Розеншток хюсси право человека говорить: О. Розеншток-Хюсси. Право человека говорить

О. Розеншток-Хюсси. Право человека говорить

В лингвистике
недостаточно иметь теорию о языке. Ведя
разго­вор о разговоре, держа речь о
речи и письменно изъясняясь о письме,
я нахожусь в этот момент в положении
куда более трудном и риско­ванном,
чем зоолог, думающий о жабе. Жаба не
слушает лекций, ко­торый зоолог читает
о жабах. Но ведь сам-то я, будучи говорящим
индивидом, отлично слышу свои собственные
речи о речи. Человек внутри меня, который
хочет говорить и имеет свободу речи,
прислу­шивается к моим тирадам о
смысле речи. Заученные понятия,
пред­лагаемые моим «высоколобым»
ученым Эго, должны вызвать в моем
«низколобом» смертном «я» чувство
безопасности. Последнее слово в грамматике
будет сказано только тогда, когда каждое
человеческое существо, живущее под
луной, сумеет осознать и признать, что
этим словом защищено его собственное
врожденное право на свободную речь.

Но разве человек
не является в достаточной мере самим
собой и без речи? Прибавляет ли ему речь
что-либо помимо способности гово­рить?
Является ли речь чем-то большим, чем
инструмент? Человек ест, спит, переваривает
пищу, совокупляется, трудится; он сначала
молод, потом стареет по законам биологии.
Разве этого недостаточно? Почему этого
недостаточно? Каждый знает, что этого
мало. Но если спросить, почему, человек,
как правило, начинает запинаться и
впадает в сомне­ния.

Существует
один простой довод в пользу ответа
«нет». Одной био­логии мало потому,
что мы нуждаемся в самореализации.
Личинку на­секомого мы не зовем именем
целого существа. Не назовем мы этим
именем и бабочку. Насекомое — это все
фазы его жизни вместе
взятые. Только
взаимопричастность
всех
моментов жизни создает подлинную
действительность. Стало быть, «мужчина»
или «женщина» в нас — это еще не подлинный
человек. Седой старик — это еще не весь
человек; то же и ребенок. Подлинное,
действительное «настоящее» в нас всегда
вмещает в себя больше, чем какой бы то
ни было биологический ком­понент. И
мы жаждем стать «подлинными». Каждый
призван реализо­вать себя и каждый
заявляет свое право на это. Противоречие
между нашим физическим строением —
мужчины или женщины, «каждой твари по
паре» — и нашим притязанием на то, чтобы
быть людьми, редко учитывается в философии
языка. <…>

<…>
Чтобы обрести цельное существование,
нужно обладать боль­шей внутренней
силой и более тонким пониманием жизненных
свя­зей. Однажды группа педагогов
пыталась определить, что значит быть
гражданином. Один из них сказал, вызвав
всеобщее одобрение: граж­данин — это
человек, который работает на доходном
месте. Это было до того, как наши граждане
пошли записываться в ополчение. Из
при­веденной дефиниции видно, что
даже наши учителя-преподаватели были
в 30-е годы чистокровными марксистами,
для которых средний человек — только
рабочая сила. Гражданин — это, конечно,
не тот че­ловек, который работает на
доходном месте, гражданин
—
тот,
кто живет и работает так, как если бы он
сам был основателем дела, ко­торому
он служит, законодателем общности или
«града», где он нашелсвое
место. И
вот именно эта способность приобретается
человекомпосредством
речи.

«Граду»
должны мы принадлежать, чтобы быть
людьми. Ежеднев­но и ежечасно нуждаемся
мы в этой своей принадлежности, которая
на самом деле должна вмещать в себя всю
полноту реальности, вну­тренний мир
человеческого сознания и внешний мир
вселенной. Че­ловек требует свободы
во всех направлениях своей самореализации.
Каждый индивид ощущает, что причастность
к древнейшему источни­ку всего
человеческого и к злободневнейшим
политическим событиям сегодняшнего
дня, ко всем этим сокровищам действительности
— это неотъемлемая часть его билля о
правах. Отсюда и всеобщее право лю­дей
на речь — равенство, которым всякое
сообщество одаривает своихчленов.

Пользуясь словами
живого языка, каждый член сообщества
при­общается всему, что когда-либо
было сказано в орбите его социальной
группы, как бы играючи заучивает опыт,
удержанный в речи других людей. Вбирая
в себя напоминания обо всем, что когда-либо
оседало или кристаллизовалось в памяти
сообщества, он становится носите­лем
памяти своей нации или своего племени.
Так, слепой певец как некая мембрана
способен оживить своим словом века
греческой исто­рии; или человек, давно
потерявший работу, еще сегодня может
дрожа­щим от волнения голосом рассказать
нам сказку о дворце или ферме своей
мечты, потрясающую гомеровскую историю
о том, чего не было, не могло быть. Или
юный студент, своими песнями вселяющий
муже­ство, действительно нужное его
сообществу для решения больших гря­дущих
задач. Слова и ритм его песен утверждают
и каким-то образом предсказывают его
жизнь, в которой им суждено пройти
проверку на подлинность.

