alexxlab Темная сторона психотерапии: transurfer — LiveJournal
?
Categories:
- Общество
- Медицина
- Cancel
Хороший пост, могу пописаться под всеми пунктами.
Пишет Андрей Юдин:
Где-то в интернете мне попадалась байка про профессора московского психфака, который первую лекцию для первокурсников начинал с предупреждения: «По мере продвижения в психологии все ваши существующие семьи и отношения развалятся, друзья отвалятся, а круг общения полностью поменяется».
Говорить об этом не очень принято, но мой многолетний опыт наблюдения за психологами и клиентами показывает, что это, в сущности, чистая правда.
Я лично наблюдал все это десятки раз, в том числе и на своем примере. Чем больше у человека лет терапии, тем меньше его интересуют и устраивают формы общения, основанные на проекциях, переносах, пассивной агрессии и манипуляциях. И тем морально тяжелее ему строить отношения с людьми, которые к таким формам привыкли.
Итак, два слова о том, чего стоит ожидать человеку, который впервые пришел в долгосрочную психотерапию:
1. Первым приходит глубокое разочарование в том, на какой поверхностной невротической основе строились практически все дружеские и семейные отношения (и не только ваши). По мере перестройки жизни прошлое начнет вызывать чувство легкого ужаса, смешанного с неловкостью.
2. При первых же попытках заявить о своих потребностях и выстроить личные границы в семье, некоторые самые близкие люди будут приходить в бешенство: «ишь чо, какой умный стал!»
3. Попытки говорить с друзьями и близкими чуть более честно, без привычного бытового вранья приведут к тому, что они один за другим начнут отваливаться и пропадать с радаров.
Самые ранимые смертельно обидятся, заблокируют вас и будут считать своим врагом.
4. Если вы в отношениях, и при этом ваш партнер никогда не был в терапии и отказывается в нее идти, с очень высокой вероятностью в течение 1-3 лет ваши отношения закончатся. И вам будет в несколько раз труднее найти нового партнера — вам все время будет что-то не нравиться.
5. С высокой вероятностью вы обнаружите, что всю жизнь занимались нелюбимым делом, и решите поменять профессию или как минимум место работы. От вашего привычного образа жизни не останется камня на камне.
6. Со временем ваша жизнь наполнится совсем другим содержанием и людьми, и вы станете намного более счастливы.
Если что — я вас предупреждал )
Tags: путь клиента, цитаты
Subscribe
Пятничная перекличка
Как у вас дела в терапии на этой неделе? Как у вас настроение и самочувствие в связи с сокращением светового дня и похолоданием?
Пятничная перекличка
Как у вас дела в терапии и в жизни на этой неделе? Что вас сейчас радует? Какой поддержки не хватает?
Пятничная перекличка
Как ваши дела в терапии на этой неделе? Что больше всего занимало ваши мысли в последние дни?
Photo
Hint http://pics.
livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
Previous
← Ctrl
← Alt
- 1
- 2
Next
Ctrl →
Alt →
Пятничная перекличка
Как у вас дела в терапии на этой неделе? Как у вас настроение и самочувствие в связи с сокращением светового дня и похолоданием?
Пятничная перекличка
Как у вас дела в терапии и в жизни на этой неделе? Что вас сейчас радует? Какой поддержки не хватает?
Пятничная перекличка
Как ваши дела в терапии на этой неделе? Что больше всего занимало ваши мысли в последние дни?
Темная сторона брака | PSYCHOLOGIES
40 185
Мужчина и женщинаРазвод
Если бы развод что-то решал, статистика отражала бы число освобожденных от страданий граждан, а расставание стало бы главным рецептом решения наших проблем.
Такие ситуации случаются, но редко, хотя именно на это надеется большинство подающих.
На практике, вступая в следующие отношения, мы снова сталкиваемся с собственным отражением. То есть с самим собой, отраженным в другом человеке. Решит ли этот «другой» то, что отказался решать предыдущий? Скорей всего нет.
На самом деле на какой-то большой глубине любой брак — равный. В чем-то супруги очень подходят друг другу (конечно, при условии, что они могли выбирать себе спутника жизни). Дочери из алкогольных семей, став взрослыми, часто выходят замуж за алкоголиков. Почему? Нет другой модели поведения: что делать с непьющим мужчиной, они просто не знают.
Невротики находят себе пару по «одинаковой степени отрицания реальности». Если один видит вещи яснее, чем другой, нарушается баланс в паре, и отношения разваливаются. Но есть и выход — более-менее симметричный рост обоих супругов с уменьшением общей семейной невротизации. Когда продвижение одного, пусть и не сразу, подхватывается другим.
Главная причина развода — разочарование от столкновения с реальностью. В первую очередь с реальностью себя как супруга, во вторую — реальностью другого как супруга. Именно в таком порядке.
