Толстой три смерти герои: Смерть как итог жизненного пути в рассказе «Три смерти» Л.Н. Толстого

Смерть как итог жизненного пути в рассказе «Три смерти» Л.Н. Толстого

Аннотация. В статье рассматриваются танатологические мотивы как предмет осмысления итогов жизни. Взаимодействие с миром людей и природы, реализация задач души, осознание и принятие всех этапов ее восхождения детально изображаются Л.Н. Толстым в рассказе «Три смерти».

Ключевые слова: рассказ; жизненный путь; танатос; смерть; психологизм; мотив; исповедь.

В ранних произведениях Л.Н. Толстого исследователи выделяют ряд принципов структурирования жанра жизнеописания, которые характерны не только для Ж.-Ж. Руссо («Исповедь»), но и для автобиографической прозы в русской литературе (Н. Гарин-Михайловский, И. Бунин, И. Шмелев, М. Горький, В.П. Астафьев и др.).

В танатологической концепции Толстого жизнь и смерть тесно связаны и взаимозависимы; весь жизненный путь в авторском изложении поверяется смертью, и наоборот. Неизбежность окончания жизни воздействует на опыт и поведение человека, наполняет его существование особым онтологическим смыслом.

Множественные описания состояний предсмерти, смерти и посмертия — важная тема танатоса и танатологии. Умирание — не одномоментный акт, это процесс. В предсмертных эмоциональных и физических состояниях человек переосмысливает прожитую жизнь, происходит неизбежная «переоценка ценностей» как сокрушенное покаяние о неправедном житии — исповедь. Е.Ю. Полтавец в статье «Три смерти Андрея Болконского («Война и мир» Льва Толстого) в мифо-ритуальном контексте» обратила внимание на то, что «в Круг чтения Толстой помещает такие слова, которые могут объяснить предсмертные размышления князя Андрея: «Страх смерти в человеке есть сознание греха» [2, с. 211].

Л.Н. Толстой-философ много размышлял о смерти, создав собственную танатологию и воплотив ее в творчестве («Смерть Ивана Ильича», «Три смерти» и др.). Писатель в деталях показывает работу души, результатом которой может стать просветление или забвение. Как особое испытание в момент физической немощи, разговор с собой происходит на высокой психологической ноте, мобилизуя все ресурсы физического, душевного и ментального состояний. Поэтому осмысление жизненного пути и переживание смерти в произведениях Толстого занимают особое место в системе экзистенциального анализа как последняя инициация к высоте духа.

Одним из таких произведений писателя является рассказ «Три смерти», танатологические мотивы которого ранее привлекали внимание Б.М. Эйхенбаума, О.В. Сливицкой, В.В. Бибихина, Е.Ю. Полтавец и других исследователей.

К этому сюжету Толстой обратился 15 января 1858 г., назвав свой рассказ «Смерть», о чем упоминается в Дневнике писателя [4, Дневники, т. 48, с. 3]. Работа над рассказом продвигалась быстро, что свидетельствует о сильном душевном переживании и вдохновении, 24 января рассказ был окончен [4, Дневники, т. 48, с.5].

В письме к А.А. Толстой от 01 мая 1858 г. Толстой делится творческой историей рассказа: «Моя мысль была: три существа умерли — барыня, мужик и дерево. — Барыня жалка и гадка, потому что лгала всю жизнь и лжет перед смертью. Христианство, как она его понимает, не решает для нее вопроса жизни и смерти. Зачем умирать, когда хочется жить? В обещания будущие христианства она верит воображением и умом, а все существо ее становится на дыбы, и другого успокоенья (кроме ложнохристианского) нету, — а место занято. — Она гадка и жалка. Мужик умирает спокойно, именно потому, что он не христианин. Его религия другая, хотя он по обычаю и исполнял христианские обряды; его религия — природа, с которой он жил. Он сам рубил деревья, сеял рожь и косил ее, убивал баранов, и рожались у него бараны, и дети рожались, и старики умирали, и он знает твердо этот закон, от которого он никогда не отворачивался, как барыня, и прямо, просто смотрел ему в глаза. … Дерево умирает спокойно, честно и красиво. Красиво — потому что не лжет, не ломается, не боится, не жалеет» [, т. 60, с. 265-266].
Б.М. Эйхенбаум отмечает, что «для Толстого самое важное — смерть дерева, потому что оно умирает не только «спокойно», как мужик» [6, с. 324].

Совсем иное поведение у барыни в рассказе, в дороге она тревожится о своем состоянии и пытается обрести душевный покой через удобство физическое, от этого негодует и раздражается на весь свет. В карете душно, пахнет одеколоном и пылью, ее жизнь уже приостановилась и смешалась с ароматами тлена. Всё внимание Марьи Дмитриевны сосредоточено на недуге, а наличие здоровья у окружающих раздражает. Она предчувствует свое будущее и обвиняет всех, кто не принял участия в ее судьбе [4, т. 5, с.54].