Рассмотрим
теперь структуру любого языка. Не чудо
ли вели­кое, что язык дает возможность
женщине цитировать слова мужчин, а
ребенку воспринять мысли дряхлого
старца? Величие эпоса или волшебной
сказки, народных песен или сказаний
заключается в том, что они воспринимаются
каждым. Коль скоро родной язык получил
распространение в некотором сообществе,
каждый приобретает способность и
компетентность во всем, что пел или
думал на этом языке другой человек, и
извлекает из всего этого собственную
энергию. Мой родной язык не есть поэтому
язык одной моей матери (the
mother’s
tongue),
это — язык моей родины-матери (the
mother
tongue):
разница огромная, в иных случаях
мучительная. Физически мы — дети своей
матери. Духовно, однако, наш национальный
язык и есть наш родной язык. Это —
матрица, где вместо «родной язык» мы
могли бы сказать «речевое сознание
родины» (the
mother
mind),
реформаторами (the
re­minders)
которого мы являемся. Мы воспринимаем,
воспроизводим, воссоединяем все, что
когда бы то ни было вызывалось к
существова­нию этим матричным
сознанием. Конечно, такое развивающее
тради­ции воспоминание на деле мы
зачастую реализуем вполне по-дурацки;
живая память может выродиться в
механическое цитатничество и
на­четничество, однако родной язык
всегда оставляет возможность возоб­новить,
возродить прерванный живой процесс,
который делает нас за­конными
наследниками речевого родника сознания
своей родины. Мы можем выучить мир вещей
«наизусть» (by
heart).
Если мы научились говорить наизусть,
от сердца, владения данного языка
перестают быть для нас только внешним
фактом. Внутри любого языка непрерывно
совершаются миллионы событий, осуществляя
метаболизм и ретран­сляцию всех,
когда-либо произнесенных слов, поскольку
врожденное право каждого человека —
памятью сердца (by
heart)
быть причастным к великому дару
объединяющей нас речи.

Мы
говорим о даре, который дан каждому
индивиду, а не просто о сокровищнице
языка. От слова «сокровище» за версту
несет зале­жалым товаром, гниющим на
складе. Образование или цивилизацию
слишком часто понимают как сокровища,
упрятанные в библиотеку и
в
музеи. Между тем то, что выпадает на нашу
долю — дар удачный, а равно и неудачный
— это расчищать себе путь сквозь язык,
впуская его в себя, а затем снова отдавая
его вовне. «Язык — средство общения»:
это — одно из самых тривиальных
определений речи, но оно передает все
же загадочнейшее свойство языка, как
правило, не осознаваемое теми, кто
пользуется этим определением. В нем
ведь не утверждается, что человек
понимает
другого, когда
тот говорит; утверждается только, что
один человек понимает
то, что говорит другой человек.

Так
как мне может быть не под силу сказать,
благодаря чему я мог бы быть понят (а
кому это под силу?), первое, что мы узнаем
о лю­бом высказывании, — это то, что
язык понимают или разделяют как минимум
два собеседника: А в такой же мере, как
и В. Когда я вижу двух человек, беседующих
друг с другом на улице, я вполне могу
усомниться в том, что они и впрямь хотят
понять друг друга. Было бы легкомысленно
приписывать им намерение, которого у
них не было II
в помине. Они просто хотят поговорить
друг с другом, ни больше, пи меньше. Лишь
в редкие моменты мы пользуемся языком
для того, чтобы узнать и признать друг
друга в духе и по истине, и раскрыться,
не ставя никаких условий.

Всякий
разумный человек знает, что мы понимаем
друг друга изну­три только в том
случае, если любовь или ненависть,
солидарность или вражда откроют нам
глаза на нашего vis-a-vis.
Проникая таким образом друг в друга, мы
всякий раз переживаем возвышенный миг
рождения нового языка и образования
новых человеческих слов. Когда же эти
подлинные силы любви или враждебности
не посещают мою душу, я пользуюсь языком
иначе, как получится, и именно в эти
периоды рас­слабленности и бездумности
язык и речь для меня безгранично ценны.,
Теперь они, правда, не раскрывают меня,
поскольку я бездельничаю, но они
раскрывают моему собеседнику тот общий
для нас фон восприя­тий, ассоциаций,
оценок, который вообще делает возможной
нашу бе­седу. Разговор, там, где он на
самом деле возможен, порождает согласие
и приятие, потому что самими согласием
и приятием уже порожден,’ а потому и
возможен. Такой дружеский разговор
соединяет меня с другим, не моею духовной
основой, а, так сказать, общими
корнями.
По этой причине уметь разговаривать
друг с другом — это не так уж мало, хотя
для самих собеседников это может быть
всего лишь ничегоне
значащий разговор о погоде. Мы не в
состоянии все
время
быть личностями, то есть мы не можем
непрерывно любить или ненавидеть. Но
тогда в каком смысле и в какой мере мы
все-таки живем в эти долгие промежуточные
периоды? Мы живем тогда волевым напором
традиций прошлого, которое воспроизводим
в качестве предличностного и общего
для нас наследия всякий раз, когда
пользуемся в разговоре го­товыми
фразами родного языка. Конечно, открывая
рот, чтобы что-то^:
сказать,
мы уже как-то открываем свою душу. Но
ведь разговаривать’ вовсе не означает
все время «открывать душу». Мы говорим
друг другу «Это прелесть, не правда
ли?», или «Отлично!», или «Превосходно!»,
или еще что-то в том же роде и остаемся
все же рупорами истины, так как
предоставляем доброму старому родному
языку говорить через нас. Сердцам,
говорившим до нас, дозволено говорить
через нас —
вместо нашего собственного сердца.

