Она взглянуть назад не смея поспешный ускоряет: Она, взглянуть назад не смея, — Центр социальной реабилитации инвалидов и детей-инвалидов Фрунзенского района Санкт-Петербурга

Содержание

«Евгений Онегин» Александр Пушкин, «Евгений Онегин» (Глав…

Глава пятая

О, не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана!

Жуковский.

В тот год осенняя погода

Стояла долго на дворе,

Зимы ждала, ждала природа.

Снег выпал только в январе

На третье в ночь.
Проснувшись рано,

В окно увидела Татьяна

Поутру побелевший двор,

Куртины, кровли и забор,

На стеклах легкие узоры,

Деревья в зимнем серебре,

Сорок веселых на дворе

И мягко устланные горы

Зимы блистательным ковром.

Все ярко, все бело кругом.

Зима!..
Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетется рысью как-нибудь;

Бразды пушистые взрывая,

Летит кибитка удалая;

Ямщик сидит на облучке

В тулупе, в красном кушаке.

Вот бегает дворовый мальчик,

В салазки жучку посадив,

Себя в коня преобразив;

Шалун уж заморозил пальчик:

Ему и больно и смешно,

А мать грозит ему в окно…

III

Но, может быть, такого рода

Картины вас не привлекут:

Все это низкая природа;

Изящного не много тут.

Согретый вдохновенья богом,

Другой поэт роскошным слогом

Живописал нам первый снег

И все оттенки зимних нег; {27}

Он вас пленит, я в том уверен,

Рисуя в пламенных стихах

Прогулки тайные в санях;

Но я бороться не намерен

Ни с ним покамест, ни с тобой,

Певец финляндки молодой!
{28}

Татьяна (русская душою,

Сама не зная почему)

С ее холодною красою

Любила русскую зиму,

На солнце иней в день морозный,

И сани, и зарею поздной

Сиянье розовых снегов,

И мглу крещенских вечеров.

По старине торжествовали

В их доме эти вечера:

Служанки со всего двора

Про барышень своих гадали

И им сулили каждый год

Мужьев военных и поход.

Татьяна верила преданьям

Простонародной старины,

И снам, и карточным гаданьям,

И предсказаниям луны.

Ее тревожили приметы;

Таинственно ей все предметы

Провозглашали что-нибудь,

Предчувствия теснили грудь.

Жеманный кот, на печке сидя,

Мурлыча, лапкой рыльце мыл:

То несомненный знак ей был,

Что едут гости.
Вдруг увидя

Младой двурогий лик луны

На небе с левой стороны,

Она дрожала и бледнела.

Когда ж падучая звезда

По небу темному летела

И рассыпалася, — тогда

В смятенье Таня торопилась,

Пока звезда еще катилась,

Желанье сердца ей шепнуть.

Когда случалось где-нибудь

Ей встретить черного монаха

Иль быстрый заяц меж полей

Перебегал дорогу ей,

Не зная, что начать со страха,

Предчувствий горестных полна,

Ждала несчастья уж она.

VII

Что ж?
Тайну прелесть находила

И в самом ужасе она:

Так нас природа сотворила,

К противуречию склонна.

Настали святки.
То-то радость!

Гадает ветреная младость,

Которой ничего не жаль,

Перед которой жизни даль

Лежит светла, необозрима;

Гадает старость сквозь очки

У гробовой своей доски,

Все потеряв невозвратимо;

И все равно: надежда им

Лжет детским лепетом своим.

VIII

Татьяна любопытным взором

На воск потопленный глядит:

Он чудно вылитым узором

Ей что-то чудное гласит;

Из блюда, полного водою,

Выходят кольцы чередою;

И вынулось колечко ей

Под песенку старинных дней:

«Там мужички-то все богаты,
Гребут лопатой серебро;

Кому поем, тому добро

И слава!»
Но сулит утраты

Сей песни жалостный напев;

Милей кошурка сердцу дев {29}.

Морозна ночь, все небо ясно;

Светил небесных дивный хор

Течет так тихо, так согласно…

Татьяна на широкой двор

В открытом платьице выходит,

На месяц зеркало наводит;

Но в темном зеркале одна

Дрожит печальная луна…

Чу… снег хрустит… прохожий; дева

К нему на цыпочках летит,

И голосок ее звучит

Нежней свирельного напева:

Как ваше имя?
{30} Смотрит он

И отвечает: Агафон.

Татьяна, по совету няни

Сбираясь ночью ворожить,

Тихонько приказала в бане

На два прибора стол накрыть;

Но стало страшно вдруг Татьяне…

И я — при мысли о Светлане

Мне стало страшно — так и быть…

С Татьяной нам не ворожить.

Татьяна поясок шелковый

Сняла, разделась и в постель

Легла.
Над нею вьется Лель,

А под подушкою пуховой

Девичье зеркало лежит.

Утихло все.
Татьяна спит.

И снится чудный сон Татьяне.