Личность супруга барыни не представлена автором тонкими внутренними размышлениями. Он не меняет привычного уклада жизни, а с деликатным вопросом об исповеди отправляет к жене кузину. Этим Толстой показывает, что человеку всегда дается шанс на спасение души.
Разговор со священником ненадолго приносит барыне облегчение и «непонятную слабость», но последние часы и минуты были растрачены на упреки, оставляя у окружающих чувство вины за эту смерть. Выражение лица несчастной навсегда запечатлело сосредоточенность.
Итог жизни подводится автором кратко: «Через месяц над могилой усопшей воздвиглась каменная часовня» [4, т. 5, с. 63]. Камень, носимый на сердце Марьи Дмитриевны, метафорично встал на место погребения хозяйки.

Одним из первых интерпретаторов смысла смерти ямщика Федора в рассказе стал Д.И. Писарев, писавший: «Не потому здесь нет анализа, что анализ слишком труден для автора, а потому что нечего анализировать. Загляните в душу больного ямщика, выведенного Толстым, и вы не найдете в его чувствах ни порывистой силы и твердости, ни сложности и разнообразия; вас поразит в них забитость и безответная покорность, по временам переходящая в какое-то отупение, покорность, выработанная длинным рядом однообразных трудов, привычных обыденных страданий и бесцветных, постоянно серых дней жизни. Эта покорность выражается во всем существе больного ямщика: в его словах и движеньях, во всех его отношениях к окружающей обстановке и к другим людям. Достаточно изобразить эти отношения, описать движения и передать слова, и перед читателем откроется весь его внутренний мир с его бедностью и несложностью. Так поступил Толстой…» [1, с. 142]. В раскрытии танатологических мотивов в рассказе Толстого важен психологический анализ, реализуемый в художественном тексте в приемах психологического изображения, которые, по словам В. Е. Хализева, «дробят внутренний мир человека на ряд переживаний» [5, с. 199].

Рядом с умирающим ямщиком оказывается несколько персонажей. Больной Федор чувствует беспомощность, вину и неодобрение людей, которые ещё при жизни начали разбирать его вещи. Передавая сапоги Сереге, ямщик покорно соглашается с тем, что ему больше не ходить по земле ногами [4, т. 5, с. 58-59]. В этой жизни ему уже нечего планировать, ему уготован только камень…
Ни бога, ни исповеди, ни прощения. У Федора своя правда жизни, единственное, что его беспокоит в последний день, — это посмертный договор о камне.

Серега — молодой и здоровый парень. Он проходил в сапогах Федора осень и зиму, не озадачиваясь выполнением обещания. Только совестливые напоминания кухарки и страх, что ямщик будет приходить, душить и требовать свое, заставили Серегу пойти с топором в рощу. С момента падения дерева повествование о должнике прекращается.

С любовью к природе Толстой показывает величественное завершение жизни лесного великана. Для Толстого деревья связаны с высшим и духовным смыслом бытия, когда корни устремляются вглубь Земли-матери, а крона тянется к Отцу в высоту вечного — абсолютное единение с пространством, сакральная триада — отец (Господь), мать (Богородица) и дитя, отдавшее жизнь за грехи человеческие. В данном случае — неверность слову в обет умирающему. Невыполненное обещание купить камень, обозначить ушедшее неживым предметом, оборачивается потерей невинной жизни благородного дерева. Остается ощущение, что сам Толстой достойно и молчаливо проводил лесного гиганта.
В рассказе дерево наделено свойствами души человека больше, чем сами люди — благородно, царственно, величаво. Своей жизнью оно поддерживало другие жизни, а своей смертью составило память другим смертям [4, т. 5, с. 64-65].

Отметим, что Л.Н. Толстой не ограничивается одним изображением внутреннего мира человека и его «ожившими» персонажами становятся животные и растения со своим особенным мироощущением. Природный мир, периоды жизни, символика — еще один пласт невербального, который писателю открыт и понятен, где всё сущее — есть связь экзистенций — свобода, одиночество, поиск смысла жизни, смерть.

Персонажи Толстого преодолевают путь, альфа и омега которого — рождение и смерть. Путь физического перехода из жизни более свободен, чем путь рождения, но это путь духовной тяжести или освобождения души. Великая тайна мироздания и выбор самого человека.
Таким образом, анализ рассказа «Три смерти» свидетельствует о важности для Л.Н. Толстого представленного в рассказе ракурса осмысления смерти и реализации танатологических мотивов как подведения итогов жизни, не случайно писатель неоднократно обращается именно к этому аспекту, вспомним повесть «Смерть Ивана Ильича».

