alexxlab 📖 Повесть о разуме. Зощенко М. М. Читать онлайн
Михаил Зощенко
Правообладателям
Скачать:›fb2›rtf
Повесть о разуме — это вторая половина повести «Перед восходом солнца», вырезанная цензурой и опубликованная спустя много лет как отдельное произведение. Автор пытается искать корни своего мрачного мировоззрения в детстве: он вспоминает, как боялся грозы, воды, как поздно его отняли от материнской груди, каким чуждым и пугающим казался ему мир, как в снах его назойливо повторялся мотив грозной, хватающей его руки…
- Закрывайте двери
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- На берегу моря
- «Дух выше, молодой человек»
- Мы слушает поэму
- На червой лестнице
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- Тигры идут
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- Опасные связи
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- История молодой женщины
- История молодого человека
- Пресыщение
- 8
- Неожиданный финал
- Бедный Федя
- «Я лучше ослепну»
- 9
- 10
- «Горе уму»
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Разум побеждает смерть
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- Разум побеждает страдания
- 1
- 2
- 3
- 4
- Разум побеждает старость
- 1
- 2
- Эпилог
- 1
- 2
- Послесловие
- This file was created
- with BookDesigner program
- bookdesigner@the-ebook.
org - 6/19/2008
orgЧитайте еще:
АнтипсихологияИвакин Алексей
Часть вторая. Пастух Козлов, его «бедные овечки» и их сексуальные игрища
— Вот видите, товарищ Ойра-Ойра, — сказал он. — Так вот и возникают нездоровые сенсации. Вы, не подумав, задали вопрос. И вот уже рядовой товарищ неверно сориентирован. Не на тот идеал смотрит. Не на тот идеал смотрите, товарищ Проницательный! — обратился он…
Мотивация и мотивыИльин Евгений
5) побеседовать со взрослым на одну из предложенных тем
Существенным для криминалистов вопросом является, на каком этапе мотивации начинают проявляться криминологически значимые отклонения личности.
И здесь положения, высказываемые ими, не всегда убедительны. Заявляется, например, что потребностей, мотивов и частично целей, свойственных только…
Как человек мыслит (в переводе А.
Яшурина)Аллен Джеймс
Глава 7. Покой
Индивидуум возрастает в силу действия закона, его жизнь не является завершенным творением. Причинно-следственная связь абсолютна и неизменна как в скрытой реальности мысли, так и в мире видимых и материальных вещей. Благородный и одухотворенный характер не возникает по прихоти удачи или случая….
Человек — оружиеШлахтер Вадим
ГЛАВА 4. ПОСТАНОВКА БОЕВЫХ РЕФЛЕКСОВ ТЕЛА
Что есть алкоголь для человека? – Прежде всего, это – внешнее торможение психики. Так вот, если человек, употребивший даже значительную дозу спиртного, начинает разгонять свою психику, то он не опьянеет. С другой стороны, он может подавить в зародыше любое стремление выпить, быстро затормозив…
Учимся быть внимательнымиАндреев Олег
ПРИЛОЖЕНИЯ
Особенно резкие сдвиги в чувствительности глаза наблюдаются при более или менее длительном представлении светящихся предметов и темноты.
Расширение зрачков происходит при воображении маленького предмета. Эти приемы тренируют глазные мышцы. Однако при признаках глаукомы следует избегать…
Основы системного НЛП для чайниковОрлов Виктор
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На способности сильно влияют высшие уровни — идентичность, убеждения и ценности. Если этот менеджер не отождествляется с ролью (идентичностью) ведущего переговоры, то его способности в ведении переговоров невысоки.
Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариевДольник Виктор
Дольник ВикторЭтологические экскурсии по запретным садам гуманитариев
Агрессивность, доминирование и иерархия — начало всех начал
Люди придумали уйму сложных и витиеватых теорий, объясняющих некоторые особенности человеческого поведения, а ларчик открывается так просто: поведение мотивирует врожденная программа, очень простая и рациональная, проверенная естественным отбором на многих видах.
А употребим ли мы ее во зло…
Анализ почерка в работе с кадрамиЧернов Юрий
Глава 6 Компьютерная система анализа почерка
Система HSDetect достаточно сложна и не приспособлена для широкого пользователя. Специально для данного издания была разработана упрощенная версия. Мы назвали ее HSD-BHV. Ее уже может использовать каждый, прочитавший книгу и освоивший принципы оценки приведенных здесь признаков почерка.