Ей снится, будто бы она

Идет по снеговой поляне,

Печальной мглой окружена;

В сугробах снежных перед нею

Шумит, клубит волной своею

Кипучий, темный и седой

Поток, не скованный зимой;

Две жердочки, склеены льдиной,

Дрожащий, гибельный мосток,

Положены через поток;

И пред шумящею пучиной,

Недоумения полна,

Остановилася она.

XII

Как на досадную разлуку,

Татьяна ропщет на ручей;

Не видит никого, кто руку

С той стороны подал бы ей;

Но вдруг сугроб зашевелился.

И кто ж из-под него явился?

Большой, взъерошенный медведь;

Татьяна ах!
а он реветь,

И лапу с острыми когтями

Ей протянул; она скрепясь

Дрожащей ручкой оперлась

И боязливыми шагами

Перебралась через ручей;

Пошла — и что ж?
медведь за ней!

XIII

Она, взглянуть назад не смея,

Поспешный ускоряет шаг;

Но от косматого лакея

Не может убежать никак;

Кряхтя, валит медведь несносный;

Пред ними лес; недвижны сосны

В своей нахмуренной красе;

Отягчены их ветви все

Клоками снега; сквозь вершины

Осин, берез и лип нагих

Сияет луч светил ночных;

Дороги нет; кусты, стремнины

Метелью все занесены,

Глубоко в снег погружены.

XIV

Татьяна в лес; медведь за нею;

Снег рыхлый по колено ей;

То длинный сук ее за шею

Зацепит вдруг, то из ушей

Златые серьги вырвет силой;

То в хрупком снеге с ножки милой

Увязнет мокрый башмачок;

То выронит она платок;

Поднять ей некогда; боится,

Медведя слышит за собой,

И даже трепетной рукой

Одежды край поднять стыдится;

Она бежит, он все вослед,

И сил уже бежать ей нет.

Упала в снег; медведь проворно

Ее хватает и несет;

Она бесчувственно-покорна,

Не шевельнется, не дохнет;

Он мчит ее лесной дорогой;

Вдруг меж дерев шалаш убогой;

Кругом все глушь; отвсюду он

Пустынным снегом занесен,

И ярко светится окошко,

И в шалаше и крик и шум;

Медведь промолвил: «Здесь мой кум:
Погрейся у него немножко!»
И в сени прямо он идет

И на порог ее кладет.

XVI

Опомнилась, глядит Татьяна:

Медведя нет; она в сенях;

За дверью крик и звон стакана,

Как на больших похоронах;

Не видя тут ни капли толку,

Глядит она тихонько в щелку,

И что же видит?..
за столом

Сидят чудовища кругом:

Один в рогах с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой,

Тут остов чопорный и гордый,

Там карла с хвостиком, а вот

Полужуравль и полукот.

XVII

Еще страшней, еще чуднее:

Вот рак верхом на пауке,

Вот череп на гусиной шее

Вертится в красном колпаке,

Вот мельница вприсядку пляшет

И крыльями трещит и машет;

Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,

Людская молвь и конской топ!
{31}

Но что подумала Татьяна,

Когда узнала меж гостей

Того, кто мил и страшен ей,

Героя нашего романа!

Онегин за столом сидит

И в дверь украдкою глядит.

XVIII

Он знак подаст — и все хлопочут;

Он пьет — все пьют и все кричат;

Он засмеется — все хохочут;

Нахмурит брови — все молчат;

Он там хозяин, это ясно:

И Тане уж не так ужасно,

И, любопытная, теперь

Немного растворила дверь…

Вдруг ветер дунул, загашая

Огонь светильников ночных;

Смутилась шайка домовых;

Онегин, взорами сверкая,

Из-за стола, гремя, встает;

Все встали: он к дверям идет.

XIX

И страшно ей; и торопливо

Татьяна силится бежать:

Нельзя никак; нетерпеливо

Метаясь, хочет закричать:

Не может; дверь толкнул Евгений:

И взорам адских привидений

Явилась дева; ярый смех

Раздался дико; очи всех,

Копыты, хоботы кривые,

Хвосты хохлатые, клыки,

Усы, кровавы языки,

Рога и пальцы костяные,

Все указует на нее,

И все кричат: мое!
мое!

Мое!
— сказал Евгений грозно,

И шайка вся сокрылась вдруг;

Осталася во тьме морозной

Младая дева с ним сам-друг;

Онегин тихо увлекает {32}

Татьяну в угол и слагает

Ее на шаткую скамью

И клонит голову свою

К ней на плечо; вдруг Ольга входит,

За нею Ленский; свет блеснул;

Онегин руку замахнул,

И дико он очами бродит,

И незваных гостей бранит;

Татьяна чуть жива лежит.

XXI

Спор громче, громче; вдруг Евгений

Хватает длинный нож, и вмиг

Повержен Ленский; страшно тени

Сгустились; нестерпимый крик

Раздался… хижина шатнулась…

И Таня в ужасе проснулась…

Глядит, уж в комнате светло;

В окне cквозь мерзлое стекло

Зари багряный луч играет;

Дверь отворилась.
Ольга к ней,

Авроры северной алей

И легче ласточки, влетает;

«Ну, говорит, скажи ж ты мне,
Кого ты видела во сне?»
XXII

Но та, сестры не замечая,

В постеле с книгою лежит,

За листом лист перебирая,

И ничего не говорит.