По-своему с рассказом «Три смерти» перекликается раннее произведение Г. Газданова «Повесть о трех неудачах», анализируя которую А.И. Смирнова обращает внимание на избранный автором ракурс раскрытия темы — три смерти как «неудачи»: «Заглавие рассказа объясняется в самом его начале: «Прежде всего, это рассказы о неудачах, — так как смерть я считаю неудачей. Кроме того, в облике каждого из героев я нахожу предрасположенность к катастрофе: их неудачи понятны и естественны». В экспозиции же определяется отношение повествователя к уходу из жизни трех героев и к смерти его любимого пса» [3, с. 311].

К толстовской философии смерти обращаются другие авторы, продолжая традицию осмысления танатоса: И. Бунин в рассказе «Господин из Сан-Франциско», А. Солженицын в рассказе «Матренин двор», В. Распутин в повести «Последний срок», А. Ким в повести «Лотос», Б. Екимов в рассказе «Как дед Петро умирал», Гайто Газданов в «Повесть о трех неудачах», В. Шукшин «Как помирал старик», В. Астафьев в рассказе «Сон о белых горах», «Царь-рыба» и др.

Death as a result of life’s journey in the story «Three deaths» by Leo Tolstoy

O.V. Zhelezova,
graduate student of 2 course The Moscow City University, Moscow

Annotation. The paper considers the tanatological motifs as a subject for understanding the outcome of life. The interaction with the world of people and nature, the realization of the tasks of the soul, the awareness and acceptance of all the stages of its ascent are described in detail by L. N. Tolstoy in the story «Three Deaths».
Keywords: story, life path, thanatos, death, psychologism, motive, confession.

1. Писарев Д.И. Три смерти: (Рассказ графа Л.Н. Толстого): («Библиотека для чтения», 1859 г.) // Л.Н. Толстой в русской критике: Сб. ст. / Вступ. ст. и примечания С.П. Бычкова. 2-е изд., доп. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952. С. 132-145.
2. Полтавец Е.Ю. Три смерти Андрея Болконского (Война и мир Льва Толстого) в мифо-ритуальном контексте // Tanatos. Wrocław: Slavica Wratislaviensia, 167, 2018. С. 205-213.
3. Смирнова А.И. Онтология смерти в рассказах Гайто Газданова // Tanatos. Wrocław: Slavica Wratislaviensia, 167, 2018. С. 311-319.
4. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Юбилейное изд. М.: Худ. лит., 1928-1959.
5. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2005. 438 с.
6. Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Исследования. Статьи. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. С. 619-671.

1. Pisarev D.I. Tri smerti: (Rasskaz grafa L.N. Tolstogo): (Biblioteka dlya chteniya, 1859 g.) // L.N. Tolstoj v russkoj kritike: Sb. st. / Vstup. st. i primechaniya S.P. By`chkova. 2-e izd., dop. M.: Gos. izd-vo xudozh. lit., 1952. Page 132-145.
2. Poltavetcz E.Yu. Tri smerti Andreya Bolkonskogo (Vojna i mir L`va Tolstogo) v mifo-ritual`nom kontekste // Tanatos. Wrocław: Slavica Wratislaviensia, 167, 2018. Page 205-213.
3. Smirnova A.I. Ontologiya smerti v rasskazax Gajto Gazdanova // Tanatos. Wrocław: Slavica Wratislaviensia, 167, 2018. Page 311-319.
4. Tolstoj L.N. Poln. sobr. soch.: V 90 t.: Yubilejnoe izd. M.: Хud. lit., 1928-1959.
5. Xalizev V.E. Teoriya literatury`. M.: Vy`sshaya shkola, 2005. 438 pages.
6. Ejxenbaum B.M. Lev Tolstoj. Issledovaniya. Stat’i. SPb.: Fakul’tet filologii i iskusstv SPbGU, 2009. Page 619-671.

Три смерти (попытка литературно-художественного анализа) — ад

 Мне думается, что не каждый захочет дочитать этот текст до конца 🙂

И это понятно. Данная работа была проделана мной в связи с университетской необходимостью. Вышло все же эссе, а не критика в ее чистом виде, за идеал можно взять критику Писарева на то же произведение, кому интересно — почитайте.

Итак, Лев Николаевич Толстой, рассказ «Три смерти».