Мы не так часто
поем новые песни, зато мы любим вспоминать
и повторять старые. Говорить — значит
или создавать, или цитировать, и в той
мере, в какой мы сохраняем существующий
язык, каждый из нас достоин уважения в
качестве гигантской трансляционной
сети, че­рез которую передаются все
выражения общей воли. Подобно шелесту
листьев вяза, язык обладает отзвуками,
шепотом, невнятным бормота­нием. Все
эти голоса и звуки артикулируют скрытую
волю общности. Почему все мыслители
ищут систему? Потому что они верят, что
если один человек сможет-таки стать
голосом всего языка, тогда у нас будет
самая верная система, содержащая, с
одной стороны бесконечное раз­нообразие,
а с другой — бесконечное единодушие.
Говорить — значит верить в единодушие.
Это можно продемонстрировать на примере
того удивительного факта, что всякий
язык притворяется завершенным. Содержит
ли он восемьсот слов или восемьдесят
тысяч — говорящие на нем в любом случае
наивно полагают, что они могут выразить
на этом зыке все, что угодно.

Цит.
по: Розеншток-Хюсси
О. Речь и действительность.

М.,
1994. С. 165-171.

Учтивый эксцентрик. К 50-летию со дня смерти Ойгена Розенштока-Хюсси — Троицкий вариант — Наука

erhfund.orgАлександр Марков

В гостях у кочевого профессора

Есть мыслители, на ходу оседлавшие большие сдвиги в жизни общества, — вроде французских энциклопедистов. «Энциклопедия наук и ремесел» освободила французов, дав освоить ремесла самостоятельно, без оглядки на цеха, и создала общество свободных горожан, способных разбираться и в технике, и в отношениях между людьми, в организации труда и досуга. Когда Гегель называет свой труд «Энциклопедией философских наук» или Белинский именует роман в стихах Пушкина «Энциклопедией русской жизни», т. е. наглядным представлением ее, с указаниями, как ее совершенствовать и преобразовывать, они создают славу своего дела, присоединяясь к мощному освободительному движению. Но есть мыслители, которые работают не меньше, чем создатели новых наук, школ, концепций и движений, однако их работа незаметна. Незаметна так же, как интерьер дома — но побывав в доме, например, доме-музее Скрябина в Москве, ты изменишься навсегда, как-то иначе почувствуешь устройство мироздания.

Биографическая канва

6 июля 1888 — родился в Берлине

1906 — поступает на юридический факультет Цюрихского университета

1906 — принимает крещение, становится прихожанином Евангелической церкви

1909 — защита диссертации по правоведению в Гейдельбергском университете

1912–1914 — приват-доцент Лейпцигского университета

1914 — женитьба на Маргрит Хюсси

1914–1918 — служба в германской армии

1919–1921 — редактор фабричной газеты на заводе «Даймлер» в Штутгарте

1921 — рождение сына Ганса

1921–1923 — возглавляет «Рабочую академию» во Франкфурте-на-Майне

1923 — защита диссертации по философии в Гейдельбергском университете

1923–1933 — профессор Университета Бреслау

1933 — эмиграция в США

1933–1935 — преподает в Гарвардском университете

1935–1957 — профессор Дартмутского колледжа

1957–1973 — продолжает преподавать в качестве приглашенного профессора в университетах США и ФРГ

24 февраля 1973 — скончался в своем «имении» в окрестностях Норвича (штат Вермонт, США)

‌Чтобы быть таким «домашним», мыслителю надлежит быть одновременно аристократом и буржуа, не идти под флагом своей группы. Отсюда название моей статьи: эксцентричными бывают аристократы, они могут себе позволить чудачество, а легкой рассеянностью подтверждают свои привилегии; тогда как учтивость, то самое бережное отношение друг к другу, — свойство городского общества, где задеть другого делом или словом — это преступно разрушить саму этику профессионализма: ты задел дверью музыканта, у которого вечером выступление.

Ойген Мориц Фридрих Розеншток-Хюсси и был таким одновременным человеком: иудеем по рождению и неортодоксальным христианином, американским оратором и писавшим иногда по-латыни моралистом, сыном банкира и пролетарием, храбрым офицером и пацифистом. Может быть, биографически ему из наших соотечественников ближе всего Борис Пастернак — труженик, кочевник, создатель новых домов в очередной «коробке с красным померанцем» и мученик.