Услышать Голос ТвойМорис Кэтрин
Глава 24
Анн-Мари начала говорить некоторые слова, причём ни Бриджит, ни Робин не учили её им. Каждые несколько дней она демонстрировала понимание слова или фразы, которые никто с ней не учил и не практиковал. Также каждые несколько дней она произносила слова, которые мы не слышали от неё уже много…
Любовь и секс. Как мы ими занимаемсяДаттон Джуди
infidelity: Results of an international survey of 164 recovering sex addicts and partners
Strassberg, D, S.
, and S, Holty (2003). “An experimental study of women’s internet personal ads.” Archives of Sexual Behavior 32 (3): 253-60.
Психиатрия. Учебное пособие для студентов медицинских вузовСамохвалов Виктор
Органические, в том числе симптоматические психические расстройства (F0).
При амнестическом синдроме в результате черепно-мозговой травмы обычно нет фиксационной амнезии, но присутствуют расстройства памяти на события, предшествующие травме (ретроградная амнезия) или последующие за ней (антероградная амнезия). Участки выпадения памяти могут заполняться ложными…
Расширенная формула тотального успеха (фрагмент)Энтони Роберт
Роберт Энтони. Расширенная формула тотального успеха (фрагмент)
Создание образов, или визуализация, это не мечты, которые больше относятся к занятиям свободным ассоциированием. Образотворение — сознательный процесс, с предопределенными позициями и убеждениями, которые используются для достижения определенного конечного результата или цели.
Задача…
Читать онлайн «Повесть о разуме» — Зощенко Михаил Михайлович — RuLit
Такое разумное отношение к смерти, быть может, даже удлиняло жизнь этих людей, ибо в их жизни отсутствовал основной противник — животный, не всегда осознанный страх.
5
Привычка думать о смерти, как о чем-то обычном, естественном, уничтожает страх. Однако эта привычка может создать некоторые даже крайности, пожалуй, ненужные в этом деле.
Мы находим примеры слишком уж спокойного и даже отчасти любовного, нежного отношения к смерти. Это уж, я бы сказал, совершенно ни к чему.
Случаи такого крайнего отношения не лишены, впрочем, комичности и хотя бы по этой причине допустимы в человеческой жизни.
Известный библиотекарь Эрмитажа (конец XVIII ст.) И. Ф. Лужков, по словам современников, с необыкновенной любовью и рвением относился ко всяким похоронным делам.
Почти ежедневно он присутствовал на отпевании совершенно незнакомых ему покойников. Он бесплатно рыл могилы для бедных. До страсти любил писать эпитафии. И проводил на кладбище иной раз целые дни.
Не довольствуясь этим, он построил себе домик рядом с Охтинским кладбищем. И окна его домика выходили на кладбище, как иной раз выходят в сад.
Лужкову принадлежит нижеследующая эпитафия, высеченная на плите одного его родственника:
«Паша, где ты? — Здеся. — А Ваня? — Подалее немного.
А Катя? — Осталась в суетах».
Таким же отношением к жизни, как к суете — ненужной и, в сущности, рядом с величием смерти, лишней, — прославился еще один человек. Это был отставной вице-губернатор Шевелев (сороковые годы прошлого столетия).
Тот специально узнавал у гробовщиков, где имеются покойники, и, прихватив с собой подушку, шел по адресам. И там, где ему понравилось, он с разрешения хозяев оставался на 2-3 дня. Причем принимал самое деятельное участие во всей суете.
Обмывал покойников, снаряжал их в последний путь и по ночам читал над ними то, что полагалось.
Лично для себя он задолго до смерти заказал гроб с какой-то особой прорезью для глаз. Конечно, такая прорезь особых выгод покойнику не давала. Сквозь эту прорезь покойник мог видеть самую малость. А его самого уж вовсе не было видать. Поэтому Шевелев вовремя спохватился. И велел увеличить прорезь до размеров своего лица.
Причем куплено было какое-то «толстое морское стекло», каковое и было приспособлено к гробу. Получилось весьма мило. Сквозь стекло можно было любоваться покойником, не подымая крышку гроба.
Однако смерть не торопилась приходить за этим любителем захоронений. Гроб несколько лет простоял в его кабинете. И многие гости «любопытствуя влезали в него», чтобы посмотреть, какая панорама раскрывается перед ними сквозь стекло окошечка.
Не без улыбок, вероятно, хоронили этого господина. Должно быть, сквозь стекло забавно было видеть серьезное, вдумчивое лицо покойника, сказавшего новое слово в деле захоронения людей, в деле спасения их от мирской суеты.