О СМЕРТИ, ЖИЗНИ И ДЕРЕВЕ

Как ни крути, а вершиной жизни человеческой была и остается смерть. Логика смерти движет нами от самого рождения, определяет многие наши качества. Знаки смерти видны на всем, к чему прикасаются наши руки. Любой предмет имеет свое начало и свой конец. Даже в малом. Смерть готовит нас для себя с самого детства, проступая в изношенных наших игрушках, в оторванных конечностях плюшевых медведей, в зачитанных, пахнущих едкой пылью любимых книгах, в выгоревших фотографиях наших родных и близких.

С самого начала жизни мы учимся понимать ее, ту, без которой невозможно наше существование. Но понимаем и принимаем ли мы ее до конца? Именно этот вопрос можно задать себе после прочтения рассказа Льва Николаевича Толстого «Три Смерти».

Толстой в этом небольшом рассказе, используя преимущественно лишь описательные методы, рисует читателю прозрачную в своих штрихах историю. Рассказ подобен акварели, краски которой не имеют насыщенности, но тем и хороши для смотрящего, ведь так можно заглянуть за плоскость рисунка. В рассказе мы не найдем подробных описаний страданий смертельно больных героев, не проследим за эмоциями автора и не прочтем его поучения — все скрывается в подтексте.

Первая умирающая — жена богатого мужа, женщина определенного сословия и положения, отрицающая в себе скорую смерть, живет одной лишь целью — доехать до Италии, где ей непременно по ее разумению будет лучше. Окруженная прислугой, лекарем и мужем она не может не знать, что сок древа ее жизни сочится уже последними каплями, но эти последние капли все еще хранят вкус самой жизни, заставляют ее лихорадочно желать путешествия. Но путешествие это больше похоже на бег от себя, бег от самой жизни.

Все кажется ей вокруг ненастоящим: и сочувствие мужа, и заботы врача. Больная видит себя отраженной в глазах людей здоровых, и отражение это страшно мучает ее. — Аксюша, а Аксюша! — визжала смотрительская дочь, накинув на голову кацавейку и топчась на грязном заднем крыльце. — Пойдем ширкинскую барыню посмотрим; говорят, от грудной болезни за границу везут. Я никогда еще не видала, какие в чахотке бывают…

— Мм-а-тушки! — сказала смотрительская дочь, быстро оборачивая голову. Какая была красавица чудная, нынче что стало? Страшно даже. Видела, видела, Аксюша?…

Больная бранит прислугу за неуклюжесть, то отсылает, то снова привлекает к себе. С одной стороны, ей очень хочется от других проявлений к ней, как к человеку не безнадежному, а с другой, именно в проявлениях сочувствия она и видит свою собственную немощность. Именно поэтому внутренне героиня начинает бессознательно отрицать все проявления по-настоящему живого в других. — Что, как ты, мой друг? — сказал муж, подходя к карете и прожевывая кусок. …»Все один и тот же вопрос, — подумала больная, — а сам ест!

Смерть женщины свершается, но чувство неудовлетворенности, с которым проводит она свои последние дни, не отпускает даже ее холодный труп.

Не случайно приводятся в рассказе короткие слова из пластыря, очень точно показывающие смысл христианского осмысления смерти: «Сокроешь лицо твое — смущаются, — гласил псалтырь, — возьмешь от них дух — умирают и в прах свой возвращаются. Пошлешь дух твой — созидаются и обновляют лицо земли. Да будет господу слава вовеки».

И далее: — Лицо усопшей было строго, спокойно и величаво. Ни в чистом холодном лбе, ни в твердо сложенных устах ничто не двигалось. Она вся была внимание. Но понимала ли она хоть теперь великие слова эти?

Второй герой рассказа идущий к смерти — ямщик, умирающий на той самой станции, где ждут перезаклада лошадей для дальнейшего пути знакомая уже нам умирающая женщина со своим окружением. Ямщик — человек дороги, оказавшийся больным на далекой от дома станции, окруженный чужими людьми, нашедший приют в углу на печи общего дома скорее всего из милости.

Единственное что есть ценного у этого человека- новые сапоги, которые, как ни странно и связывают его до последнего с миром живых людей. Знание ямщика о собственной смерти спокойное, смерть не пугает его, лишь огорчает, что не торопится, задерживает, и тем самым, заставляет мешать приютившим его людям, занимать собой нужное другим место.

Как нельзя ярче характеризует старого ямщика и момент, связанный в рассказе с просьбой молодого ямщика отдать ему то, что и есть ценного у больного — его новые сапоги. — Уж где надобны, — неожиданно сердито на всю избу затрещала кухарка, второй месяц с печи не слезает. Вишь, надрывается, даже у самой внутренность болит, как слышишь только. Где ему сапоги надобны? В новых сапогах хоронить не станут. А уж давно пора, прости господи согрешенье. Вишь, надрывается.