Выходец из богатой еврейской семьи, наш герой стал по профессии правоведом, как малые представители современной ему русской религиозной философии — Борис Вышеславцев, Николай Болдырев или архимандрит Константин Зайцев. Незадолго до начала мировой войны Ойген познакомился во Флоренции с Маргрит Хюсси, уроженкой Швейцарии, дочерью фабриканта, изучающей историю искусства; они обвенчались на следующий день после выстрела в Сараево (позже, отдавая дань обычаям ее родины, супруги объединили фамилии). Четыре года провел на западном фронте, был ранен под Верденом. Когда кровопролитие закончилось, не вернулся к систематическому преподаванию в университете, а устроился на автомобильный завод, где помогал рабочим выпускать газету. Религиозный кризис привел его от секуляризма к по-новому понятому христианству как особому чувству истории, в которой и творится спасение, в которой, после всех ужасов и страданий, записываются сами условия, позволяющие человеку быть в мире с другими людьми. Он создал рабочий университет для взрослых, объясняя слушателям, как возможно бескорыстное знание и что одна только идея прогресса еще не создает науку. Среди его любимых собеседников-интеллектуалов был Йозеф Виттиг — немецкий богослов, отлученный от Католической церкви в 1926 году за книгу «Жизнь Иисуса в Палестине, Силезии и повсюду». До этого богословы в Германии полтора века спорили, были ли чудеса Иисуса физическими или это моральные рассказы: например, под влиянием проповеди Иисуса все стали делиться хлебом или принесли вино на свадьбу, но в Евангелии это влияние оратора на поведение людей было описано как «умножение хлебов» и «превращение воды в вино». Виттиг сказал, что этот спор бесполезен, потому что на самом деле в Евангелии записано будущее: то же превращение воды в вино знаменует дальнейший расцвет христианского искусства, а умножение хлебов — появление современной промышленности.

Исполнять Евангелие тогда означало создавать новые формы социальности в Германии. Розеншток-Хюсси открывал в конце 1920-х летние сельскохозяйственные коммуны, чтобы помочь безработным горожанам и прокормить себя, и узнать что-то новое — в них читались лекции и проводились уроки солидарности; то же самое в России конца XIX века делал просвещенный помещик Николай Неплюев. Ойген жалел, что его опыт не подхватили: ведь в честном труде в Германию возвращаются боги как образы правильного отношения к земле и друг к другу, но большая часть Германии, к несчастью, поклонилась лживому идолу расы. Здесь он прямо продолжал великого романтика Фридриха Гёльдерлина, верившего, что в Германию и Францию вернутся античные боги и будут жить рядом с людьми.

Потом, уже в американской эмиграции, в конце 1930-х, по личному одобрению президента Рузвельта Розеншток-Хюсси создал «Корпус гражданской охраны», на самом деле такие же коммуны, участники которых следили за состоянием лесов и рек, помогали бедным местным жителям и учились строить дороги, не нанося ущерба окружающей среде и чтя местных нимф.

Покинув родину, Розеншток-Хюсси продолжал преподавать и публиковать книги на протяжении всей жизни. Его труды почитает обычно тот, кто признает Бальтазара Грасиана из авторов XVII века, Джамбаттиста Вико из XVIII века и Маршалла Маклюэна из ХХ века.

«Дождь идет, а говорят, что Бога нет»

Розеншток-Хюсси был философом диалога. По его убеждению, разговор предшествует речи. Наши самые простые высказывания, вроде «идет дождь», и создают дом нашей жизни: ведь мы должны вспомнить, как я живу до дождя, и почувствовать, как живу после дождя. Тем самым мы уже оказываемся внутри скрытого разговора, где есть и что вспомнить, и о чем задуматься, и что почувствовать, — где и «направленность сознания на предмет» по Гуссерлю оказывается только частью плана прошлого, и «забота» по Хайдеггеру оказывается только частью плана будущего.

Просто по языку, сетует профессор, было нанесено несколько серьезных ударов. Первыми были александрийские грамматики, систематизировавшие языковые категории. Эти люди были если не бесстыжими, то совсем не галантными и совсем не учтивыми, иначе бы они не превратили трепетное «Я люблю, ты любишь, он любит» в простой шаблон спряжения. Они бы испытывали смущение на каждой форме — что «ты любишь» выдает тайну другого человека, а «он любит» требует сочинить целый рассказ, который окажется бестактным. Еще один удар по языку нанесли романтики, которые считали, что в целом мы мыслим разумно и даже самое поэтичное «я люблю» выражает прогресс, который заканчивается тем, что все будут жить долго и счастливо. Получалось, что язык был выдан за форму сознания.

Во многих своих книгах и статьях Розеншток-Хюсси не переставал повторять: мы не «владеем» разумом — вопреки тому, что думал Декарт, просто доверившийся александрийской грамматике, где с первого лица начинается разумное пользование языком и действительностью. У нас всегда путаница в голове, мы до конца не можем обозначить свои собственные намерения, мы путаемся, мы боимся собственной путаницы. Поэтому на место прежней ясности грамматики Розеншток-Хюсси поставил новые понятия. Например, понятие «латинского гражданства»: все, умеющие разобрать Катулла (или Пушкина) знают, что можно выступать смело и публично, и поэтому люди в политическом разговоре и могут обозначить свою действительность. Или понятие «артикуляции»: артикулированная речь, согласно Розенштоку-Хюсси, преодолевает время и пространство. Возьмем, скажем, «зебру» — разметку дороги. Для невежественного человека, не имеющего «гражданства», это будет просто узор. Но мы, переходя дорогу аккуратно по «зебре», артикулируем ее для всех, превращаем ее в некий закон, отвечаем этому закону независимо от времени нашей жизни. Тем самым мы возвращаем себя безопасно к себе домой.

