уровнем посттравматического роста и смысла жизни. Исследование дополняет растущую литературу, показывающую, что люди с низким уровнем тревожности в сочетании с низким уровнем эмпирического избегания (т.д., высокий уровень психологической гибкости) сообщают об улучшении качества жизни. Но это исследование также предполагает, что в жизни увеличилось , что означает .

Увеличенное значение может быть отличной пищей для творческого самовыражения.

Создание из травмы

Связь между недостатком и творчеством имеет долгую и выдающуюся историю, но теперь ученые начинают разгадывать тайны этой связи. Клинический психолог Мари Форгерд попросила людей рассказать о самых стрессовых переживаниях в их жизни и указать, какие из них оказали наибольшее влияние.В список неблагоприятных событий вошли стихийные бедствия, болезни, несчастные случаи и нападения.

Forgeard обнаружил, что форма когнитивной обработки имеет решающее значение для объяснения роста после травмы. Навязчивые формы жевания вызвали снижение во многих областях роста, тогда как преднамеренное жевание привело к увеличению пяти областей посттравматического роста. Две из этих областей — позитивные изменения во взаимоотношениях и усиление восприятия новых возможностей в жизни — были связаны с усилением восприятия творческого роста.

В своей книге «Когда стены становятся дверными проемами: творчество и трансформирующая болезнь» Тоби Зауснер представила свой анализ биографий выдающихся художников, страдавших физическими недугами. Зауснер пришел к выводу, что такие болезни привели к созданию новых возможностей для их искусства, ломая старые привычки, вызывая нарушение равновесия и заставляя художников разрабатывать альтернативные стратегии для достижения своих творческих целей.

В совокупности исследования и анекдоты подтверждают потенциально огромную пользу арт-терапии или экспрессивного письма для облегчения процесса восстановления после травмы. Было показано, что написание темы, вызывающей сильные эмоции («экспрессивное письмо»), всего от пятнадцати до двадцати минут в день, помогает людям осмыслить свой стрессовый опыт и лучше выразить свои положительные и отрицательные эмоции.

Я знаю, что сейчас тяжелые времена, и может показаться, что это так далеко, прежде чем мы сможем снова стать целыми. Тем не менее, последнее исследование посттравматического роста может дать вам некоторую надежду на то, что мы, скорее всего, станем сильнее, креативнее и с более глубоким смыслом, чем когда-либо раньше.

–

От TRANSCEND Скотт Барри Кауфман, доктор философии. опубликовано TarcherPerigee, отпечатком Penguin Publishing Group, подразделения Penguin Random House. ООО Авторские права (c) 2020 Скотт Барри Кауфман

Посттравматический рост | Восстановление после травмы

Сосредоточение внимания на сильных сторонах, а не на слабостях является основным условием выздоровления, однако для людей, переживших травму, это может быть очень сложно и является частью того, что ранено в травме. Есть тенденция считать себя слабыми по своей природе из-за своего опыта. Взгляд на себя с точки зрения сильных сторон — это часть процесса исцеления. Сдвиг вашего взгляда на травму как на травму смещает точку зрения / убеждение с «болезни» на «воздействие» и переводит разговор с «что с вами не так» на «то, что с вами случилось».

Также важно осознавать, что люди, пережившие травму, могут не только «пережить» травму, но и испытать то, что в литературе было обозначено как «посттравматический рост».Понимание того, что это возможно, является важным элементом, вселяющим надежду.

Исследование предполагает, что от 30 до 70% людей, переживших травму, также сообщают о положительных изменениях и росте, обусловленных травматическим опытом (Джозеф и Батлер, 2010). Посттравматический рост определяется как «опыт людей, чье развитие, по крайней мере в некоторых областях, превзошло то, что было до борьбы с кризисом. Человек не только выжил, но и пережил изменения, которые считаются важными и выходят за рамки статус-кво »(Tedeschi and Calhoun, 2004). Люди описали глубокие изменения в своих взглядах на «отношения, как они видят себя и свою жизненную философию» (Джозеф и Линли, 2006).

Важно помнить, что посттравматический рост не является прямым результатом травмы, а скорее связан с тем, как человек борется в результате травмы (Tedeschi and Calhoun, 2004). Есть ряд вещей, которые люди, пережившие травму и последующий рост, определяют, что имело значение для их борьбы.К ним относятся: наличие отношений, в которых они чувствовали себя «взращенными, освобожденными или одобренными», в дополнение к «искреннему принятию со стороны других» (Woodward and Joseph, 2003). Способность общаться с людьми, которые могут предоставить такой уровень помощи и поддержки, посредством активного, внимательного и сострадательного слушания, может привести не только к выздоровлению, но и способствовать посттравматическому росту. Это может быть терапевт, близкий друг, член семьи, духовный лидер и / или наставник.