Хоть не являла книга эта

Ни сладких вымыслов поэта,

Ни мудрых истин, ни картин,

Но ни Виргилий, ни Расин,

Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека,

Ни даже Дамских Мод Журнал

Так никого не занимал:

То был, друзья, Мартын Задека {33},

Глава халдейских мудрецов,

Гадатель, толкователь снов.

XXIII

Сие глубокое творенье

Завез кочующий купец

Однажды к ним в уединенье

И для Татьяны наконец

Его с разрозненной «Мальвиной»
Он уступил за три с полтиной,

В придачу взяв еще за них

Собранье басен площадных,

Грамматику, две Петриады

Да Мармонтеля третий том.

Мартын Задека стал потом

Любимец Тани… Он отрады

Во всех печалях ей дарит

И безотлучно с нею спит.

XXIV

Ее тревожит сновиденье.

Не зная, как его понять,

Мечтанья страшного значенье

Татьяна хочет отыскать.

Татьяна в оглавленье кратком

Находит азбучным порядком

Слова: бор, буря, ведьма, ель,

Еж, мрак, мосток, медведь, метель

И прочая.
Ее сомнений

Мартын Задека не решит;

Но сон зловещий ей сулит

Печальных много приключений.

Дней несколько она потом

Все беспокоилась о том.

XIII. Комментарий к роману «Евгений Онегин»

ВикиЧтение

Комментарий к роману «Евгений Онегин»
Набоков Владимир

Содержание

XIII

Она, взглянуть назад не смея,

Поспешный ускоряет шаг;

Но от косматого лакея

⁴ Не может убежать никак;

Кряхтя, валит медведь несносный;

Пред ними лес; недвижны сосны

В своей нахмуренной красе;

⁸ Отягчены их ветви все

Клоками снега; сквозь вершины

Осин, берез и лип нагих

Сияет луч светил ночных;

¹² Дороги нет; кусты, стремнины

Метелью все занесены,

Глубоко в снег погружены.

3 …от косматого лакея… — В XIX в. (почти на всем протяжении его) среди юных дам благородного происхождения было принято прогуливаться со своею гувернанткой или dame de compagnie[612] в сопровождении ливрейного лакея. Еще в 1865 г. у Толстого в «Анне Карениной» (ч. I, гл. 6) перед нами предстает маленькая княжна Китти Щербацкая (одна из внучек Татьяны), прогуливающаяся по Тверскому бульвару в Москве с двумя своими старшими сестрами и Mlle Linon, причем все четверо «в сопровождении лакея с золотой кокардой на шляпе». Для передачи значения эпитета «косматый» можно позаимствовать шекспировского «rugged Russian bear»[613] («Макбет», III, IV, 100).

12 …стремнины… — Забавно, что даже русская зима пришла к Пушкину через французских поэтов или через английских во французском переложении. В данном случае приходит на ум «Зима» Томсона, стихи 300–301: «…гигантские стремнины, / Разглаженные снегом…»

13 …занесены… — То же самое слово повторяется в строфе XV, 8 (занесен).

XIII

XIII
Но Ленский, не имев, конечно,
Охоты узы брака несть,
С Онегиным желал сердечно
4 Знакомство покороче свесть.
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
8 Сперва взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились;

XIII

XIII
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
4 В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
8 Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но

XIII

XIII
Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
4 Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единой, —
То, верно б, кроме вас одной,
8 Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой

XIII

XIII
Она, взглянуть назад не смея,
Поспешный ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
4 Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный;
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
8 Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип

XIII

XIII
И долго, будто сквозь тумана,
Она глядела им вослед…
И вот одна, одна Татьяна!
4 Увы! подруга стольких лет,
Ее голубка молодая,
Ее наперсница родная,
Судьбою вдаль занесена,
8 С ней навсегда разлучена.
Как тень она без цели бродит,
То смотрит в опустелый сад…
Нигде, ни в чем

[XII–XIII]

[XII–XIII]
В черновике (2371, л. 8) обнаруживаются также еще две части, между II и

XIII

XIII
Вчера был день довольно [скучный. ]
[Поутру были у меня.]
Чего же так хотелось ей?
Сказать ли первые три буквы?
К, Л, Ю, — Клю… возможно ль клюквы!
5 Ср. второй эпиграф к отрывку (ок. 1827), который, очевидно, был началом некоей поэмы, действие которой происходило в Италии.

xiii

xiii
«ПРОСТРАНСТВО». Как заметил уже, наверное, читатель, философия де Селби строится вокруг понятия «пространства»; «время» же наш мыслитель совершенно блистательным образом игнорирует. Это можно объяснить самыми разными способами, приведя множество противоречащих друг

XIII

XIII
«Или Тебе дороги, — продолжает Инквизитор, — лишь десятки тысяч великих и сильных, — остальные же миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих Тебя, должны лишь послужить матерьялом для великих и сильных?»Этими словами начинается поворот в его

XIII

XIII
Нет сомнения, что будущий театр, каким он нам представляется, оказался бы послушным орудием того мифотворчества, которое, в силу внутренней необходимости, имеет возникнуть из истинно символического искусства, если последнее перестанет быть достоянием уединенных и

Песнь о любви Дж.