Вероятно, читать Розенштока-Хюсси мешает то, что он не рассказывает истории, как делают философы со времени Декарта — что произошло с их «я» и как живет право, политика или само бытие, — а показывает, как правильно отвечать в его университете. Например, он вводит как правильный ответ слово «плеолог» — диалог, обращенный сразу ко множеству аудиторий. Таковы политические речи Цицерона или Джорджа Вашингтона, которые читаем и мы сейчас, и другая аудитория где-то далеко от нас. Здесь Розеншток-Хюсси мыслит так же, как Ханна Арендт, тоже бежавшая из нацистской Германии в США: она объясняла, что отцы-основатели США создавали конституцию свободно, без давления толпы или влиятельных лиц, и потому конституционные свободы могут переоткрываться и сразу вводиться в действие любой американской аудиторией, новым поколением американцев. Или он вводит слово «идеоло́г», с ударением на последнем слоге, в значении романа как аккумулятора идей — и здесь, конечно, совпадает с «Теорией романа» марксиста Дьёрдя Лукача, который объяснял, как авантюрный герой романа формирует автономию капиталистического субъекта и как в романных приключениях городское общество находит и свои характеры с обстоятельствами, и возможность влиять на происходящее. При этом Розеншток-Хюсси как бы изобретает заново всё, что делали его современники, и в этом видит свою обязанность. Как говорил он сам, «В любой научной публикации обнародована целая серия политических актов» — такие, как внимание к миру и умение рассказать о своем внимании. «А вывод — как всеобщий крестник», — сказал о таком Анри Волохонский в поэме о Фоме Аквинском.

Психоанализ, «вышедший из революции»

Отличие Розенштока-Хюсси от других философов диалога — Мартина Бубера или Михаила Бахтина — можно пояснить отрывком из замечательного стихотворения Елены Шварц «Стансы о неполноценности мира»:

Неправ был Бубер —
В Боге нету «ты»,
«Ты и Оно» — где мир и ад,
Условные и временные «Я»
Даны от Бога напрокат.
<…>
И я бы называла себя в третьем…
Но Бог привык к бесчисленному «Я».
А херувим огнем за небом машет,
Мешая подойти, мечом вертя.

Бубер исходил из того, что и Бог всегда помнит свое «я», и человек помнит, как к нему обратились на «ты». Система Бубера торжественна, как у всех, воспитанных на культуре символистов, в ней ничего нельзя забывать, как нельзя забыть стих, который ты читаешь в торжественном собрании. Для Розенштока-Хюсси, как и для Елены Шварц, Бог может забыть человека, разочаровавшись в его ошибке, и человек забывает свою ошибку — и тогда изначальное разыгрывание лиц, раздача всем возможности говорить от лица «я» и от лица «ты», сменяется чистой игрой недоступности рая. Общие темы того времени, что Бог нуждается в человеке (эпиграф из немецкого мистика эпохи барокко Ангела Силезия к «Смыслу творчества» Бердяева) прочитываются тогда совсем иначе, чем прежде.

«Великие революции» — история в лучшем смысле этого слова. Хотя эта работа воплощает в себе подлинную эрудицию высочайшего профессионального уровня, она написана преимущественно для непрофессионала, человека, имеющего общее образование, желающего знать о том, откуда мы произошли и куда направляемся. Но это также и теория истории: в ней говорится, как следует понимать историю, как историки должны писать о ней. <…>

Книга «Великие революции» интерпретирует современную западную историю как единый 900-летний период, начатый тотальной революцией — революцией Римско-католической церкви под властью папства против императорского, королевского и феодального господства — и впоследствии продолженной рядом тотальных революций, последовательно вспыхивавших в различных европейских странах. Эти последующие национальные революции — революции итальянских городов-государств, Реформация в Германии, Пуританская революция в Англии, Французская и Американская революции, революция в России — имели последствия для всей Европы, привели к глубоким общеевропейским переменам. Диалектика революции и эволюции и, наконец, невозможность осуществить апокалиптические грёзы великих революций достигли кульминации в гибели Европы в 1914 году и в русской революции 1917 года. <…>

Розеншток-Хюсси начинает свое повествование с революции в России, в обратной хронологической последовательности переходя к национальным революциям XVIII, XVII и XVI веков, чтобы затем выявить их общие корни в Папской революции 1075–1122 годов. Этот прием позволяет осветить более давние события в перспективе более знакомых. <…>

В этой великой работе есть темные места, двусмысленности и ошибки. Но есть и удивительные прозрения, и множество оригинальных исторических открытий.

Гарольд Дж. Берман.
Из предисловия к книге “Out of Revolution: Autobiography of Western Man”

‌

В 1931 году Розеншток-Хюсси написал по-немецки, но выпустил только спустя семь лет в английском автопереводе свою главную книгу — «Вышедший из революции: автобиография западного человека» (в русском переводе — «Великие революции»). В этой книге он идет в направлении, противоположном марксизму: не развитие производственных отношений приводит к революционной ситуации, но, напротив, революция ведет, прямо или косвенно, к утверждению новых форм производства, например прессы или памятных вещей, или бюрократических статусов, или развлечений. Сама организация производства разве что подготовила условия для этих новых форм, но только революция позволила их оценить, понять и сделать частью истории человечества. Розеншток-Хюсси понимает производство столь же широко, сколь Маршалл Маклюэн — медиа: это всё, что нас окружает и влияет на качество нашей мысли.