Важно не сводить к минимуму воздействие травмы, чтобы способствовать посттравматическому росту. Это не всегда результат для людей, переживших травму, и важно не предполагать какой-либо сбой или минимизировать влияние травмы. Также важно осознавать, что даже при наличии и развитии посттравматического роста это не означает отсутствия дистресса. Оба могут происходить одновременно. Посттравматический рост можно рассматривать как результат, так и процесс. Речь идет о поддержании чувства надежды на то, что человек, переживший травму, не только сможет выжить, но и в результате может испытать положительные изменения в жизни.Помните, что посттравматический рост определяется не самим событием, а тем, что может развиваться внутри человека, и поставщики услуг могут сыграть значительную роль в этом процессе.

Посттравматический рост | Психология сегодня

Источник: dreamstime

Для тех, кто пережил травму, обычно кажется, что жизнь никогда больше не будет прежней. Однако, как свидетельствует растущее количество исследований, люди обладают способностью не только «приходить в норму» после травмы, но и приносить позитивную жизнь по ту сторону травмирующего опыта. Те, кто изучает и практикует в области психического здоровья, называют это посттравматическим ростом (ПТГ), определяется как положительных психологических изменений, пережитых в результате невзгод и других проблем, чтобы подняться на более высокий уровень функционирования.

О посттравматическом росте

Общая концепция о том, что травма может привести к положительным изменениям, является общей темой, которая появлялась в религиозных и философских учениях на протяжении тысячелетий, но только в середине 1990-х годов психологи Ричард придумали термин посттравматический рост Тедески и Лоуренс Калхун.

Тедески и Калхун утверждают, что PTG имеет тенденцию встречаться в пяти общих областях:

1. Оценка жизни
2. Отношения с другими людьми
3. Новые возможности в жизни
4. Личная сила
5. Духовное изменение

Эти пять факторов составляют общие темы «Опросника посттравматического роста» (PTGI), инструмента оценки из 21 пункта, разработанного Тедески и Калхун для определения прогресса человека в восстановлении своего восприятия себя, других и значения событий, в то время как они справляются с последствиями травмы. PTG не обесценивает тех, кто борется с посттравматическим стрессом. Однако он предлагает новую линзу, через которую человек может исследовать себя в тени травмы.

Экспериментальные методы могут способствовать посттравматическому росту
Как практики, мы должны встречаться с нашими клиентами там, где они есть, а не сводить к минимуму их страдания, прибегая к практическим решениям. Чаще всего к нам обращаются после того, как произошло травмирующее событие, поэтому нам нужно проявлять большую осторожность при внедрении концепций PTG.Терапия — особенно при использовании экспериментальных методов обучения — может помочь людям увидеть, что подобные вещи верны для них:

• Я обнаружил, что я сильнее, чем думал.
• Я лучше знаю, что могу справляться с трудностями.
• Я изменил свои приоритеты в отношении того, что является важным в жизни.

Эмпирическое обучение позволяет исцелению происходить «в реальном времени» — мы не говорим о чем-то, мы фактически этим занимаемся.

Возьмем, к примеру, Кристину (35 лет), которая подвергалась сексуальному насилию в возрасте 8-13 лет.Кристина чувствовала себя одинокой и не доверяла другим, когда начала курс терапии. На нескольких сеансах психодраматической групповой терапии Кристина испытала поддержку членов группы, когда они стояли позади нее с руками на ее плечах. Она позволяла обниматься, когда плакала или испугалась. Члены группы связывались с ней между занятиями, чтобы узнать, как у нее дела.

По окончании 12-недельного обязательства, Кристина сообщила, что «поскольку члены моей группы были здесь для меня и поддерживали меня, когда я плакал и мне было больно, я больше верю в то, что могу рассчитывать на других в трудные времена.»Она продолжила работу с группой и укрепила аспект взаимоотношений наряду с другими аспектами PTG.

По словам доктора Кейт Хаджинс, соучредителя терапевтической спиральной модели , «Посттравматическое стрессовое расстройство не является неизлечимым заболеванием. Его можно лечить с помощью экспериментальных методов, таких как методы из терапевтической спиральной модели психодрамы, которая обращается к травме в действии. По мере того, как клиенты набираются сил, чтобы противостоять своей травме, они понимают, что могут победить в PTG.”