Потому что, если человек в браке лишь обнаруживает недостатки другого, он в тупике, который не «вылечит» ни второй, ни третий, ни последующие браки или другие отношения.
Вы всегда должны знать, что нашли себе подходящего партнера. Но подходящий он не только вашей «лучистой» стороне, но и обратной, темной. Если у вас есть мужество видеть свою и чужую темные стороны — это первый шаг к подлинному единству.
Только рассмотрев свою «темную сторону», вы сможете продолжить путь вместе. Вам сразу расхочется обвинять другого в своих бедах
Если вы по-прежнему считаете, что «лучше» своего супруга, — вы в тупике. Тогда вам нужно выделить отдельное время, чтобы видеть себя без прикрас, — творчество, медитация, покаянная молитва, психотерапия.
Извините, что все это поставил в один ряд, но люди двигаются к себе разными путями.
И только тогда, когда вы четко рассмотрите свою «темную сторону», вы сможете продолжить путь вместе. Признак этого — вам расхочется обвинять другого в своих бедах. Но если вы увлеклись обвинением себя — тогда снова тупик: это ловкий способ ничего не делать, постанывая: «Ах, я плох, слишком плох…» Быть «плохим» — саботаж и предательство самого себя.
Здесь необходимо постоянно соблюдать в движении этот сложный баланс — между отрицанием «темного» себя и нахождением подлинного своего света.
Для пары это означает, что брак — не место, где кто-то может вылечить другого, даже самой сильной любовью. Но это союз, это решимость дать другому собственный свет.
Большая разница — человек ходит с потухшей свечой и ищет другого со спичками. Или ходит с зажженной свечой, чтобы найти человека — с такой же зажженной свечой.
Об авторе
Григорий Горшунин — психотерапевт, психиатр, преподаватель Центра cистемной cемейной психотерапии
Текст:Григорий ГоршунинИсточник фотографий:Getty Images
Новое на сайте
«У меня темные волосы и смуглая кожа: как перестать чувствовать себя уродиной?»
«Слежу за своей девушкой, как агент 007»
Любить по-взрослому: как общаться, чтобы отношения стали крепче — 3 правила
6 основных защитных механизмов психики
Что возбуждает мужчину больше всего: слова, запахи, тело
Тест: Насколько вы ревнивы?
«Я востребована как умный собеседник, но не как друг.
Почему так происходит?»
Вы стали жертвой «синдрома сумрачного леса»: 6 симптомов
Темная сторона терапии
«Идите к терапевту», — сказали они. «Вы почувствуете себя лучше», — сказали они. Ну, возьмите это у терапевта (который был на терапии), это еще не все…
Если вы думаете, что пойдете к терапевту, расскажите ему о своих проблемах, получите несколько быстрых ответов, которые решат всю вашу жизнь. проблемы, и уходите, чувствуя себя лучше, вы ошибаетесь. Вот что на самом деле происходит в этих «терапевтических безопасных пространствах».
Ты будешь чувствовать себя паршиво!
Да, это правда. Терапия утомляет.
Ты тоже будешь выглядеть паршиво!
Забудьте о макияже глаз. Вместо этого возьмите с собой нефритовый валик для этих опухших глаз. Эти чертовы терапевты находят способ запустить водопровод. Это какое-то странное колдовство терапевтов. Вы входите с каким-то бодрым духом, готовым рассказать о своей новой машине, и уходите в полном беспорядке.
Как будто снова в школе.
Домашнее задание? Серьезно? Я только что дал вам 150 долларов, а вы говорите мне, что «рост» происходит вне сессии.
Вас обязательно разоблачат за вашу чушь.
Итак, по поводу вышеупомянутой домашней работы, которую вы не делали три недели подряд, потому что, ну, жизнь. «Ты не сделал домашнее задание, потому что у тебя не было времени? Давайте рассмотрим это дальше. Скажите еще раз, сколько времени вы провели в социальных сетях на этой неделе. Каким еще образом плохое управление временем вызывает проблемы в вашей жизни?» Гррр!
Это требует времени.
Мало того, что это займет более одного или нескольких сеансов, терапевт даже не даст вам окончательного ответа. Когда я отдаю машину на техобслуживание, мне говорят довольно конкретные (хотя и не всегда точные) сроки: «В полдень она будет готова». Большой! Спасибо! Терапия, нет.
Вы не получаете конкретных ответов.
Что с этим делать? Вы входите с конкретным вопросом: «Стоит ли мне расстаться со своим парнем?» Вы получаете да или нет? Конечно нет. Эти терапевты любят отвечать на вопросы вопросами. — Как вы думаете, что вам следует делать? Ну давай же! Если бы я знал, я бы спрашивал тебя?