Как ни удивительно, в этой своей главной книге Розеншток-Хюсси ближе к Фрейду, чем к Буберу. Он воспроизводит, не называя, схему «Я — сверх-Я — Оно», только на место «Оно» становится революция как система внезапных побуждений, а на место «сверх-Я» — упадок или нехватка: упадок индивидуальных или коллективных сил, который и цензурирует наши порывы. В этом смысле и революция, и реакция оказываются неизбежны. Свободно только само «Я», которое для Розенштока-Хюсси тождественно расцвету, тому состоянию, когда о прошлом вспомнить не только постыдно, но и приятно, когда не нужно отвлекаться новыми производимыми вещами от постыдных воспоминаний прошлого. Такое воспоминание есть у всех, имеющих «латинское гражданство», несмотря на черные страницы исторического Рима: сам латинский язык памятен — например, латинский перфект склонен к удвоению корня, do (даю) dedi (дал), что усиливает чувство присутствия («я дал — следовательно, я существую», говорит Розеншток-Хюсси вопреки Декарту и александрийским грамматикам).

Наука о таком «Я», не совпадающим с «Я» в грамматическом ряду «Я — Ты — Он», у Розенштока-Хюсси тоже есть — метаномика, наука о законах законодательства. В книге «Великие революции» Розеншток-Хюсси замечает, что в России всё есть — и философия, и литература, и экономика, и обычное право, не хватает только метаномики, и поэтому русская революция оказалась гротескным новым барокко: герои советской литературы — авантюристы и страдальцы в духе романов XVII века, будь то пикарескный Остап Бендер или герои Андрея Платонова c их «дезенгано» (чарующим разочарованием). Вероятно, задача создать «метаномику» русской литературы стоит перед нашим поколением.

Александр Марков, профессор РГГУ

Книги Розенштока-Хюсси в русском переводе:

Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. — М.: Канон+; «Реабилитация», 1998.

Розеншток-Хюсси О. Избранное: Язык рода человеческого. — М.; СПб.: Университетская книга, 1999.

Розеншток-Хюсси О. Великие революции. Автобиография западного человека. — М.: Библейско-богословский институт Св. Ап. Андрея, 2002.

Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. — М.: Лабиринт, 2008.

Предыдущие заметки цикла:

Бесприютная вера и Академия бессмертных

Рене Жирар: философия откровенности

Одухотворение труда: новый разговор с Симоной Вейль

См. также:

Право человека говорить на любом языке, который вы хотите, стоит отпраздновать | В Смитсоновском институте

В прошлом году на праздновании Международного дня родного языка в Дакке, Бангладеш, тысячи людей пришли к памятнику в память о погибших во время демонстраций Движения за язык в 1952 году.
Мехеди Хасан/Demotix/Corbis

В календаре, наполненном памятными днями и днями осведомленности, я с сожалением сообщаю, что в Соединенных Штатах не запланированы парады, концерты или выступления на 21 февраля, Международный день родного языка. День, чтобы отпраздновать эту связь, был выбран Организацией Объединенных Наций в 1999 в память о четырех студентах, которые были застрелены в 1952 году пакистанской полицией за протест против права использовать свой родной язык, бенгальский.

Эта связь между людьми и их языками, которая, если она будет нарушена, не будет забыта для поколений, ООН признает правом человека. Как лингвист и преподаватель иностранных языков, я умоляю вас выйти из казу и спланировать парад.

Язык делает нас людьми. За очень немногими исключениями — тяжелой мозговой травмой — независимо от нашего положения в жизни, нашего интеллекта или способности нашего общества создавать сложные устройства, все мы используем очень сложную систему коммуникации, чтобы объяснить наши основные потребности или описать наши самые смелые мечты. Фраза «родной язык», которую мы когда-то называли «родным языком», относится к тому, чему нас учат дома с рождения наши матери — нашему родному или родному языку.

Языки находятся под серьезной угрозой исчезновения и могут быть утеряны при нашей жизни. Некоторые языки не были услышаны целых 100 лет, а некоторые исчезли несколько лет назад. Может быть лишь несколько пожилых людей, которые помнят слова и слышат разговоры на исчезающем языке. Но мы знаем из с трудом заработанных примеров языка майамиа племени майами и языка мэнкс на острове Мэн, что преданные делу отдельные люди и семьи, а затем и общины могут вернуть безмолвные языки. Вот насколько сильной может быть языковая связь.

Почти на 96% языков говорит менее 4% населения. Утрата языкового разнообразия — в мире существует целых 7000 языков — является своевременной и неотложной задачей. Если мы продолжим терять языки такими темпами, как сегодня, у нас может остаться менее 1000 языков, о которых можно было бы говорить (лингвисты любят каламбуры!). Да, люди создают новые языки, но не так быстро, как мы их теряем сегодня. Конечно, это влияет на всех нас способами, о которых мы даже не знаем.

Окситанский — романский язык, на котором говорят в Южной Франции и некоторых частях Италии, Каталонии и Монако.