Все мы знаем, что такое «сапоги мертвеца». Это очень сильный образ и смерти и продолжения жизни. Сапоги — то, что непосредственно связывает человека с землей — заботливо сшитые из кожи, подбитые искусными подковками, сапоги топчат землю, носят своего хозяина. А как пора помирать, так и сапоги скидывай, послужат теперь и другому.

Ямщик даже рад, сослужить пользу, пусть и совсем незнакомому человеку. Может, добрым словом помянут, да камень на могилу поставят, о котором и есть единственная просьба ямщика. Более никаких желаний, даже стонать он пытался тише, чтоб не потревожить спящих рабочих людей. Отдал сапоги и умер.

Два героя. Две противоположности. И контрастной подложкой для этих героев в рассказе служит описание обыденной жизни станции, простых хлопот крестьян, ежедневного привычного существования.

«Человек закован в свое одиночество и приговорен к смерти» — сказал тот же Лев Толстой. В рассказе «Три смерти» как нельзя более четко проступает это одиночество, пропасть между людьми, живущими рядом, но не могущими понять чувства другого как свои. Отчужденность эта лишь увеличивается, если между людьми вдруг нависает тень смерти. Человек, всю свою жизнь глядящий на проявления смерти, идущий к ней каждую свою секунду оказывается совершенно не готов увидать отражение смерти в других людях.

Вы никогда не задумывались, отчего мы, люди, можем оплакивать смерть собаки, грустить над сюжетами о совершенно чужих нам человеческих существах и при этом настолько равнодушно относиться к самым близким для нас? В рассказе Толстого муж больной женщины показан, как человек заботливый, но уже смирившийся со скорой смертью своей жены. В отношении его чувствуется некоторая усталость, его утомляют капризы, внутренне он уже ждет скорейшей развязки. — Да скажите, что же я мог сделать? — возразил муж. — Ведь я употребил все, чтобы удержать ее; я говорил и о средствах, и о детях, которых мы должны оставить, и о моих делах, — она ничего слышать не хочет. Она делает планы о жизни за границей, как бы здоровая. А сказать ей о ее положении — ведь это значило бы убить ее.

Не это ли проявление страха перед лицом смерти истинной, отраженной в том, кто для нас ближе всего, кто возможно есть наше второе я?

В случае с ямщиком, страх прикосновения к настоящей смерти выразился в невыполненном обещании нового обладателя сапог купить для старика надгробный камень. Это обещание, словно тянет героя по имени Серега заглянуть в этот омут, глядеть в который страшно до жути. Он отговаривается то нехваткой времени, то отсутствием оказии в город. Мертвый старик даже снится ему во сне, как напоминание о том, что и Серега однажды скинет свои сапоги для другого ходока. — А грех тебе будет, Серега, — говорила раз кухарка на станции, — коли ты Хведору камня не купишь. То говорил: зима, зима, а нынче что ж слова не держишь? Ведь при мне было. Он уж приходил к тебе раз просить: не купишь, еще раз придет, душить станет.

Может поэтому, внимая сокровенному страху, герой не покупает того самого камня, а идет в лес, что бы подобрать подходящее дерево для креста. Дерево-то, оно живое.

К слову сказать, это непонимание смерти, которое удалось проследить нам в рассказе, не стало полным пониманием и для самого Толстого. Известно, что в 1860 году от чахотки, той самой болезни, что описана им в «Трех смертях» всего за год до этого, умер его родной и любимый брат Николай. Толстой тяжело переживал эту потерю: «К чему все, — писал он, — к чему все, когда завтра начнутся муки смерти со всей мерзостью лжи, самообмана и кончатся ничтожеством, нулем!»

К смерти нельзя подготовиться. Даже тысячу раз увидев и описав ее, разобрав все ее механизмы человек остается беззащитным и слабым перед ее мифической неизведанностью.

«Кажется, что смерти страшно, а вспомнишь, подумаешь о жизни, то умирающей жизни страшно» — писал Лев Николаевич в своих дневниках.

Интересен тот факт, что отношение Толстого к религии и церкви было достаточно противоречивым. Может, именно от того и пошло обращение автора к теме смерти, разглядыванию оной во всех ее проявлениях? Один из главных постулатов православной церкви — отрицание факта смерти. В ее понимании смерть попирается самой же смертью для последующей жизни и воскрешения. Иного не дано. И воцерковленный человек хорошо чувствует такие моменты, относясь к этому факту не как к будущей смерти, а как к будущей жизни.

Последняя смерть в рассказе принадлежит дереву. Нужно сказать, что эпилог, в котором герой, обещавший надгробие ямщику, но вместо того решивший срубить дерево для креста, не был принят читающим обществом при жизни Толстого. Многие просто не поняли его, а те кто понял — не одобряли.