Терапевт, автор и лектор Рокелле Лернер рекомендует использовать написание рассказов в качестве эмпирической стратегии для выявления, прояснения и закрепления посттравматического роста: «Каждый раз, когда мы описываем события нашей жизни, мы одновременно предоставляем и обнаруживаем скрытые смысловые паттерны. Именно то значение, которое мы придаем нашему опыту, определяет то, как мы чувствуем, думаем и реагируем ». Лернер предлагает следующую схему написания своего рассказа:

• Давным-давно… (ранение)
• А когда вырос… (настоящее время)
• История изменилась, когда… (видение)

По крайней мере, мы можем помочь клиентам понять, что посттравматический рост — это нормальный процесс, который может быть для них возможен.

Чтобы найти терапевта, посетите Справочник психотерапии сегодня.

Посттравматический рост и рак | Cancer.Net

Представление о том, что страдание может быть источником позитивных личных изменений, имеет глубокие корни во многих древних мыслях и традициях. Но научные исследования, пытающиеся объяснить это, довольно новы. Исследования показывают, что после травмирующего события сообщения о личностном росте встречаются чаще, чем о психических расстройствах.

Что такое посттравматический рост?

Термин «посттравматический рост» описывает положительные изменения в жизни, которые развиваются в результате стрессового, пугающего опыта.У некоторых этот рост происходит во время переживания рака.

Исследователи отмечают, что посттравматический рост — это не то же самое, что устойчивость. Под устойчивостью понимаются люди, возвращающиеся к прежнему уровню жизнедеятельности. Между тем, посттравматический рост означает позитивное изменение личности.

Типы личностного роста

Люди могут испытывать различные типы роста, борясь с раком, в том числе:

Улучшение отношений с окружающими. Жизнь с раком может укрепить ваши отношения с семьей или друзьями.Вы можете стать ближе, поддерживая друг друга. Также может быть легче общаться с другими людьми, пережившими травмирующее событие.

Новые жизненные впечатления. Рак может изменить ваши приоритеты. В результате вы можете сделать другой жизненный выбор, например, сменить карьеру или преодолеть страх.

Более высокая оценка жизни. Вы можете больше ценить жизнь и испытывать новое чувство уязвимости перед смертью. Это осознание может помочь вам по-новому оценить мир.

Чувство личной силы. Вы можете развить больше душевных сил и почувствовать себя сильнее. Это может быть результатом гордости за то, что вы сделали.

Духовное развитие. Возможно, вас больше интересует исповедание религии или привнесение духовной глубины в свою жизнь.

Факторы, способствующие посттравматическому росту

Даже при посттравматическом росте вы можете испытывать стресс и негативные переживания. Рост и страдание могут происходить одновременно.Фактически, большинство людей, сообщающих о посттравматическом росте, также сообщают о своих трудностях.

Посттравматический рост, как и посттравматический стресс, не универсален. Исследования показывают, что у следующих людей больше шансов заболеть:

• Те, кто в целом хорошо адаптируется к новому опыту и вызовам

• Для тех, кто сохраняет бодрость

• Те, у кого есть сильная сеть социальной поддержки

Способы стимулирования личностного роста

Чтобы способствовать личностному росту за счет переживания рака, рассмотрите следующие шаги:

Уменьшите беспокойство. Найдите способы уменьшить беспокойство и напряжение. Например, используйте техники релаксации, регулярно занимайтесь спортом и разговаривайте с друзьями, которые вас поддерживают.

Поразмышляйте над своим опытом. Обсудите свой опыт с помощью дневника или разговоров с людьми, которые вас поддерживают.

Восстановите чувство безопасности. Вы можете поговорить с психиатром, например с консультантом. Среди других поддерживающих профессионалов — социальные работники, капелланы и духовные наставники.

Общайтесь с другими. Присоединяйтесь к группе поддержки людей, больных раком. Найдите взаимную поддержку и ободрение, разговаривая с другими людьми, которые понимают ваш опыт.

Создайте образ жизни после травмы. Обдумайте, что вы узнали из своего опыта. Затем спланируйте, как вы хотите жить более полноценно.

Связанные ресурсы

3 совета по прекращению лечения рака

Интернет-сообщества для поддержки

Дополнительная информация

Национальный институт рака: взгляд в будущее — жизнь после лечения рака

UNC Charlotte Департамент психологии: что такое посттравматический рост (PTG)?