Ана-Мария Поджо

Во многих районах мира домохозяйства не просто двуязычны, а многоязычны. Мать ребенка может говорить с ним более чем на одном языке, и, конечно же, эти дети вырастают, слыша с младенчества несколько языков своих расширенных семей. Многоязычные люди одинаково комфортно чувствуют себя на всех этих языках, хотя уже с раннего возраста выясняют, кому на каком языке удобнее и в какой ситуации, и легко адаптируются. Для них объявить родной язык все равно, что спросить, какой цвет вы увидели первым. Выбор чаще всего делается на языке города отца, или на том, с которым они чувствуют себя наиболее знакомыми, или на том, который безопаснее с политической точки зрения. Даже в США, которые часто называют моноязычным обществом, 55 миллионов англоговорящих американцев используют дома другой язык. По этой причине этот день также должен признавать многоязычие и правильнее называться Международным днем ​​родных языков. Как в современном, так и в традиционном обществе детей часто воспитывают бабушки и дедушки, отцы, братья и сестры, тетушки и даже две матери. Таким образом, чтобы быть инклюзивным, этот день также можно было бы назвать Международным днем ​​языков для лиц, осуществляющих уход за детьми. Несмотря на недостатки термина, родной язык отражает связь, которую мы связываем с языками, на которых мы научились говорить от тех, кого мы любим. Связь между людьми и языком, вот о чем этот день.

Отмечать язык — это то же самое, что праздновать свой день рождения (уникальность) и новый год (каждая культура признает этот переход, независимо от того, связан ли он с луной, с урожаем или исторически) в одно и то же время. Мы можем отмечать разнообразие человеческого самовыражения и творчества в том, что составляет почти 7000 наших языков на земле, и мы можем отмечать эту связь, которую все мы, люди, разделяем.

Так как же нам прославлять нечто столь нематериальное, как язык? Ну, я пока не ожидаю парада казу, но почему бы не поговорить со своим соседом о его или ее языке для начала? Скажите что-нибудь вроде: «Я слышал, ты говоришь на очень классном языке. Что это?» Или спросите своих коллег на работе, как поприветствовать их на их языке. Чокто Халито! или эфиопский амхарский Teanaste’lle’n или валлийский Bore da! День прошел долгий путь, чтобы более полно принять друг друга как соседей в этом мире.

21–24 февраля 2018 года кинофестиваль на родном языке, организованный Смитсоновским институтом программы «Восстановление голосов» Национального музея естественной истории, Центра фольклора и культурного наследия и Национального музея американских индейцев в честь Международного праздника матери Организации Объединенных Наций День языков с художественными и короткометражными фильмами о языках коренных народов и исчезающих языках.

Получайте последние новости о том, что происходит В Смитсоновском институте по электронной почте.

Рекомендуемые видео

УВКПЧ | Всеобщая декларация прав человека

Всеобщая декларация прав человека

Преамбула

Поскольку признание неотъемлемого достоинства и равных и неотъемлемых прав всех членов человеческой семьи является основой свободы, справедливости и мира в мир,

Принимая во внимание, что пренебрежение и пренебрежение правами человека привели к варварским действиям, возмутившим сознание человечества, и наступление мира, в котором люди будут пользоваться свободой слова и убеждений, а также свободой от страха и нужды, было провозглашено высшим стремления простых людей,

Принимая во внимание, что для того, чтобы человек не был вынужден прибегать в качестве последнего средства к восстанию против тирании и угнетения, необходимо, чтобы права человека были защищены верховенством закона,

Принимая во внимание важность содействия развитию дружественных отношений между народами,

Принимая во внимание, что народы Объединенных Наций подтвердили в Уставе свою веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности и в равноправие права мужчин и женщин и решили содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе,

Принимая во внимание, что государства-члены обязались добиваться в сотрудничестве с Организацией Объединенных Наций содействия всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основные свободы,

Принимая во внимание, что общее понимание этих прав и свобод имеет огромное значение для полного осуществления этого обязательства,

Итак,

Генеральная Ассамблея,

провозглашает настоящую Всеобщую декларацию прав человека в качестве общего стандарта достижения для всех народов и всех наций, с тем чтобы каждый человек и каждый орган общества, постоянно помня о настоящей Декларации, стремились путем обучения и образования содействовать уважению этих прав и свобод и прогрессивными мерами, национальными и международными, обеспечить их универсальное и эффективное признание и соблюдение как среди народов самих государств-членов, так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией.

Статья 1

Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать по отношению друг к другу в духе братства.

Статья 2

Каждый человек имеет право на все права и свободы, изложенные в настоящей Декларации, без каких-либо различий, таких как раса, цвет кожи, пол, язык, религия, политические или иные убеждения, национальное или социальное происхождение, имущественное положение , рождение или другой статус.

Кроме того, не проводится никаких различий на основе политического, юрисдикционного или международного статуса страны или территории, к которой принадлежит лицо, независимо от того, является ли она независимой, трастовой, несамоуправляющейся или находится под любым другим ограничением суверенитета.

Статья 3

Каждый имеет право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность.

Статья 4

Никто не может содержаться в рабстве или подневольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех их формах.

Статья 5

Никто не может быть подвергнут пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

Статья 6

Каждый имеет право на признание в любом месте правосубъектности.