НО, продолжайте читать…
Не все так плохо. На самом деле, если вы будете придерживаться этого подхода, терапия может изменить вашу жизнь, а в некоторых случаях и спасти ее. Правда о терапии заключается в том, что каждый опыт уникален. У всех по-разному.
Будешь чувствовать себя паршиво? Возможно… сначала. Но ты уже делаешь! Вот почему вы рассматриваете терапию или уже находитесь на терапии. Обсуждение чувств и жизненного опыта может вызвать у вас чувство уязвимости, стыда, обиды. На следующее утро вы можете проснуться с эмоциональным похмельем. Но терапия может помочь вам лучше понять, почему вы чувствуете то, что чувствуете, и почему вы ведете себя так, а не иначе.
А потом волшебство… как произвести здоровые, позитивные изменения. Вы научитесь здоровым способам справляться с тем дерьмом, которое жизнь подбрасывает вам на пути. Вы измените свое отношение к себе и миру. Короче говоря, паршивое чувство проходит, и вы чувствуете себя сильнее, способнее и увереннее.
Ты будешь выглядеть как дерьмо? Хорошо, может быть, это драматично. Но вы можете плакать, и в этом нет ничего плохого. Плач может быть катарсисом. Плач может исходить от боли, но также и от радости, облегчения и закрытия.
Да, иногда есть домашняя работа (весь важный рост требует более часа усилий в неделю). Вы не можете рассчитывать на то, что будете бегать час в неделю, а затем пробежите марафон. Без домашних заданий, без практики и внедрения навыков вне сессии у вас не будет долгосрочных результатов. Вам нужно практиковать свои новые навыки, свой новый язык, чтобы стать опытным.
Да, возможна нежная конфронтация, но без осуждения. Это попытка помочь вам понять свое самосаботажное поведение.
Сколько времени это займет, спросите вы. Ну, это не навсегда. Я знаю, это не тот ответ, который вы искали. Это зависит от очень многих переменных. Однако я могу сказать, что моя цель никогда не состоит в том, чтобы мои пациенты нуждались во мне вечно.
Наконец, почему бы нам не дать прямые ответы. Ну, я иногда делаю, но см. выше. Я хочу, чтобы вы научились решать проблемы и находить ответы самостоятельно. Кроме того, если честно, у меня нет ответов на все вопросы, но я буду работать с вами, чтобы найти решения.
Просто сделай это…
Если вы читаете это, вы, по крайней мере, подумываете о терапии. Просто сделай это. Вы делали и можете делать сложные вещи. Ты заслуживаешь это!
Творческое преодоление темной стороны терапевтической практики
Мы садимся ужинать, как и каждый вечер. Мой старший сын, ненадолго вернувшийся из колледжа, занял свое место слева от меня. Напротив меня сидят двое других моих детей, вспотевшие и довольные спортивными тренировками после школы.
Мы вчетвером чирикаем коллективное «Спасибо» моему мужу-повару за такой хороший ужин. Мы едим, разговариваем и заканчиваем наш день.
Всего несколько минут назад я заканчивал один из тех долгих, напряженных дней, час за часом наполненных борьбой клиентов, кризисом и трогательной связью. Я молча выгнала мою последнюю клиентку за дверь, мои мысли стали немного безумными, когда я подумал, что она собирается остановиться в ванной, еще больше задержав мой уход. Я выскочил — свет выключен, звуковая машина выключена, сигнализация включена — торопясь попасть на дорогу, которая приведет меня на футбольную тренировку моей дочери, как раз вовремя, чтобы забрать ее.
Большинство дней такие. Я глубоко погружаюсь в свою приверженность исцелению и помощи клиентам. Я работаю с их внутренним миром и охотно вступаю в контакт с некоторыми из самых болезненных аспектов жизни. И так же быстро я устремляюсь из глубины обратно в повседневную жизнь.
Сегодня было сложнее, чем обычно. Пришла давняя клиентка с новостью о том, что у нее диагностировали агрессивную форму рака.
15-летняя девушка, которая успешно использовала искусство в качестве альтернативы членовредительству, пришла на сеанс со свежевырезанным крестиком на плече. Я изо всех сил пытался привлечь нового клиента — угрюмого, подавленного подростка. Я терпеливо выслушал клиентку, рассказывающую другую версию той же истории о ее разочаровывающем муже. И я устроил кульминационное художественное шоу (как празднование, так и завершение) с работой, проделанной моей клиенткой, выздоравливающей наркоманкой, для нее и ее большой большой семьи.
Но когда я сейчас сижу за ужином со своей замечательной семьей, мне нечего сказать в ответ на вопросы моих детей: «Как прошел день, мама?» Я не могу сообщить им подробности; все конфиденциально. Кроме того, мне кажется невозможным передать всю глубину боли и радости, которые доставляет моя работа. И хотя я думаю, что они на самом деле спрашивают: «Как дела, мама?» У меня даже не было времени это понять. Между бегом из офиса на футбольную тренировку и ужином домой не было ни унции места для саморефлексии.