Альфреда Пруфрока

Первоначальную реакцию на « Песню о любви Дж. Альфреда Пруфрока » можно резюмировать в современной рецензии, опубликованной в Литературном приложении к «Таймс» 21 июня 1917 года. Анонимный рецензент писал: «Тот факт, что эти вещи пришли в голову мистеру Элиоту, безусловно, имеет самое малое значение для кого-либо, даже для него самого. Они, конечно, не имеют никакого отношения к поэзии». Судя по всему, среди литературной элиты существует тенденция к нападкам на поэзию, которая позже станет известна как новаторская в своей области или возвещающая перемены в поэзии.

‘Prufrock’, , как он более известен, безусловно, один из последних: хотя изначально его ненавидели, о чем свидетельствует приведенный выше комментарий, с тех пор он стал одним из , рассматриваемым учеными в отношении начала модернистской поэзии , заменивший романтические и грузинские рифмы, господствовавшие в Европе, и, возможно, один из самых эксклюзивных американских методов письма.

Т.С. Элиот начал писать « Prufrock» в 1910 году. Он был опубликован в 1915-й выпуск « Poetry: A Magazine of Verse », одного из ведущих ежемесячных поэтических журналов в англоязычном мире, основанного в 1912 году Гарриет Монро и остающегося в обращении по сей день.

Explore The Love Song of J. Alfred Prufrock

1 Summary
2 Themes
3 Structure and Form
4 Literary Devices
5 Detailed Analysis
6 Historical Background
7 Similar Poetry

Это вариант драматического монолога , который был очень популярен примерно с 1757 по 1922 год. Примеры драматического монолога включают Марселя Пруста (В поисках утраченного времени), Генри Джеймса (Портрет женщины), Роберта Браунинга ( Монолог испанского монастыря) и самый печально известный из всех — Джеймс Джойс («Улисс»), для которого был изобретен термин «поток сознания». «Пруфрок» — ранний прототип письма «потока сознания», хотя он больше склоняется к Браунингу, чем к Джойсу.

Там читатели могут понять надежду и желание говорящего на романтическую связь и его борьбу, чтобы действовать в соответствии с этим желанием. Его надежды остаются в основном пустыми на протяжении всего стихотворения. Элиот умело создал строки, многие из которых обрываются или обрываются, в которых говорящий пытается выразить свои чувства словами, но не может закончить предложение. Его постоянно поражает нерешительность и разочарование в собственном бездействии. Его беспокойство проявляется почти с первых строк текста, когда он изо всех сил пытается понять, как создавать и поддерживать отношения.

«Любовная песня Дж. Альфреда Пруфрока» Т.С. Элиот в основном написан свободным стихом . Это означает, что большинство строк не следуют определенной схеме рифмовки или метрическому образцу. Но и стихотворение не без. Элиот кратко использует различные метры, такие как общий пятистопный ямб и менее распространенные спондейные и хореические стопы. Например, в строках семьдесят третья и семьдесят четвертая поэт использует совершенный пятистопный ямб. То же самое можно сказать и о схеме рифмовки. Хотя идеального рисунка не существует, в произведении есть множество куплетов.

Т.С. Элиот использует несколько литературных приемов в «Песне о любви Дж. Альфреда Пруфрока». К ним относятся, помимо прочего, сравнения, примеры персонификации и enjambment. Последнее представляет собой распространенный литературный прием, связанный с тем, как поэт может или не может обрезать строку перед концом фразы или предложения, например, переход между пятой и шестой строками.

В «Песне о любви Дж. Альфреда Пруфрока» есть несколько интересных сравнений , которые помогают создавать запоминающиеся образы. Например, «Но как будто волшебный фонарь рисует нервы узорами на экране» и «Улицы, которые следуют, как утомительный спор / Коварных намерений».

Начальная строка «Песня о любви Дж. Альфреда Пруфрока», «Тогда пойдем, ты и я», дает читателю намек на то, что стихотворение нужно читать как интернализированный драматический монолог. . Это также дает нам представление о том, что рассказчик говорит с другим человеком, и, таким образом, то, что говорится, является отражением его собственной личности. В данном случае личность Альфреда Дж. Пруфрока педантична, немного несчастна («как пациент под наркозом на столе») и сосредоточена в основном на негативе («беспокойные ночи в дешевых отелях на одну ночь»). Обратите внимание на пустоту мира: «устрицы», «рестораны из опилок»; все непостоянно; все вот-вот растворится в ничто. Мир преходящ, полуразрушен, необитаем и вот-вот рухнет.