Посттравматический рост, вызванный пандемией, для организаций и отдельных лиц | Глобальное здоровье | JAMA

Многие врачи и другие медицинские работники испытывают огромный стресс и неуверенность при оказании помощи пациентам с коронавирусной болезнью 2019 (COVID-19). Те, кто работает в эпицентрах вируса, могут ухаживать за большим количеством тяжелобольных пациентов и испытывать психологическую травму, связанную с многочисленными смертельными случаями за короткий период времени или угрозой смерти для себя, коллег или близких. Эти врачи могли столкнуться с различными проблемами, такими как отсутствие достаточного количества средств индивидуальной защиты, назначение для практики в областях, не входящих в их компетенцию, решение проблемы нехватки известных терапевтических средств, принятие сложных решений о нормировании или приоритезации медицинской помощи и столкновение с проблемами, влияющими на многие аспекты. здравоохранения и повседневной жизни.Этот острый стресс среди медицинских работников накладывается на ранее существовавший высокий уровень профессионального психологического и профессионального стресса. ¹

Медицинские организации и общество несут ответственность за помощь в преодолении этих стрессов и проблем. ² Примеры психологической поддержки включают поддержку сверстников и индивидуальные психиатрические услуги. В дополнение к этим традиционным формам поддержки в случае острого стресса может существовать потенциал для ускоренных личных и организационных изменений и роста, на которые часто уходят годы.

Посттравматический рост был определен как «позитивное психологическое изменение, переживаемое в результате борьбы с очень трудными жизненными обстоятельствами» и через установление перспектив для «нового нормального», когда прежнее нормальное состояние больше не является вариантом. ^{3 , 4} Посттравматический рост включает 5 областей: развитие более глубоких отношений, открытость новым возможностям, большее чувство личной силы, более сильное чувство духовности и большее понимание жизни.Инвентаризация посттравматического роста была переведена на 22 языка, и исследования с использованием этой инвентаризации обнаружили убедительные доказательства посттравматического роста во многих культурах и во многих различных травмированных группах населения, в том числе среди тех, кто пережил тяжелую утрату, стихийные бедствия, автомобильные и другие аварии, медицинские состояния (например, , рак, инфаркт миокарда, ВИЧ), сексуальное и физическое насилие, беженцы и заложники, а также ветераны боевых действий. ³

Как правило, посттравматический рост развивается после физической или психологической травмы, которая достаточно разрушительна для взглядов и ценностей пострадавшего человека, что стимулирует переоценку и восстановление психологических и философских убеждений и подходов к жизни. ^{3 , 4} Такие травмы часто заставляют пострадавших людей признать, что они не непобедимы, задуматься о том, что они делают, а что не контролируют, и переоценить свои личные и профессиональные приоритеты.

После некоторых травмирующих событий это нормальная реакция для пострадавших — вспомнить и пережить травматическое событие заново. Это характерно для посттравматического стресса. Когда воспоминания о травме становятся непроизвольными, навязчивыми и неразрешенными, они могут стать основным признаком посттравматического стрессового расстройства. ³ Напротив, когда воспоминания больше не вызваны травмой, а направляются индивидуумом, преднамеренное размышление может способствовать посттравматическому росту. ³ Пострадавший может начать исследовать области посттравматического роста, рассмотрев ряд вопросов (eTable в Приложении). Это сознательное размышление и последующий посттравматический рост являются активными процессами, которые включают осведомленность, прозрачность, мотивацию, творческий подход и стремление к совершенствованию.Несмотря на сложность, процесс также может быть весьма полезным.

Некоторые исследования показали, что посттравматический рост является обычным явлением среди людей, которые пережили травмирующие события (например, связанные со стихийными бедствиями, автокатастрофами, нападениями, медицинскими кризисами и тяжелой утратой), с коэффициентами распространенности от 30% до 70%, и что возможно, удастся облегчить этот процесс. ⁵ Исследования, проведенные с пациентами, которые были или болели раком, показали, что вмешательства, разработанные для облегчения посттравматического роста, привели к статистически значимому улучшению по сравнению с контрольной группой, при этом в 1 исследовании с участием 126 пациентов с раком было показано, что посттравматический рост сохраняется в течение 1 года. ⁶