И если я использую время за ужином, чтобы действительно увидеть, как я себя чувствую, я знаю, что придумаю запутанные и несопоставимые прилагательные: истощенный, энергичный, обескураженный, подавленный, очарованный, любопытный, пораженный, грустный. По правде говоря, я полон радости и благодарности за возможность внести существенные изменения в жизни многих клиентов. В то же время я также наполняюсь чужой болью, их травмирующими историями и ощущением беспомощности перед лицом непреодолимых симптомов. Я слишком хорошо знаю, что, если я не буду осторожен, это интуитивное осознание человеческой трагедии может привести к тому, что я отключусь даже от самого простого обеденного разговора или, что еще хуже, вызовет выгорание на работе и отчуждение от семьи и друзей.
Противостояние темной стороне
Я пришел к выводу, что то, что я когда-то считал правдой о своей профессии, на самом деле не вся правда. Быть терапевтом — это не только эффективно помогать клиентам в достижении их целей.
Стремление помочь клиентам добиться значительных изменений, достичь целей лечения и улучшить свое функционирование — это достойное занятие, требующее всей жизни работы и опыта, но эффективность — это только часть дела.
В 2009 году психологи Дэвид Орлински и Майкл Роннестад изучили опыт и карьеру более 5000 терапевтов и выявили обоюдоострый характер психотерапевтической работы. Они обнаружили, что, в то время как более половины терапевтов, участвовавших в исследовании, считают, что у них есть эффективные практики, которые вызывают чувство компетентности, позитивного взаимодействия в отношениях и состояния потока, еще четверть практикует то, что исследователи считают сложной практикой. Исследуемые терапевты с одинаковой вероятностью испытали этот стресс независимо от ориентации, уровня карьеры и лицензии. Но что поразительно, так это то, что те терапевты, у которых была сложная практика — которые испытывали профессиональную неуверенность в себе, разочарование и тяжелые чувства — по-прежнему сообщали о высокой вовлеченности и позитивных взаимоотношениях.
Это бросает вызов тому, что терапевты могли бы принять за правду: либо вы чувствуете себя хорошо, потому что хорошо выполняете свою работу, либо вы чувствуете себя плохо, потому что вы недостаточно эффективно помогаете своим клиентам. На самом деле, это предлагает альтернативный взгляд на нашу работу: действительно существует способ испытывать трудности, не будучи неадекватным, способ сохранять неуверенность в себе, не чувствуя себя некомпетентным. Исследование Орлински и Роннестада показывает, что, хотя важно повысить эффективность для чувства участия терапевта в исцелении и для удовлетворения клиента предлагаемыми услугами, сама по себе эффективность не смягчит профессиональный стресс.
Если мы стремимся к идеальной эффективности в качестве единственного буфера для профессионального стресса, похоже, мы обрекаем себя на выгорание.
Если мы стремимся к идеальной эффективности в качестве нашего единственного буфера для профессионального стресса, похоже, мы настраиваем себя на выгорание.
Когда я начал видеть терапевтов как индивидуальных клиентов, я начал слышать, как легко это стрессовое участие может легко превратиться в стыд. Если мы не найдем способы справиться с трудными чувствами, которые сопровождают нашу работу, выгорание и неуверенность в себе могут начать мешать нашему благополучию и вызвать эмоциональную оторванность от наших терапевтических отношений с клиентами.
Я много раз слышал эту историю. Это звучит примерно так: «Я терапевт; Я должен быть эмоционально здоровым. Но каждый божий день, час за часом, у меня есть шанс почувствовать себя неудачником. Независимо от того, удается ли мне сопереживать моим клиентам, я чувствую борьбу, боль и трагедию. Я должен быть достаточно здоров, чтобы выдержать это. Если я не чувствую себя эмоционально устойчивым, а вместо этого чувствую скуку и отчужденность или боюсь встречи с клиентами, я неудачник. Но я не могу быть неудачником, поэтому я скрою все это и буду жить со стыдом». Это закрытый нарратив, не дающий альтернативных реакций на стресс и неуверенность.
Исследование Орлински и Роннестад определило двойную стратегию выживания как ключ к способности терапевтов поддерживать себя и оставаться вовлеченными в свою работу. Помимо развития клинических навыков, другим аспектом преодоления трудностей была саморефлексия. Для того чтобы терпеть такие трудности, как страдание от чувства бессилия повлиять на трагическую жизненную ситуацию клиента или потребность регулировать сильные чувства, чтобы установить одностороннюю близость терапевтических отношений, терапевты должны использовать свое творчество, чтобы увидеть проблему. по-другому и «дать себе разрешение» испытывать тревожные или тяжелые чувства.