Вот это отношение к жизни, как к какой-то напрасной суете, — вот это и есть та крайняя степень, какая весьма характерна для людей, слишком привыкших к мыслям о смерти. Должно быть, и в этом деле требуется некоторая осторожность и разумная мера.
Впрочем, возможно, что возвышенный похоронный стиль требует упоминания, что жизнь — это, мол, суета. Возможно, что это говорится просто так, для красивого словца и, так сказать, для поднятия духа среди покойников.
Видимо, это так, судя по эпитафии, каковая до последнего времени красовалась на Смоленском кладбище:
Что на поверхности земли?
Мирская суета, невзгоды, гам.
Супруга милая, словам внемли:
Здесь отдых, а не там.
Подлец какой! Уговаривает, что отдых здесь, а самого с поверхности земли, небось, калачами сюда не заманишь.
Видимо, все это пишется просто так, по традиции, по влечению сердца к возвышенным словам.
Так или иначе, и сквозь эти крайности видна некая разумность в отношении к смерти — привычка относиться к ней, как к закономерному естественному концу.
Разум побеждает страдания
Чем свод небес прозрачней и ясней,
Тем кажутся нам безобразней тучи,
Летящие по синеве его…
1
Как много и какие тяжкие страдания иной раз испытывают люди!
Они испытывают эти страдания чуть ли не при всех обстоятельствах горемычной человеческой жизни, чуть ли не на каждом перекрестке их пути.
Эти страдания происходят и от физических причин, и от причин, лежащих в глубинах психики, и от причин внешних, которые иной раз с немалой силой влияют на ту сложную сумму дел и поступков, какая именуется человеческой жизнью.
Эти страдания нередко сопровождаются страхом.
Страх довершает картину жизни.
Страх усиливает страдания, разоружает людей и нередко, как мы видели, влечет их к смерти.
Однако разум побеждает страх. Разум находит пути к счастью. Разум создает науку — науку достойной и справедливой человеческой жизни.
Вооруженные этой наукой люди научились и учатся ломать препятствия на своих путях, учатся создавать иные, лучшие, более достойные условия для своего существования.
И, борясь на этих путях, люди шаг за шагом оттесняют страхи, какие непрерывно владеют ими.
Так, например, в нашей социалистической стране люди избавились от основного страха, связанного с поисками работы и, стало быть, и питания. И в этом отношении у нас нет людей, которые страшились бы за свою судьбу. (Я, конечно, не беру в расчет военные годы, когда люди испытывают неслыханные, страдания, и в том числе многие люди — голод.)
Разум научился освобождать людей от многих физических страданий. Наука борется с этими страданиями с той энергией, которая достойна удивления, радости и наших надежд.
Наука изучила многое из этих страданий. Она изучила механизмы этих страданий. И к многим из этих механизмов были найдены ключи.
Однако еще не полностью подобраны ключи к тем сложным интимным механизмам, какие возникают в глубине нашей психики и действуют на нас, как мы видели, в столь непомерной степени.
Не без робости я попробовал подобрать эти ключи. Ну что ж, если люди скажут, что эти ключи не подходят к их, быть может, изощренным механизмам, то я и примирюсь на этом, уйду, как слесарь, который, поковыряв замок, так и не открыл его в силу своей малой квалификации или по причине вчерашней выпивки.
В общем, не знаю, как для других дверей, а для моих дверей ключи подходят.
Разум избавил меня от многих страданий.
Кто с разумом рассматривает природу, сказал один философ, на того и природа взирает разумно.
2
Иные люди, не зная, откуда берутся страдания, согласны примириться с ними. И они мирятся, ссылаясь на бога и провидение. И даже, быть может, в силу своих характеров, пробуют гордиться этим. Мы знаем, как страдание было возвышено в искусстве, в литературе, в живописи.
Мы помним, какие возвышенные слова произносили литераторы, говоря о том, что страдания облагораживают людей, очищают их, поднимают на высшую ступень добродетели.
Зощенко Михаил Михайлович | Советский автор
- Год рождения:
- 10 августа 1895 г.
Полтава
Украина
- Умер:
- 22 июля 1958 г. (62 года)
Санкт-Петербург
Россия
- Известные работы:
- «История одной жизни»
«Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова»
- Механизм/стиль:
- Братья Серапион
Просмотреть все связанные материалы →
Михаил Михайлович Зощенко , (род. 10 августа [29 июля по старому стилю] 1895 г., Полтава, Украина, Российская империя — умер 22 июля 1958 г., Ленинград [ныне Санкт-Петербург], русский СФСР, СССР), советский писатель-сатирик, чьи рассказы и очерки входят в число лучших юмористических произведений советского периода.