Первым, кто прочел часть рассказа о дереве и был старший брат Толстого Николай. И Николай посоветовал писателю дерево оставить.

Так что же скрыто в этой части? Сцена рубки дерева описана довольно реалистично и просто. Нам не показан момент выбора подходящего дерева, в читателе не рождаются мысли о сочувствии к дереву. Никаких противоречивых чувств. Никому не придет в голову жалеть дерево. Ведь иначе для чего оно еще нужно, если не для пользы какого-то дела?

Определенно, роль дровосека для дерева все равно что роль самой судьбы.
Дерево не ждет смерти. Ни о чем не спрашивает. Дерево никогда не умирает, лишь преобразуется в тепло печи, на которой греется доживающей свой век старик, в колыбель для народившегося малыша, в гроб, который тоже в своем роде станет колыбелью для новой жизни, в крест, венчающий саму жизнь и в символ, попирающий смерть.

И так будет всегда. Сапоги достанутся тем, кто за нами, сотрутся в мелкие пылинки дорог, память поблекнет и со временем исчезнет, как надписи на любом надгробии, а тело изойдет соками, возвращаясь к новой жизни.

Tags: проза

героев боевиков, которые неожиданно умерли к концу 

Следующая статья содержит спойлеры к перечисленным в ней фильмам.

Несмотря на то, что на экране изображается насилие, боевиков больше всего ценят за счастливый конец. По общему признанию, никто не хочет видеть, как их любимый герой/героиня отправляются в бурное путешествие и преодолевают препятствие за препятствием только для того, чтобы в конце умереть. Как и в жизни, когда персонаж неизлечимо болен, у зрителей есть определенное время, чтобы смириться с неизбежным, но когда герой боевика неожиданно умирает в конце, это довольно сложно переварить. Вот несколько боевиков, где герой в конце умирает.

10 V — V значит Вендетта (2006)

Warner Bros.  

Основанный на одноименном комиксе DC Vertigo 1988 года, V значит Вендетта происходит в антиутопическом будущем, где политическая партия Norsefire правит разумом- тупая пропаганда. Стремясь освободиться от тирании злого режима, Ви (Хьюго Уивинг), борец за свободу, пытается разжечь сопротивление, оставаясь анонимным и надевая маску Гая Фокса. Поскольку в конце концов Ви выстрелил несколько раз, он отказывается снимать маску и умирает на руках Иви (Натали Портман). Смерть Ви грустна и удивительна, но действует как катализатор перемен, поскольку многие другие присоединяются к его восстанию и надевают маску Гая Фокса.

Связанный: The Darkest Comic Book Movies, рейтинг

9 Leonidas — 300 (2006)

Warner Bros. Pictures

Когда его страну ругают, а его семью не уважают, царь Спарты Леонид идет на войну против могущественной персидской армии со скудными 300 солдатами. Бесстрашный король знает, что над ним нависла неминуемая гибель, но не проявляет никаких признаков страха или раскаяния и выполняет свой долг перед своей страной. Ближе к концу фильма копье Леонида оказывается в нескольких дюймах от персидского «царя-бога» Ксеркса, нанося ему толстый порез на щеке. Видя, как все его люди падают рядом с ним, храбрый король-воин выпрямляется, когда на него обрушивается шквал стрел, прежде чем, наконец, лишить его жизни.

8 Джон В. Кризи — Человек в огне (2004)

20th Century Fox

Человек в огне — один из самых недооцененных фильмов Дензела Вашингтона. Фильм вращается вокруг Вашингтона, который играет роль Джона У. Кризи, офицера разведки, ставшего телохранителем, ответственного за защиту девятилетней девочки по имени Лупита Рамос. Когда Лупиту похищают, Кризи отправляется в ад и обратно, чтобы забрать ее, убивая всех и каждого, кто встречается на его пути. В конце концов, ему удается вернуть Люпиту, но он умирает от травм.

Связанный: Лучшие боевики Дензела Вашингтона, рейтинг

7 Капитан Миллер — Спасти рядового Райана (1998)

DreamWorks

Действие происходит во время Второй мировой войны, Спасти рядового Райана следует за капитаном Миллером (Том Хэнкс) и его разношерстной командой когда они проникают на вражескую территорию, чтобы найти и спасти рядового Джеймса Райана после того, как трое его братьев уже были убиты на войне. Идеальным сценарием счастливого финала было бы, если бы капитан Миллер и рядовой Райан вместе вернулись домой, но этого не произошло. Смерть Миллера стала неожиданностью, когда он получил пулю в грудь от парохода Вилли, но продолжал сражаться, пока не спас рядового Райана, прежде чем, наконец, умер у него на руках.