Статья 7

Все равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. Все имеют право на равную защиту от любой дискриминации в нарушение настоящей Декларации и от любого подстрекательства к такой дискриминации.

Статья 8

Каждый человек имеет право на эффективное средство правовой защиты со стороны компетентных национальных судов в случае нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом.

Статья 9

Никто не может быть подвергнут произвольному аресту, задержанию или изгнанию.

Статья 10

Каждый имеет право при полном равенстве на справедливое и публичное разбирательство дела независимым и беспристрастным судом при рассмотрении его прав и обязанностей и любого уголовного обвинения против него.

Статья 11

1. Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана в соответствии с законом в открытом судебном процессе, на котором ему были предоставлены все гарантии, необходимые для его защиты.
2. Никто не может быть признан виновным в каком-либо уголовном правонарушении из-за любого действия или бездействия, которое не представляло собой уголовное правонарушение в соответствии с национальным или международным правом на момент его совершения. Также не может быть назначено более тяжкое наказание, чем то, которое применялось во время совершения уголовного преступления.

Статья 12

Никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его частную жизнь, семью, жилище или переписку, а также посягательствам на его честь и репутацию. Каждый имеет право на защиту закона от такого вмешательства или посягательств.

Статья 13

1. Каждый имеет право на свободу передвижения и проживания в пределах границ каждого государства.
2. Каждый имеет право покинуть любую страну, в том числе свою, и вернуться в свою страну.

Статья 14

1. Каждый имеет право искать и пользоваться в других странах убежищем от преследований.
2. На это право нельзя ссылаться в случае судебного преследования, действительно связанного с неполитическими преступлениями или действиями, противоречащими целям и принципам Организации Объединенных Наций.

Статья 15

1. Каждый имеет право на гражданство.
2. Никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство.

Статья 16

1. Совершеннолетние мужчины и женщины без каких-либо ограничений по признаку расы, национальности или религии имеют право вступать в брак и создавать семью. Они имеют равные права в отношении вступления в брак, во время брака и при его расторжении.
2. Брак может быть заключен только со свободного и полного согласия вступающих в брак.
3. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства.

Статья 17

1. Каждый имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими.
2. Никто не может быть произвольно лишен своего имущества.

Статья 18

Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения, а также свободу, самостоятельно или совместно с другими, публично или в частном порядке, исповедовать свою религию или убеждения в обучении, практике, богослужении и обрядах.

Статья 19

Каждый имеет право на свободу мнений и их свободное выражение; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.

Статья 20

1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и объединений.
2. Никто не может быть принужден к членству в ассоциации.

Статья 21

1. Каждый имеет право принимать участие в управлении своей страной непосредственно или через свободно избранных представителей.
2. Каждый имеет право на равный доступ к государственной службе в своей стране.
3. Воля народа должна быть основой власти правительства; эта воля должна выражаться в периодических и неподдельных выборах, которые проводятся на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании или с использованием эквивалентных процедур свободного голосования.

Статья 22

Каждый как член общества имеет право на социальное обеспечение и право на осуществление посредством национальных усилий и международного сотрудничества и в соответствии с организацией и ресурсами каждого государства экономических, социальные и культурные права, необходимые для сохранения его достоинства и свободного развития его личности.

Статья 23

1. Каждый имеет право на труд, на свободный выбор работы, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от безработицы.
2. Каждый человек без какой-либо дискриминации имеет право на равную оплату за равный труд.
3. Каждый работающий имеет право на справедливое и благоприятное вознаграждение, обеспечивающее ему и его семье существование, достойное человеческого достоинства, и дополняемое, при необходимости, другими средствами социальной защиты.
4. Каждый имеет право создавать профсоюзы и вступать в них для защиты своих интересов.

Статья 24

Каждый имеет право на отдых и досуг, включая разумное ограничение рабочего времени и периодический оплачиваемый отпуск.

Статья 25

1. Каждый имеет право на жизненный уровень, достаточный для здоровья и благополучия его самого и его семьи, включая питание, одежду, жилище, медицинское обслуживание и необходимые социальные услуги, а также право на безопасность в случае безработицы, болезни, инвалидности, вдовства, старости или иного отсутствия средств к существованию по независящим от него обстоятельствам.
2. Материнство и детство дают право на особую заботу и помощь. Все дети, рожденные в браке или вне брака, пользуются одинаковой социальной защитой.

Статья 26

1. Каждый имеет право на образование. Образование должно быть бесплатным, по крайней мере, на начальной и основной ступенях. Начальное образование является обязательным. Техническое и профессиональное образование должно быть общедоступным, а высшее образование должно быть в равной степени доступно для всех на основе заслуг.
2. Образование должно быть направлено на всестороннее развитие человеческой личности и на укрепление уважения к правам человека и основным свободам. Он будет способствовать взаимопониманию, терпимости и дружбе между всеми нациями, расовыми или религиозными группами и будет способствовать деятельности Организации Объединенных Наций по поддержанию мира.
3. Родители имеют преимущественное право выбора вида образования, которое будет дано их детям.

Статья 27

1. Каждый имеет право свободно участвовать в культурной жизни общества, заниматься искусством и участвовать в научных достижениях и их благах.