Зощенко изучал право, а затем в 1915 году пошел в армию. Он служил офицером во время Первой мировой войны, был ранен и контужен газом, награжден четырьмя медалями за храбрость.
Между 19С 17 по 1920 год он жил в разных городах и работал на разных случайных заработках и в разных профессиях. В 1921 году в Петрограде (ныне Санкт-Петербург) вступил в литературную группу Серапионовых братьев. Его первыми произведениями, получившими известность, стали рассказы в Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова (1922; «Сказки о Назаре Ильиче, господине Вишенке»). Зощенко использовал сказ , форму повествования от первого лица, в этих сказках, изображающих Россию в годы Гражданской войны в России (1918-20) с точки зрения и языком полуграмотного солдата и бывшего крестьянина, дезориентированного долгим годы войны и революции. Поздние сказки Зощенко — это прежде всего сатиры на повседневную советскую жизнь. Одна из их главных мишеней — бюрократическая волокита и коррупция, на которые он нападал с насмешливым остроумием, отфильтрованным через наивный язык малограмотных. Малапропизмы, присутствующие в этих произведениях, затрудняют, хотя и не исключают их перевод (из переводов на английский язык следует отметить Нервные люди и другие сатиры [1963], пер.
Марии Гордон и Хью Маклина). Несмотря на необыкновенный юмор, рассказы Зощенко рисуют ужасающую картину жизни в Советской России.
Начиная с 1930-х годов Зощенко подвергался все более жесткой критике со стороны советских чиновников. Он пытался соответствовать требованиям социалистического реализма — в частности, в «Истории одной жизни » (1935; «Повесть одной жизни»), посвященной строительству с применением принудительных работ Беломорско-Балтийского водного пути, — но с небольшим успех. В 1943 журнал Октябрь начал серию его психолого-интроспективного цикла эпизодов, анекдотов и воспоминаний под названием Перед восходом солнца («Перед восходом солнца»), но приостановил публикацию после второй части. Только в 1972 году серия была опубликована полностью, как Повести о разуме («Повесть о разуме»).
В 1946 году Зощенко опубликовал в литературном журнале «Звезда» рассказ «Приключения обезьяны», который был осужден критиками-коммунистами как злонамеренный и оскорбительный для советского народа.
Был исключен (вместе с поэтессой Анной Ахматовой) из Союза советских писателей, что означало фактический конец его литературной карьеры. В 1954, встречаясь с английскими студентами в России, Зощенко заявил, что не считает себя виновным, после чего подвергся дальнейшему преследованию. Это давление привело к психологическому кризису; в результате Зощенко провел свои последние годы в плохом здоровье.
После его смерти советская пресса, как правило, игнорировала его, но некоторые его работы были переизданы, а их быстрая продажа свидетельствовала о его неизменной популярности.
Эта статья была недавно пересмотрена и обновлена Дж. Э. Люберингом.
Совершенно несентиментальные «Сентиментальные рассказы» Михаила Зощенко
Нет, автор просто не может плюхнуться в постель, веселый и беззаботный, с книгой русского писателя в руках […] Во-первых, погода скверная. То ли метель, то ли буран. Ветер постоянно дует в лица персонажей.
И они не совсем приятные люди, эти персонажи. Вечно ругаются друг на друга. Плохо одеты. Вместо веселых, радостных приключений вы получаете всякие беды и несчастья, или вещи, которые просто усыпляют.
— Михаил Зощенко, «Веселое приключение»
¤
РОДИЛСЯ В 1894 ГОДУ в Санкт-Петербурге в семье украинского художника и русской актрисы. Михаил Зощенко только что бросил юридический факультет, когда в 1914 году началась Первая мировая война. Он с отличием служил офицером в русской армии, хотя и получил ранения. и воздействие ядовитого газа, что помешало ему служить в Красной Армии во время Гражданской войны. В первые годы существования Союза Советских Социалистических Республик он был мастером на все руки, и этот опыт сослужил ему хорошую службу в его более чем 400 коротких рассказах, или, как я бы сказал, «пародиях».
Он не был человеком из народа, но разговорный голос, который он использовал в своих сверхкоротких популярных произведениях, был голосом простого человека.
Тем не менее, несмотря на то, что он писал повседневные издевательства над Советским Союзом, его не казнили за них. В 1920-е годы еще оставалось место для искусства и подрывных шуток, но это изменится, объясняет Борис Дралюк, переводчик и редактор великолепного сборника « Сентиментальных рассказов », состоящего из шести замечательных длинных рассказов Зощенко, написанных между 1923 и 1929: «В начале 1930-х, по мере того как советский литературный истеблишмент становился все более монолитным, его терпимость к ироническим играм Зощенко начала истощаться».