Сеттинг, который Элиот рисует на своем экономическом языке, дает нам полсекунды взгляда на мир, который кажется в значительной степени безлюдным. Обратите внимание, что он больше никого не упоминает в стихотворении, придавая ему вид постапокалиптической тишины. Однако остается неясным, является ли мир таким на самом деле или несчастная природа Пруфрока рисует его таким образом.

Однако ученые не определились с истинной природой значения первой строки. Перрин считает, что «ты и я» показывают различие между собственной природой Пруфрока; Мутлу Конук Блазинг предполагает, что в стихотворении представлены отношения между Пруфроком и Элиотом. Точно так же имя «Пруфрок» было взято, чтобы символизировать одновременно все — Пруфрок как умный, фарсовый персонаж, выхолощенный литературным миром и его синими чулками — и вообще ничего — Пруфрок как часть Пруфрок-Литтон, мебельного магазина в Миссури, где Т.С. Элиот вырос.

Наконец, помимо голоса Дж. Пруфрока в поэме есть присутствие женщин, говорящих о Микеланджело. Хотя они живы, сосредоточенность на «Микеланджело» на самом деле делает их мертвыми; они существуют в стихотворении как серия разговоров, которые Пруфрок объединяет в одну категорию, называя их «женщинами». на легкую изощренность и пустые разговоры. Пруфрок отстранен от мира людей, кажущийся почти духом, настолько остра его дистанция от общества.

Мнения критиков о символике желтого смога разделились. Майкл Норт писал: «Желтый туман, трущийся спиной об оконные стекла», ясно представляется каждому читателю как кошка. Тем не менее, сам кот отсутствует, представлен эксплицитно только частями — спиной, мордой, языком — и своими действиями — лижет, скользит, прыгает, извивается. Метафора, в некотором смысле, была выхолощена, чтобы быть замененной серией метонимов, и, таким образом, она выступает в качестве риторического введения к тому, что последует». По словам Терри Иглтона, метоним — это сумма частей: в этом стихотворении «кошка», созданная желтым туманом, фрагментарна и призрачна. Никогда прямо не говорится, что это кошка, но намекается.

Фрагментация кота может также символизировать фрагментацию психики Пруфрока, тот самый раскол, который приводит его к этому разговору, его надежду на риск и его страх рисковать своим интересом к женщинам и его страх перед ними. Подобно коту, Пруфрок снаружи смотрит в мир, который не был подготовлен для него.

Эта фрагментация также может быть применена к более ранней ссылке на «женщин», которые на самом деле никак не описываются, а вместо этого рассматриваются в разговоре как сумма их частей — они существуют только потому, что «говорят о Микеланджело. ”

Кроме того, фрагментация — это модернистский прием, который с тех пор не встречался в литературе и, вероятно, был не очень хорошо воспринят высшим кругом литературной элиты. Поэты и писатели-модернисты считали, что их искусство должно отражать хаотический мир, в котором они жили; в реальном мире смысл редко бывает расфасован по частям и передан целыми частями. Но по кусочкам. Вот почему поэма так многозначительно спорит о той самой фрагментарности, которую написал Элиот, ибо она представляет собой богатство, казалось бы, неиссякаемого источника рассуждений. К Дж. Пруфроку и его миру можно применить почти любой подход, любое приписывание значения. Из подсказок, содержащихся в трудах Элиота, можно сделать собственный вывод.

Обратите внимание еще раз на тот же самый процесс фрагментации, создающий изломанное общество, лоскутное представление о человечестве, которое служит только для того, чтобы наполнить стихотворение еще большей пустотой. В этой фрагментации отражается дистанцированность Пруфрока от современного общества; он сводит людей к сумме их частей и тем самым опустошает мир других.

Нерешительность Пруфрока и его констатация этого не останавливают стихотворение, а скорее ускоряют его темп. Сосредоточив внимание на том, что «будет время убивать и творить / и время для всех работ и дней рук / которые поднимают и опускают вопрос на нашу тарелку; пора тебе и пора мне, / и время еще сотне нерешительности», он действительно создает к стихотворению нервное, торопливое, беглое чувство.

Чрезмерное использование слова «время» одновременно делает его бессмысленным и вызывает у читателя состояние беспокойства, что независимо от того, насколько Пруфрок сосредотачивается на времени, его никогда не будет достаточно для достижения своих целей. Чувство времени, времени, времени давит на читателя, и повторение мира, по сути, заставляет читателя больше, а не меньше осознавать течение минут. Поэтому его можно прочесть как торопливую спешку повседневной жизни, что сколько бы ни было времени, как бы ни думали об этом, его всегда будет достаточно.

А в следующей строфе время снова замедляется: «В комнате женщины приходят и уходят / Говоря о Микеланджело». Хотя эта фраза также служит напоминанием читателю об обстановке, эта фраза останавливает стихотворение в болоте. Хотя в последней строфе время мчится, здесь время замедлилось; ничего не изменилось, ничего не быстро. Следовательно, можно ли считать, что время ускоряется только в голове Пруфрока, что его заботы ускоряют время в его собственной голове, но не во времени? Это, безусловно, можно рассматривать как еще одну идею раскола «ты-я».