Двадцать с лишним лет назад, когда я был стажером, мои супервайзеры учили меня практиковать хорошие границы, и они подразумевали, что любые проблемы, которые у меня были с моей ролью терапевта или выбором карьеры, были вызваны отсутствием у меня опыта, моими нерешенными личными проблемами. проблемы или тот факт, что я был недостаточно опытен и не знал, как «оставить это в офисе».
В своей книге «Опасное призвание: опасности психотерапевтической практики » Майкл Сассман предполагает, что первоначальный подход пустого экрана к терапевтической задаче опасно проник в современную практику: «На протяжении всей истории психотерапии личность практикующего была изменена. все, кроме игнорирования. Последующие поколения терапевтов получили и, в свою очередь, передали профессиональную культуру, которая часто оставляет мало места для человечности клинициста». Мой собственный опыт стажера отражает предупреждение Сассмана:
Я не чувствовал, что мне разрешено иметь личные чувства по поводу моей профессиональной работы в качестве терапевта, но эти чувства не переставали всплывать на поверхность.
Я не чувствовал, что мне разрешено иметь личные чувства по поводу моей профессиональной деятельности в качестве терапевта, но эти чувства не переставали всплывать на поверхность. Тем не менее, из-за того, что у меня не было безопасного места, чтобы принести их или способа справиться с ними, я также не мог позволить себе признать их надвигающееся присутствие.
По словам психологов Джона Норкросса и Джеймса Гая, 75% терапевтов жалуются, что проблемы на работе распространяются на их семейную жизнь. Норкросс и Гай подчеркивают тот факт, что повышенный стресс на работе связан с уменьшением удовлетворенности браком: эмоциональное истощение на работе может сделать нас слишком уставшими, чтобы участвовать в семейных отношениях. Можно подумать, что мы, терапевты, можем просто поделиться своей рабочей драмой и передать ее своим супругам, как это сделал бы любой другой стрессованный профессионал. Но правила конфиденциальности не позволяют этого сделать. Кроме того, если мы не понимаем, что бессилие и неуверенность — это тяжелые чувства, которые нам нужно научиться позволять, и вместо этого чувствуем себя неадекватными для того, чтобы иметь эти чувства, мы с меньшей вероятностью сможем поделиться с семьей или коллегами, как нам тяжело. работа является.
Пережив два десятилетия этого удивительного призвания, только теперь я могу повернуться и посмотреть без стыда и неадекватности на теневую сторону этой работы: ту часть, которая болезненна и темна и может стать ядовитой, порождающей изоляцию и разочарование.
Я был на том пути, где неэффективность приводила к бессилию и стыду, где маска клинического опыта и эмоциональной стабильности мешала мне соединиться с тем, что было правдой для меня, где я верил в то, что тяжелые чувства были признаком неадекватности. Одно время я думал, что ощущение эффективности — это настоящее спасение от этой теневой стороны. Я был так настроен на то, чтобы быть полезным, я был готов пожертвовать почти всем. Я не знал, как использовать самоанализ, чтобы справиться с травмой и сильными эмоциями, которые снова и снова вливались в мое сердце. Это та сторона моей работы, которой я не очень хочу делиться со своей семьей, и та сторона, в которой с готовностью признаются очень немногие из моих коллег.
Поиск поддержки
Роннестад и Орлинкси обнаружили, что качество рабочей обстановки и доступная поддержка равных имеют решающее значение для помощи терапевтам в преодолении изоляции и чувства беспомощности. Это кажется очевидным решением: рабочая обстановка, в которой супервизия и группы взаимной поддержки приглашают к обсуждению этих вопросов.
Учитывая, что исследователи обнаружили, что многие терапевты ценят личную терапию как инструмент, который помогает им конструктивно взаимодействовать с клиентами и чувствовать, что они преуспевают в своей работе, кажется, что подтверждение этих более грязных и темных переживаний внутреннего мира должно стать регулярной рабочей практикой среди коллег, а не только одного, спрятавшегося в частной сфере индивидуальной терапии.
Безусловно, для такого рода деятельности должно быть время и место. Работая напрямую с клиентами, мы должны соблюдать соответствующие границы. Мы не хотим перерабатывать наш внутренний опыт в ущерб опыту наших клиентов. Но даже когда я приглашаю коллег-терапевтов поговорить и раскрыть свой внутренний мир в безопасной неклинической обстановке, им трудно сделать это, не связав это с каким-то анализом контрпереноса. Мы настолько хороши в попытках понять наших клиентов, что даже акт раскопок нашего внутреннего опыта работы терапевтом становится еще одним путем к более глубокому пониманию наших клиентов.