Способствуя посттравматическому росту, можно уменьшить негативное влияние будущих психологических травм и потенциально создать более устойчивые медицинские кадры и более сильные организации здравоохранения. Когда шведская система здравоохранения в Сиэтле стала эпицентром некоторых из первых случаев COVID-19 в Соединенных Штатах, они объяснили свою готовность и устойчивость преднамеренным размышлением, обучением и ростом, вызванным крупной забастовкой рабочих несколькими месяцами ранее.Этот опыт помог трансформировать их подход к коммуникации, делегированию полномочий и поддержке тех, кто ухаживает за ними, что, по их мнению, способствовало более оптимальному организационному реагированию в их 5 больницах, когда несколько месяцев спустя произошла пандемия COVID-19. ⁷ Точно так же после того, как ураган Катрина вывел из строя систему здравоохранения Нового Орлеана, медицинское сообщество создало «всплывающие» клиники для оказания медицинских услуг нуждающемуся населению. Благодаря последующим размышлениям и обучению, Новый Орлеан переосмыслил оказание медицинской помощи, и новая ориентированная на пациента модель, разработанная на основе этого процесса, вдохновила и послужила образцом для других по всей стране. ⁸ В дополнение к конкретным урокам из данного события, исследования ветеранов вооруженных сил показывают, что посттравматический рост в ответ на 1 травму снижает вероятность развития посттравматического стрессового расстройства после последующих травм, открытие, которое может относиться к посттравматическому росту в других контекстах. . ⁹ Посттравматический рост можно измерить у отдельных лиц внутри организации с помощью Инвентаря посттравматического роста. Организационный посттравматический рост можно оценить по количеству и качеству уроков, извлеченных в процессе посткризисного анализа. ^{7 , 8}

Когда организации попадают в беду, они часто используют антикризисное управление с целью восстановления системы до нормального уровня функционирования. Напротив, посттравматический рост организации относится к процессу, с помощью которого организации не только восстанавливаются, но и достигают более высокого уровня функционирования в результате обращения к травматическому событию и извлечения уроков из него. Организации или лидеры не должны заставлять людей стремиться к росту вскоре после травмы, иначе это может непреднамеренно усилить стресс. ³ После удовлетворения основных потребностей и принятия обстоятельств следующие шаги могут помочь ускорить процесс посттравматического роста:

1. Сознательно найдите время, чтобы оценить, как пандемия затронула человека или организацию и что можно извлечь из этого опыта. Привлекайте поддерживающую, преданную делу и прозрачную команду лидеров и специалистов в области здравоохранения, которые работают сообща, чтобы переосмыслить «новую норму».”

2. Определите образцы для подражания (отдельные лица или организации), выросшие через невзгоды. В преодолении экстремальных неблагоприятных условий, таких как пандемия COVID-19, ролевые модели демонстрируют, что посттравматический рост возможен, как происходит такой рост и как организация пострадавших от пандемии может стать более сильной, вдохновленной и устойчивой. .

3. Научитесь рассматривать текущую ситуацию как травму с последствиями, а также как возможность «заново изобрести» или улучшить статус-кво.Спросите: «Как пандемия может служить катализатором или трамплином для роста и перемен?» Творчество — важный фактор роста. Какие новые идеи, отношения, процедуры и структуры могут возникнуть у отдельных лиц и организаций в результате своего опыта борьбы с пандемией?

4. Оцените, как этот опыт мог помочь связать человека или организацию с человечеством и обществом в целом, а также обеспечить ясность и способствовать альтруистическим решениям. С организационной точки зрения переосмыслите, как продемонстрировать искреннюю приверженность людям организации и воссоединиться с альтруистическими ценностями организации.

5. Имея дело с чувством утраты и горя, во время пандемии и других кризисных периодов, осознайте, что можно заметить то, чего не хватает, что является наиболее важным и за что организации искренне благодарны. Достаточно ли лидеры в должной мере заботятся о людях в организации? Есть ли повод для оптимизма?

В конечном счете, рост вызывает не травма, а то, как люди и организации интерпретируют ее и реагируют на нее.Рост может происходить путем реагирования на травму таким образом, чтобы сосредоточиться на изучении того, как травма может служить позитивным катализатором того, что будущее медицины будет больше, чем предыдущий статус-кво. Когда острая фаза пандемии стихает, после кризисного управления и первоначальной психологической поддержки часто появляется возможность выбрать стратегию выживания, способствующую росту. Неадаптивное «избегание совладания» может включать уход через отрицание и отвлечение, разобщение, деперсонализацию, гнев, обвинение других, злоупотребление психоактивными веществами, снижение рабочих усилий, замкнутость и изоляцию. ^{3 , 10} Самонаказательное поведение, низкая самооценка и неуверенность в себе могут препятствовать процессу. ³ Адаптивный копинг не отвлекает, а взаимодействует с опытом и другими людьми. Адаптивное копирование оптимистично, гибко, общительно, ориентировано на действия и сосредоточено на решении проблем. Такие подходы могут привести к новым перспективам, творческим решениям и росту стресса как для отдельных людей, так и для организаций. Обмен извлеченными уроками может привести к осознанию того, что коллеги и равноправные организации могут полагаться друг на друга за поддержку и могут помочь преодолеть препятствия на пути роста. ³