Эта фраза также усиливает мысль о том, что беседа должна быть легкой, воздушной и бесчувственной. Таким образом, кажется, что только у Пруфрока есть чувства и мысли; Микеланджело используется как заполнитель для бессмысленных вещей. Его можно было бы заменить сотней других вещей, и эффект был бы все тот же: Пруфрок вне разговора, вне мира, и поэтому разговор сводится не более чем к слову.

Непреодолимые эмоции Пруфрока в полной мере проявляются в этой строфе: мы можем принять его настойчивые утверждения о том, что «время есть», как попытку убедить себя в том, что нет необходимости торопиться с действием (хотя, как уже говорилось, повторение слова «время» делает его почти противоположным). Здесь нам также показывают, что делает Пруфрок: он смотрит вовне (опять же, всепроникающая символика туманного кота) и пытается решить, входить или нет на эту вечеринку, где другие люди заняты разговорами, не относящимися к делу. ему («женщины в комнате приходят и уходят / говорят о Микеланджело»).

Это суть эмоций Пруфрока: кастрация, ужас перед неизвестностью и нерешительность в том, стоит ли ему осмелиться. «Смею ли я / Беспокоить вселенную?» — спрашивает Пруфрок, а затем снова успокаивает себя, что «через минуту есть время», еще раз придавая своему решению чувство повышенной тревоги.

Интересно, что сам Пруфрок фрагментирован: у нас нет его полного образа, а полуобраз его утреннего сюртука, застегнутого до подбородка воротничка, скромного галстука и тонких рук и ног . Залысина подразумевает, что он средних лет, но это скорее символическая мера его смущения и нервозности, чем физическое описание.

В другом смысле Пруфрок не смог бы никуда уйти, как бы он ни старался. Если бы все пространство было ассимилировано его разумом, то пространственное движение действительно было бы движением в одном и том же месте, подобно бегущему во сне человеку. Невозможно отличить действительное движение от воображаемого движения.

Мы можем видеть его точку зрения в этом стихотворении: нет никаких указаний на то, что Пруфрок когда-либо отказывается от своего взгляда на вечеринку. Он мог быть где угодно. Нам не говорят, где он. Нам говорят только, что есть время.»

И снова свидетельство течения времени наводит нас на мысль, что Пруфрок — один из тех людей, которые выпивают около шестнадцати чашек кофе в день. «Я измерил свою жизнь кофейными ложками» подразумевает уединенное трудогольное существование, подразумевает, что в его жизни нет другого маркера для измерения, что он рутинен и привередлив и не склонен принимать решения вне своего комфорта зона.

Кроме того, фраза «потому что я уже знал их всех, знал их всех» помогает нам снова понять, что Пруфрок, возможно, самый неуверенный в себе человек, когда-либо живший на планете. Он убеждает себя не действовать в соответствии с тем, чего он хочет — что, по-видимому, означает пойти на вечеринку, — а оставаться непоколебимым и отстраненным, глядя в мир, частью которого он не является.

Фраза «растянуться на булавке / когда меня прижали и извиваться на стене» показывает бездействие, которое в настоящее время мешает Пруфроку, показывает, как он приостановлен в анимации и во времени. Опять же, есть фрагментация людей, идея, что все, кроме Пруфрока, являются призрачным переосмыслением, единственной вещью, о которой он позволяет себе думать, единственной важной вещью для Пруфрока.

Здесь очевидна агония Пруфрока, когда он обращается к женщине в центре поэмы: он знает, что она существует, он знает, кто она, он думает о ней с точки зрения рук, глаз и браслетов, но он не может приблизиться к ней. «Это духи от платья / Это заставляет меня так отвлечься?» Пруфрок достаточно осознает себя, чтобы понять, что его попытка сдерживаться не сделает его счастливым, но он понятия не имеет, с чего начать формулировать то, что он значит для женщины. в центре его мыслей.

Он боится говорить с женщинами, которых видит, потому что чувствует, что не сможет достаточно ясно выразить свои чувства. Он не думает, что им заинтересуются. Его парализующая застенчивость и неуверенность, таким образом, сдерживают его.

Пруфрок превращается в животное, обжитое и одинокое, укрывшееся на дне темного океана. Проницательный читатель мог бы заметить, что его существование, как оно выражено в поэме, не сильно отличается, но есть одно но: осознание Пруфроком собственного одиночества причиняет ему мучения. Животное на дне океана — неодушевленный предмет вроде пары оборванных когтей — не осознавало бы, а значит, не было бы неуверенно и не робко.