6 Тони Монтана — Лицо со шрамом (1983)

Universal Pictures

Тони Монтана из Лицо со шрамом — один из лучших антигероев всех времен. Лицо жадности, власти и похоти, Монтане не чужды ни лишения, ни роскошь. Беженец с Кубы прибыл в Майами и начал свое восхождение в криминальном мире. Прежде чем он успел это осознать, Монтана стал крупной шишкой, ослепленной деньгами и властью. Это его не устраивало, так как он позволил своей власти взять над собой верх. По иронии судьбы все пошло еще хуже, когда Монтана убил своего лучшего друга, его сестра была застрелена убийцей, и он попал в расстрельный список могущественного человека по имени Соса. Ближе к концу фильма Монтана сильно уступает по численности убийцам Сосы, но продолжает сражаться, прежде чем, наконец, его застрелят.

5 Логан — Логан (2017)

20th Century Fox

В отличие от обычных фильмов о супергероях, которые сосредотачиваются на бессмысленных взрывах и бросающих вызов гравитации боевых сценах, Логан также проливает свет на гуманистические темы. Этот эмоциональный дух усиливается к концу, когда Логан получает смертельное ранение, защищая следующее поколение мутантов.

4 Theo Faron — Children of Men (2006)

Strike Entertainment

Действие триллера-антиутопии Альфонсо Куарона, основанного на одноименном романе П. Д. Джеймса, происходит в мире, где люди стали бесплодными, что привело к масштабной проблеме вымирания . В этом сценарии одна молодая женщина по имени Ки чудесным образом беременеет и оказывается втянутой в паутину политики и махинаций. Поскольку будущее человечества находится в утробе Ки, Тео, бюрократ, должен сопроводить ее в безопасное место. Пройдя через ад и обратно, Тео и Ки удается уклониться от врага, когда они ускользают на лодке. К сожалению, Тео ранен в живот и скончался от ран, прежде чем Ки спасает другое более крупное судно.

Связанные: Это лучшие фильмы Альфонсо Куарона, рейтинг

3 Леон — Леон-профессионал (1994)

Gaumont Buena Vista International

Смерть Леона в Леон-профессионал , возможно, является одним из самые печальные смерти на экране. После жестокой перестрелки с коррумпированным агентом Управления по борьбе с наркотиками Стэнсфилдом он собирается сбежать, когда Стэнсфилд стреляет ему в спину. По горько-сладкому повороту событий, на последних нескольких вздохах Леон вкладывает чеку от гранаты в руки Стэнсфилда, шепча: «Это от Матильды», прежде чем разнести себя и Стэнсфилда вдребезги.

2 Максимус — Гладиатор (2000)

DreamWorks Distribution LLC (Северная Америка) и United International Pictures (Международный)

Режиссер Ридли Скотт Злой сын Марка Аврелия, Коммод. После того, как Коммод убивает своего отца, он вступает на трон и убивает семью Максима. Затем генерал доживает свои дни в рабстве, прежде чем стать гладиатором и вызвать Коммода на дуэль. Коммод соглашается и предательски наносит удар Максимусу в легкое перед их дуэлью, ослабляя его. Подпитываемый местью и справедливостью, Максим в конце концов с удовлетворением убивает Коммода, ударив его ножом в горло, прежде чем, наконец, рухнуть.

1 John Wick — John Wick: Chapter 4

Lionsgate

Видеть, как Джон Уик умирает в четвертом фильме серии, было не чем иным, как разбитым сердцем. Полубог насилия, прошедший через сотни врагов ради убитого щенка, наконец-то заслужил свободу от Верховного стола, но не смог прожить достаточно долго, чтобы насладиться ею. После дуэли с маркизом Джону Уику удается убить его, но в конечном итоге он также скончался от полученных травм.

Эти герои ДОЛЖНЫ были умереть в Арке Войны

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Ниже приведены спойлеры для My Hero Academia, которые теперь доступны в Viz Media.

Моя Геройская Академия резко повысила ставки в серии благодаря масштабной арке Войны, в которой все герои Японии столкнулись с растущей угрозой Фронта освобождения от паранормальных явлений. От причуды распада Шигараки, мгновенно уничтожившей город Джаку, до гигантомахии, бушующей в более чем 19 городах, действительно казалось, что герои находятся в смертельной опасности. Манга сделала все возможное, чтобы показать, насколько разрушительной была война для героев как в пылу битвы, так и в мрачных последствиях, когда общество рушилось, но у нее был один серьезный недостаток, из-за которого фанатов было не так легко убедить: серьезное отсутствие смерти персонажа.