Посттравматический рост не умаляет серьезности и серьезности того, что произошло, но может возникнуть в результате невзгод благодаря активному управлению после важного процесса горевания. Может ли нынешняя пандемия подготовить почву для полезных личных и организационных изменений, которые создадут лучшее будущее и придадут медицине новое значение и цель? Это вопрос, на который могут ответить только специалисты и организации здравоохранения.

Автор для переписки: Кристин Олсон, доктор медицинских наук, магистр медицинских наук, Йельская школа медицины, 20 York St, New Haven, CT 06510 ([email protected]).

Опубликовано в Интернете: 8 октября 2020 г. doi: 10.1001 / jama.2020.20275

Раскрытие информации о конфликте интересов: Д-р Шанафельт сообщила о получении гонорара за книгу « Клиника Мэйо Стратегии по сокращению выгорания: 12 действий для создания идеала» Workplace , являясь соавтором инструментов индекса благополучия и индекса лидерства в коллективном управлении, а иногда получал гонорары за проведение больших раундов / основных лекций и консультации для организаций здравоохранения.Д-р Саутвик сообщил о получении гонорара за книгу «Устойчивость: наука о преодолении величайших жизненных вызовов» . О других раскрытиях информации не сообщалось.

1. Шанафельт
ТД, Запад
КП, Синский
C,
и другие. Изменения в степени эмоционального выгорания и удовлетворенности интеграцией между работой и личной жизнью у врачей и трудоспособного населения США в целом в период с 2011 по 2017 год. Mayo Clin Proc . 2019; 94 (9): 1681-1694. DOI: 10.1016 / j.mayocp.2018.10.023 PubMedGoogle ScholarCrossref 4.

Janoff-Bulman
R. Разрушающие предположения: к новой психологии травмы . Свободная пресса; 1992.

6. Очоа Арнедо
C, Санчес
N, Сумалла
ЕС, Каселлас-Грау
А. Стресс и рост рака: механизмы и психотерапевтические вмешательства для достижения конструктивного баланса. Фронт Психол . 2019; 10: 177. DOI: 10.3389 / fpsyg.2019.00177PubMedGoogle ScholarCrossref

Посттравматический рост у людей, живущих с серьезным заболеванием, и его связь с физическим и психическим здоровьем: систематический обзор

Цель:

Диагноз опасного для жизни заболевания может быть чрезвычайно тяжелым и травмирующим. Однако многие выжившие сообщают также о различных положительных изменениях, которые в эмпирической литературе называются посттравматическим ростом (ПТР). Эмпирические исследования, в которых задокументированы стрессовые расстройства и ПТГ у пациентов и выживших после опасных для жизни заболеваний, рассматриваются в трех областях: предикторы ПТГ, взаимосвязь между ПТГ и показателями психического здоровья и влияние ПТГ на процесс выздоровления.

Метод:

Обзор литературы был завершен с использованием трех основных баз данных — PsycINFO, PILOTS и Medline.

Полученные результаты:

Большинство исследований изучали PTG и его связь с показателями здоровья после диагностики рака, ВИЧ / СПИДа, сердечных заболеваний, рассеянного склероза и ревматоидного артрита. Обзор показал, что качество социальной поддержки, стратегии выживания пациентов и несколько показателей психического и физического здоровья были неизменно связаны с посттравматическим ростом.Связь между ростом и переменными, связанными со здоровьем (например, физический дефицит, боль, депрессия, тревога), варьировалась в зависимости от разного дизайна исследования (поперечное или продольное) и состава выборки (пациенты по сравнению с выжившими без симптомов). Некоторые находки относятся к конкретному заболеванию.

Выводы:

Результаты указывают на потенциальное адаптивное значение PTG.Необходимы дополнительные исследования для изучения профилей ПТГ, связанных с конкретными заболеваниями, и сложных механизмов, лежащих в основе взаимосвязей между ПТГ и процессом выздоровления. Эти знания могут способствовать общей положительной адаптации хронических больных.

.