Очень часто я слышу, как терапевты сообщают о чувстве, похожем на раздражение, а затем сразу же оправдывают свое раздражение контрпереносным объяснением того, что их клиент напоминает им, например, свекровь. Я должен спросить: когда ваш внутренний опыт раздражения может быть просто побочным продуктом работы терапевтом?
Если, как показывают исследования Роннестада и Орлинского, почти половина терапевтов чувствуют давление, подавленность, тревогу и хотя бы время от времени оказываются в ловушке во время сеанса, почему бы нам не отнестись к этим чувствам более серьезно? Почему мы не можем открыто говорить о них с собой и с коллегами, коллективно уважая и светлые, и темные стороны нашей профессии? Можем ли мы позволить нашему рефлекторному терапевтическому использованию самоанализа хоть немного замедлиться, чтобы мы могли смотреть на себя, не надевая маски терапевта?
Снятие маски
Буквально на прошлой неделе на семинаре по измененной книге, который я проводил, я увидел, как обмен этим внутренним миром и этим обоюдоострым опытом может принести пользу всем, кто участвует.
Группа была смешанной: терапевты, практикующие десятилетиями, несколько стажеров и один стажер. Я предложил каждому из них сделать коллажи, представляющие то, что они несут для себя и для клиентов в своих сердцах. Меня всегда поражало, с какой глубиной терапевты готовы привнести в этот вид невербальной саморефлексии. Образы сердца были мощными и необработанными. Одна женщина сделала плетение, в котором изображения операционной сочетались с полосами полезных сцен природы. Другая взяла большие гвозди и шурупы и прикрепила их так, словно они пронзали стены ее сердца. У многих были невинные образы детей: гладкая кожа, широко раскрытые глаза, пеленки.
В ходе семинара я обучал этих терапевтов творческому процессу. Начало любой творческой деятельности всегда сопряжено с некоторым страхом. Иногда страх настолько силен, особенно у людей, которые только начинают заниматься искусством во взрослом возрасте, что им может быть трудно начать, потому что они не знакомы с этой границей между стрессовой вовлеченностью и полной вовлеченностью.
Но часто для начала достаточно лишь толчка. Мне нравится напоминать людям, что им не обязательно знать, чем все обернется; им просто нужно начать с цвета или мазка.
Для терапевтов, с которыми я сталкивался на своих семинарах, первый шаг в художественной деятельности может быть трудным по этой причине, и тем не менее процесс повторяет тот, с которым знакомы все терапевты. Начинать, не зная, чем закончатся наши усилия, очень похоже на начало отношений с новым клиентом или начало сеанса и обнаружение того, что план лечения принял совершенно другое направление, и все уже не так, как казалось.
Даже для опытных художников это начало иногда может быть трудным, но оно также волнует на самом страстном уровне. Художники знают, когда они начинают, что если они планируют слишком много, процесс будет душным, скучным и, вероятно, не очень творческим. Если присутствует это волнующее чувство беспокойства перед неизвестным — лучше назовем это чувство «ожиданием» — это показатель новизны и риска, который неизбежно принесет открытие высшего порядка.
Во время тренировки, когда мы поделились своими изображениями, все вздохнули с облегчением. Один терапевт сказал: «Иногда в моем сердце возникает всплеск боли — от абсолютной боли во всем этом. С кем ты делишься этим? Я никогда не могла пойти домой и показать это изображение своему мужу. Он бы не понял. Это так трудно выразить это честно для себя. Но затем, чтобы показать это другим людям — я так благодарен, что есть другие, которые могут видеть это, держать это и все же не судить меня как неадекватного».
Возможность увидеть чужой опыт интуитивным образом нормализовала более сложные чувства, которые члены группы испытывали как терапевты. Услышав, как все говорят о своем искусстве и о том опыте, который оно представляет, участники перестали патологизировать эти чувства.
Видя открытость других, темная сторона работы терапевта очень сильно помогла почувствовать себя более комфортно.
Видя открытость других, темная сторона работы терапевта очень сильно помогла почувствовать себя более комфортно.
В ходе другого занятия я предложил членам группы создать искусство, изображающее подарки, которые им подарили клиенты. Сначала им нужно было преодолеть страх признания того, что они действительно извлекают выгоду из отношений с клиентами. Затем, когда они смогли увидеть, насколько жизнь каждого человека была затронута и изменена в результате реальных, конкретных уроков или идей, которым их научили клиенты, они плакали. Они были так рады видеть, что вещи действительно приходят, а не просто уходят. Один терапевт никогда бы не осуществил свою мечту стать профессором, если бы ее клиент не показал ей, что это возможно. Другой терапевт приписывает своей клиентке тот факт, что она пережила рак благодаря альтернативному подходу к лечению, о котором упомянула ее клиентка. Я благодарен одному конкретному клиенту-подростку за то, что он научил меня проявлять уважение к подросткам, и я использую его каждый день со своими детьми и со всеми другими моими клиентами-подростками.