В паре с одной из более ранних строф, вот еще один набор почти жестоких слов: «откусить материю с улыбкой / сжать вселенную в шар». изменил свое мнение и пошел поговорить с женщиной в центре стихотворения, представляя себя Лазарем (таким образом демонстрируя как академические, так и библейские знания), восставшим из мертвых, то есть Пруфроком, преодолевающим свою калечащую застенчивость.
Дэвид Сперр писал, в частности, в этих строках: «Откусить» дело, кроме его намека на тупую силу, составило бы положительную реакцию против бесконечного пустословия; сжатие вселенной в шар противодействовало бы стремлению мира развалиться и растечься, как желтый туман; наконец, акт скатывания его к какому-то ошеломляющему вопросу, по крайней мере, сообщает направление движению вселенной, даже если действительная цель, как и вопрос, остается неясной.
Идея провозгласить себя пророком «вернуться, чтобы рассказать вам все» предполагает силу лингвистического дискурса, равную по величине физическому акту сжатия вселенной в шар. И снова идея языка соединяется с образами цели, только на этот раз в такой гиперболической манере, что окончательный провал дискурса кажется неизбежным: «Я вовсе не это имел в виду».
В этом образе есть такой романтический подтекст, что Пруфроку кажется почти невозможным не знать, как подойти к женщине в центре стихотворения; однако мы прекрасно знаем, что в самой поэме еще нет ощущения движения. В этот момент Пруфрок, кажется, достаточно поднял настроение, чтобы попытаться поговорить с женщинами в центре стихотворения.
И тогда он снова теряет желание, снова низводит себя до роли шута, отшатываясь от той героической стати, которую он создал в двух предыдущих строфах — Лазаря и принца Гамлета, романтического и многословен и хорош в высказывании своего мнения — частичке себя прежней.
От того же Дэвида Сперра: «Неспособность говорящего овладеть языком – «Невозможно сказать, что я имею в виду!» собственное бессилие. В стихотворении, столь одержимом проблемами речи и определений, неудача со словами означает поражение в войне с невнятным: говорящий, как героический Лазарь или принц Гамлет, внезапно низводится до уровня слуги-лорда».
Огонь, ярость и ярость Пруфрока, самые горячие эмоции, присутствующие в последних нескольких строфах, теперь сведены на нет. И снова он уклоняется от задачи высказать свое мнение, поговорить с женщиной и продолжает разрушать свою неокрепшую уверенность в себе, создавая в воображении читателя настолько абсурдный образ, что мы, возможно, начинаем разделять его точку зрения. самого себя.
И снова присутствие женщин — в данном случае недосягаемых женщин, символом которых являются русалки, способные разрушить весь мир Пруфрока («пока человеческие голоса не разбудят нас, и мы не утонем»). Есть образ Пруфрока, рассматривающего себя, теперь жалкого и старого, в белых фланелевых штанах, сведенного к бездействию, что показано на протяжении всей поэмы таким образом, что он задается вопросом: «Смею ли я съесть персик?»
Стихотворение Элиота может быть взято из его книги Сборник стихов 1909-1962 . Роджер Митчелл написал в этом стихотворении: «Дж. Альфред Пруфрок — не просто рассказчик одного из стихотворений Элиота. Он представитель человека раннего модернизма. Застенчивый, образованный, сверхчувствительный, сексуально отсталый (многие говорили, что импотент), задумчивый, изолированный, самосознательный до солипсизма, как он говорит: «Я слуга-лорд, тот, кто сделает / Чтобы увеличить прогресс, начать сцена или две».
Ничто так точно не раскрывает викторианские высшие классы западного общества, если только это не роман Генри Джеймса. Ничто так не раскрывало мечтательный, иллюзорный центр этого сознания, как полдюжины стихотворений в первой книге Элиота. Те, кто пишет все эти ранние стихи, застряли в ловушке собственной чрезмерной настороженности.
Они смотрят на мир из глубины какой-то частной пещеры чувств. Хотя они видят мир и самих себя с нелестной точностью, они не могут или не хотят ничего делать со своей дилеммой и в конце концов прибегают к корыстным объяснениям. Они трепещут перед миром, и их единственная месть — быть начеку. После «Пруфрока и других наблюдений» поэзия стала исходить из города и интеллекта. Он больше не мог спокойно стоять на своей старой пост-романтической почве, в экстазе перед миром природы».
«Пепельная среда» — сложное шестичастное стихотворение, в котором говорящий описывает свое чувство сыном человеческого спасения в неверующем мире. Первая крупная работа Элиота, опубликованная после его обращения в англиканство.
Проходя мимо ворот, он услышал удар в темноте позади себя. Не смея оглянуться, он ускорил шаг. Но стук позади него продолжался. Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть, что это было. По дороге за ним шел гроб, стоящий дыбом и трясущийся из стороны в сторону —