Помимо Миднайта и Краста, большинство героев, погибших на войне, были безымянными, такими как Фанкман и Маджестик, которых знающим фанатам было бы трудно идентифицировать. Даже Миднайт и Краст были довольно незначительными второстепенными персонажами, поэтому их смерть не имела достаточного влияния, чтобы учитывать всю войну. Возможно, наиболее вопиющим является то, что несколько персонажей были заманены как мертвые, когда почти все в конце концов оказались в полном порядке. Имея все это в виду, вот пять персонажей, которые действительно должны были умереть в арке «Война» либо из-за того, что их смерть уже была установлена, либо из-за влияния, которое они оказали бы на историю.

Связанный: Моя Геройская Академия представляет свою САМУЮ СМЕРТЕЛЬНУЮ злодейку (и пора бы уже)

Гран Торино

Гран Торино – самый очевидный выбор для подобного списка. Пожилой герой получил удар прямо в живот от нечеловечески улучшенного Шигараки в разгар безумной схватки без медиков. Он получил значительную медицинскую помощь только после того, как бой завершился, а тем временем его несли — и, следовательно, толкали во время потери крови — несколько героев по небу, чтобы уберечь его от причуды распада Шигараки. И его преклонный возраст, и тот факт, что в нем была зияющая дыра, заставили фанатов немедленно списать его как мертвого, и большинство из них ожидали, что он проживет достаточно долго, чтобы сказать несколько напутственных слов Деку. Это был шок, когда манга позже подтвердила, что он выздоровеет.

Настоящая смерть Гран Торино была бы не только более реалистичной, но и имела бы больше смысла в истории. В нынешнем виде кажется, что его смерть была полностью спланирована, но Хорикоши отказался в последнюю минуту.

Лучший Джинист

В отличие от некоторых других героев в этом списке, смерть Лучшего Джиниста никогда не дразнили во время войны. Вместо этого это был момент его драматического возвращения — фанаты узнали, что он действительно жив, только после более чем 100 глав неопределенности. Его прибытие было моментом, который, казалось, обеспечил победу героев до того, как Все За Одного устроили его побег из тюрьмы, но это был бы шокирующий и жестокий поворот, если бы Лучший Джинист прибыл, чтобы спасти положение, а затем умер в прямом эфире.

Одной из центральных тем My Hero Academia уже давно является новое поколение героев, пришедшее на смену старому. Теперь, когда манга находится в своем финальном акте, классу 2-A наконец-то нужен шанс возглавить атаку против злодеев, а этого просто не может быть, пока рядом старые профессионалы, такие как Джинист. Финальный акт, вероятно, был бы более драматичным, если бы Лучший Джинист умер еще в Арке Войны.

Связанный: My Hero Academia Глава 314 Резюме и спойлеры: «Прекрасная леди Наган»

Fatgum

Fat Gum обладает всеми необходимыми качествами, чтобы его смерть запомнилась. Мало того, что он был важным наставником Киришимы и Амаджики, он также имеет тенденцию довольно хорошо справляться с опросами популярности, но не настолько любим, чтобы более легкая сёнэн-манга, такая как Моя геройская академия , стеснялась изображать его смерть. Его приверженность своим подопечным и непоколебимая сила перед лицом опасности были незабываемыми частями арки капитального ремонта, гарантируя, что его потеря будет достойной внимания.

Тринадцать

Тринадцать — еще один герой, который, вероятно, не должен был пережить все то, что она сделала. Она была в самом сердце подземной лаборатории, когда причуда распада Шигараки начала разрушать все вокруг них, но, в отличие от других героев, не смогла безопасно вылететь с Рюкю или Индевором. Ее выживание зависело от использования ее причуды Черной дыры, чтобы поглощать частицы распада вокруг нее, и мы узнали, что она успешно справилась с этим только после войны.

Хотя такая мощная причуда, как Черная дыра, вполне может противостоять Разложению, шансы Тринадцатой были невелики. Распад Шигараки распространяется вирусным образом с шокирующей скоростью, и все, что ей нужно было, чтобы умереть, — это касание ее единственной пылинкой разлагающейся пыли. Маловероятность ее выживания в сочетании с ее статусом маргинального персонажа означает, что, возможно, история должна была просто позволить ей остаться мертвой.

СВЯЗАННЫЕ: Моя Геройская Академия подтверждает, что Деку один на всех Судьба

Пикси-Боб

Пикси-Боб героически жертвует собой, чтобы остановить волну разложения в разгар войны. Оказывается, она действительно выжила после того, как все злодеи либо отступили, либо были задержаны, но ее смерть была бы более реальным исходом. Ее причуда, Поток Земли, является одной из наиболее полезных причуд, чтобы противостоять Распаду Шигараки, но ей пришлось бы идеально блокировать каждую разлагающуюся частицу вокруг себя на достаточно долгое время, чтобы и гражданские лица, и ее товарищи по команде могли сбежать.