В конце семинара, после того, как все занялись искусством и честно поразмышляли о том, как профессия влияет на их жизнь положительно и отрицательно, один из стажеров сказал, что это был удивительный подарок услышать, что даже самые успешные и опытные у терапевтов возникают трудности в работе.
Она не слышала о трудностях, не видела, как другие борются, и не была хорошо информирована о том, чего ожидать и как справляться. Терапевты постарше говорили о чувстве признания и принадлежности, которые допустили честные художественные выражения и дискуссии.
Когда терапевты коллективно допускают двойной опыт света и тьмы, изобилия и истощения, это вздыхает с облегчением — принятие всей правды. И самообвинение, неадекватность и стыд просто рассеиваются.
Терапевт как художник
В ходе моего обучения, а также в моей личной и творческой жизни аналогия с терапевтом как художником продолжает приобретать более богатый и глубокий смысл. Терапевты не только обладают удивительным внутренним миром, в котором они постоянно добывают идеи, вдохновение и средства к существованию; чтобы быть творческими, терапевты должны знать, что тревога, подавленность и неуверенность — все это необходимые аспекты создания их искусства. Это говорит о том, что терапевты могут одновременно испытывать рост и истощение в своей работе.
Как и в случае с художником, главная цель терапевта состоит в том, чтобы держаться, несмотря на неопределенность, рассматривать неожиданное как возможность, смотреть на вещи с новых и разных точек зрения и сохранять участие, даже когда ситуация становится напряженной. Другими словами, оставаться в состоянии потока, поддерживать отношения и использовать эффективные клинические навыки даже в условиях стресса — вот путь к тому, чтобы стать творческим терапевтом и предотвратить эмоциональное выгорание.
Работая с точки зрения художника, терапевты могут признать, что стресс не должен блокировать процесс исцеления. Скорее, это просто необходимое сопровождение любого творческого начинания. Как указывал Карл Роджерс, конструктивное творчество требует открытости опыту и терпимости к двусмысленности: «Это означает способность получать много противоречивой информации, не форсируя завершение». Процесс поглощения или полного вовлечения Ролло Мэй характеризует как «интенсивность осознания и повышенное сознание».
С этой творческой встречей происходят неврологические изменения — учащенное сердцебиение, сужение поля зрения, снижение аппетита, потеря осознания времени — которые отражают физиологические реакции на тревогу и страх. Однако Мэй предполагает, что художник воспринимает эту реакцию возбуждения не как отрицательную, а скорее как радостную. В творческом процессе поток чувств и возбуждение — будь то тревога или удовольствие — идут рука об руку. Они являются результатом участия в творческом процессе. Одно без другого невозможно. Цель состоит не в том, чтобы устранить беспокойство, а в том, чтобы убедиться, что оно не блокирует поток.
Когда терапевты видят, что их работа действительно творческая по своей природе, и осознают, что акт работы с клиентами требует всех тех же компонентов, что и любой творческий акт, возникает встроенный контекст для совладания. Как еще художники и другие творческие люди выносят свою повседневную рутинную работу? Кто еще, кроме самых творческих, знает, как удержать разрозненные переживания и сделать из них что-то новое?
Точно так же, как художник, терапевт должен иметь опыт полной, сердечной вовлеченности в болезненные переживания.
Точно так же, как художник, терапевт должен пережить опыт полной, сердечной вовлеченности в болезненные переживания. Терапевт должен стремиться установить контакт с клиентом на уязвимом и интимном уровне, сохраняя при этом профессиональные границы, чтобы не раствориться в отношениях. И, несмотря на пугающие или разочаровывающие ситуации, терапевт должен сохранять вовлеченность и стремиться оставаться в контакте с текущими отношениями.
Таким образом, как терапевты, мы должны оставаться творческими: гибкими, заинтересованными, преданными, готовыми зависать в неизвестном и приветствовать новизну и возможности по мере их появления. Будьте открыты процессу. Это не пассивное состояние — оно требует активного исследования, саморефлексии, обмена, любопытства, бесстрашия, чтобы смотреть на неизвестное, идти на риск, чтобы выразить то, что уродливо, негативно или трудно. Это стремление оставаться творческим должно начинаться с поиска способа передать этот внутренний мир людям, которые его получают, — выражать эти чувства, не оставаясь в роли терапевта, и находиться в присутствии сверстников, которые понимают, что это своего рода выражение — может быть ключом к поддержанию себя в нашей работе.
И поскольку творческий процесс учит нас приветствовать тревогу и другие тяжелые чувства, занятие искусством с другими терапевтами может быть источником постоянного обновления.