Он заходит в сувенирный магазин и просматривает все безделушки. Перед кассой стоит витрина с несколькими дорогими предметами. Один предмет привлекает его внимание; маленькая золотая крыса, чуть меньше настоящей. Он спрашивает продавца, что случилось с золотой крысой.
В самом темном углу моего подвала я сидел один. Глаза опухли от многочасового плача, но слезы все еще текли по моему лицу. Когда я вытерла нос рукавом, образовался одинокий пузырь соплей. Я отказался использовать свои руки. Я посмотрел вниз, и в бледном лунном свете, льющемся из окна, я мог сказать…
Итак, этот чревовещатель ехал по Среднему Западу, когда его машина сломалась. Он прошел долгий путь и нашел фермера, который разрешил ему пользоваться своим телефоном. Что ж, фермер казался настоящим стереотипным сельским типом, поэтому чревовещатель подумал, что с ним можно будет немного повеселиться. Фермер б…
он просматривает предметы, пока что-то необычное не привлекает его внимание. это крыса, отлитая из чистого золота. он берет его и относит хозяину магазина, чтобы узнать о его значении. — говорит мужчина; — ну, сама крыса стоит 10 долларов, но вам действительно стоит купить историю, связанную с…
Перед ним была ветка, упавшая с дерева. Он наклонился и схватил его, когда бежал мимо. Все еще бегая, он повернулся и бросил его через плечо в гроб, но он просто раскололся, когда ударился о гроб, и гроб продолжал лететь быстрее
Мужчина свернул за угол на свою улицу и выбежал через парадные ворота, гроб прямо за ним. Его колун упирался в поленницу, так что он зацепился за нее, повернулся и нанес могучий двуручный бросок, отправив ее один за другим прямо в гроб.
«Я просто возьму крысу», — говорит мужчина и передает продавцу 10 долларов. Мужчина берет крысу, кладет ее в карман, выходит из магазина и продолжает свой поиск по Мэйн-Стрит. , чем больше крыс присоединяется к толпе, пока тысячи и тысячи крыс не следуют за его ускоренным шагом вниз по улице. Человек обнаруживает, что бежит к краю города, более чем в панике от преследующей его орды паразитов.0007
В конце концов он достигает пешеходного моста через быстро движущийся ручей, останавливается там, достает из кармана золотую крысу и бросает ее в воду. Орда крыс прыгает за безделушкой, всех уносит течением к водяной гибели. Ошеломленный, мужчина начинает возвращаться в сувенирный магазин.
Увидев, что он вернулся, владелец магазина со знанием дела говорит: \»Ну… возвращайся за рассказом, а?\»
\»Нет\», — говорит мужчина. \»Я просто хотел узнать, есть ли у вас золотой адвокат, которого я мог бы купить.\»»,»en6cxz»:»ting. прошло еще 3 часа. Он осмелился снова оглянуться, и теперь они были почти на нем. Теперь он буквально чувствовал их взгляды на своей спине.
Улитка (плачет): Не знаю…, просто все произошло так быстро!»,»a8e65v»:»Вы все еще были в крови. Я сделал все возможное, чтобы остановить дрожь, поскольку мое беспокойство снова грозило сокрушить меня. Я услышал над собой приглушенные шаги, и мое сердце забилось быстрее, угрожая покинуть грудь. Звук у двери подвала заставил меня подпрыгнуть. Я уставился на дверь, пытаясь что-то разглядеть в тусклом свете. Дверная ручка загремела, и я затаила дыхание. Так рано? Я думал. Дверь проползла внутрь, когда кто-то с другой стороны толкнул ее. Высокая фигура стояла на фоне света из кухни. Я начала громко плакать. Просить и умолять. Фигура намеренно шла медленно. Как будто он их считал. Каждую секунду минуту. Каждая минута вечность. Он остановился у подножия ступеней и, почувствовав, как я прислонилась к стене, сказал: «Знаешь… Я не думал, что ты способен… Но ты сделал это. Хорошая работа». Я рыдала сильнее, чем когда-либо. Стук рядом со мной чуть не заставил меня потерять сознание, так как мой скелет почти оставил мою плоть позади. Когда он повернулся, чтобы уйти, он крикнул: «Надеюсь, оно того стоило…». Я посмотрел в сторону и потянулся за предметом. Наконец… Я немного рассмеялся. Чувствуя себя немного расстроенным, я рассмеялся чуть громче. Я впал в истерику. Прижимаю холодный предмет к груди. Я знал, что это того стоило. Я еще раз взглянул на обертку, чтобы убедиться, что безумие окончательно не настигло меня. Клондайк Бар. Я имею в виду… Что бы ты сделал?»,»5s6zth»:»Кожу тоже.
По пути они встретили лошадь. Чревовещатель сказал фермеру: «Это твоя лошадь?» Фермер ответил: «Ага». Чревовещатель спросил: «Он может говорить?» Фермер сказал: «Нет». затем сказал лошади: «Ну, как тебе здесь нравится?» Затем он повысил голос и сказал лошадиным голосом: «О, очень хорошо. Каждое утро фермер кормит меня овсом. Услышав это, фермер испугался и ускорил шаг.
Вскоре они подошли к корове. Чревовещатель спросил: «Это ваша корова?» И фермер ответил: «Ага». Затем он спросил: «Она разговаривает?» И фермер ответил: «Я… я не Думаю, да». Чревовещатель спросил корову: «Как тебе здесь нравится?» — и снова бросил голос. Коровьим голосом он сказал: «О, мне это очень нравится. Каждое утро фермер приходит и доит меня». Услышав это, фермер поежился. Он посмотрел на землю и продолжил идти.