В конце дня
Если творческий процесс приносит нам свободу и новые возможности, он также приносит нам красоту. Поэтому, когда в офисе все не кажется таким прекрасным, когда высокая вовлеченность в целительство уступает место неуверенности в себе, разочарованию и скуке, я напоминаю себе, что стресс и поток не исключают друг друга. Каждый день я поддерживаю диалог с собой. Я постоянно задаю вопрос, который задает автор Майкл Вентура: «Где красота в моей работе? Где красота в этом клиенте?»
На днях, сидя с новым клиентом-подростком, я обнаружил, что растворяюсь в этой красоте. Она читала стихотворение, которое написала как часть домашнего задания по терапии. Я мгновенно увидел ее самоповреждения и вспышки гнева и сказал большое спасибо за красоту, которую моя работа позволяет мне видеть.
Это был долгий путь — от тех дней, когда мы тщательно отслеживали количество клиентов и праздновали результаты, до перехода к тихим, вдумчивым отношениям между подлинным «я» и работой. Я думаю, что наконец-то отправляюсь в это долгое прекрасное путешествие — моему сердцу не нужна оболочка.
В моей работе с другими терапевтами я продолжаю подчеркивать то, что говорит Джеффри Коттлер в своей мудрой книге О том, как быть терапевтом : «[Как терапевты] мы тронуты добротой [наших клиентов], радостью и привилегиями, которые мы почувствовать, что тебе позволено так близко подойти к человеческой душе. И нам вредит их злобная и разрушительная энергия». Такая сосредоточенность и творческие средства для обработки всего, что приходит с нашей работой, позволят мне поддерживать себя и других в течение длительного времени.
Итак, в следующий раз, когда я буду сидеть за ужином, пытаясь преодолеть мост между личной и профессиональной жизнью, я подумаю: «Как прошел твой день, мама?» как приглашение оценить мой внутренний холст.
Я буду помнить, что моя работа — это творческий процесс, и чувствовать больше свободы в своих ответах. Если бы это был один из таких дней, думаю, я бы назвала детям все эти разрозненные прилагательные — истощенный, энергичный, обескураженный, подавленный, очарованный, любопытный, удивленный, грустный — не чувствуя себя плохо из-за своей работы. И тогда я просто скажу с улыбкой на лице: «Здорово быть дома».
Рекомендуемое действие
Индивидуально или с группой безопасных коллег соберитесь вместе, чтобы создать представление «Ваш проход к терапевтическому присутствию». Вы можете сделать это, используя изображения из журналов и компьютерную бумагу. Когда вы готовитесь, думайте, пишите и говорите о переходе, который вы совершаете, когда начинаете работу на сеансе — от момента, который знаменует собой переход от одиночества в вашем офисе к вашей первой встрече с вашим клиентом в приемной. Подумайте, что вы оставляете после перехода — мысли о других клиентах, озабоченность семейными проблемами, планы на выходные и т.
д. И подумайте, что вы приветствуете — осознанность, присутствие, сострадание, открытость неизведанному. Мы делаем этот переход снова и снова, в течение всего дня. Несколько дней мы делаем это без усилий. В другие дни наши реакции на тревожный материал на клиентских сессиях или личную трагедию делают переход трудным.
Размышляя о своем внутреннем переживании этого перехода и о состоянии пребывания по обе стороны дверного проема терапевтического присутствия, найдите картинки-коллажи, представляющие ваш опыт. Для большинства ощущение присутствия с клиентом приходит с изображениями широких пейзажей, природы, представлением благоговения и ощущением мира с миром. И, в зависимости от текущих жизненных ситуаций, опыт вне терапевтического присутствия варьируется от блаженных детских лиц до болезненных образов, изображающих жизненные трудности, такие как болезнь, смерть и другие реальные трудности.
Когда вы закончите с дверным проемом, поделитесь им. Действительно — вперед. Эта возможность позволить другим терапевтам увидеть себя за рамками вашей роли терапевта и есть то самое, чего мы не должны делать.
Это также одна из наиболее важных копинг-стратегий, которую предлагают многие исследователи. Позвольте трудностям существовать, уважайте интенсивный опыт, расширяйте знания о себе и терапевтическом процессе и принимайте терапию как творческий процесс.
Ссылки
Коттлер, Дж. (2010). О работе терапевтом . Джосси-Басс.
Коттлер, Дж. (2005). Клиент, изменивший меня: Истории личной трансформации терапевта (стр. 1). Нью-Йорк: Рутледж.
мая, Ролло. (1959) . Природа творчества. В Андерсон, Х. (ред.). Творчество и его развитие (стр. 55–68). Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Харпер и братья.
Норкросс, Дж., и Гай, Дж. (2009, 19 августа). Оставить в офисе: позаботиться о себе.
Орлинский, Д., и Роннестад, М. (2009). Как развиваются психотерапевты: исследование терапевтической работы и профессионального роста . Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация.
Роджерс, Карл, Р.