Пародии Зощенко не были высокоинтеллектуальными, это были шутки, связанные с неуклюжими адаптациями, необходимыми для новой революционизированной культуры, в которой его новые грамотные читатели были рады увидеть свою жизнь. Он не был абсурдистом, как Даниил Хармс, и редко парил, как Михаил Булгаков. «Баня» и «Калоша» — пожалуй, самые известные рассказы Зощенко на английском языке. Чтение множества скетчей в переводах ХХ века или на русском может быть обескураживающим, как заметил Гэри Керн, один из таких переводчиков: «Самые восхитительные вещи могут стать самыми неприятными, если превзойти среднее; а читать пятидесятый или шестидесятый смешной рассказ Зощенко — очень грустное занятие».
Но как только Зощенко протолкнул короткий рассказ в длинные рассказы ( рассказы ), он обнаружил, что кровь его литературного прадеда Николая Гоголя захлестнула его перо. Например, в «Людях» он пускает в ход взбалмошного, вспыльчивого И. В. Коленкорова, нетерпеливого рассказчика, который связывает полдюжины рассказов, выбранных Дралюком для Сентиментальных рассказов :
Один автор проживает в Москве и, так сказать, видит своими глазами весь круговорот событий с участием своих героев и великих вождей, а другой, в силу семейных обстоятельств, влачит жалкое существование в каком-нибудь провинциальном городке, где ничего особенно героического никогда не происходило и не произойдет.
Так как же наш автор должен получить доступ к крупным мировым событиям, современным идеям и значимым героям?
Вы бы заставили его солгать? […]
Конечно, какой-нибудь просвещенный критик, умеющий лепетать на шести иностранных языках, может призвать автора не гнушаться второстепенными героями и провинциальными сценками, происходящими вокруг него.
Такой критик может даже настаивать на том, что предпочтительнее набрасывать маленькие красочные этюды, населенные ничтожными провинциальными типами.
Дорогой критик, держи свои глупые комментарии при себе! Автор продумал все это задолго до того, как вы появились…
Правительственная цензура более 20 лет не могла заткнуть этого острослова. Их усилия только подстегивали бесшабашных рассказчиков Зощенко. Вот Коленкоров в «Страшной ночи»:
А что касается революции — ну, это тоже тяжелое место […] у вас есть величавая, грандиозная фантазия. Но ты попробуй и напиши об этом. Они скажут, что ты напортачил. Все не так, скажут они. Никакой научности подхода. И ваша идеология тоже не ахти.
Чем больше Зощенко боролся в своей жизни и на странице с депрессией и «нервными расстройствами», тем смешнее и индивидуалистичнее он становился. Посмотрите на чувственность в «Аполлоне и Тамаре»: «Он должен был признать, что, в самом деле, он понятия не имел, как должен жить человек, чтобы не чувствовать того, что он сам теперь чувствовал.
Что именно он чувствовал? Он чувствовал, что его игра проиграна, что жизнь спокойно течет без него».
Несмотря на (или из-за) своих депрессий, Зощенко был плодовитым, опубликовав десятки томов пародий и рассказов в XIX веке.20-х и 30-х годов. В «Михаил Зощенко: Эволюция писателя » (1993) Линда Харт Скаттон пишет: «Публичная литературная карьера [Зощенко] тем более интересна, что он — один из немногих талантливых советских писателей, переживших чистки 1930-х гг. жизнь и целостность целы».
В его новеллах и романах мы видим, как отчаянно он хотел, чтобы теории Фрейда спасли его — настолько сильно, что самоанализ свел на нет его хороший, причудливый « Восстановление молодости » (1933) и отклонил его полувеликий роман 9.0033 Перед восходом солнца (1943). В 1946 году его выгнали из Союза писателей за то, что он слишком выставил напоказ свои неврозы и индивидуальность, и, хотя после смерти Сталина в 1953 году ему позволили вернуться в ряды Союза писателей, он больше никогда не добивался успеха.
Обескураженный своей жизнью и карьерой, он умер в 1958 году.
Зощенко всегда пренебрежительно относился к своей работе и, как известно, заявил, что истории не смешные. В автобиографическом романе « Перед восходом солнца » (перевод Керна) рассказчик, пытаясь найти источник своих страданий, заявляет о своем писательском успехе: «Я думал о своих историях, которые заставляли людей смеяться. Я думал о смехе, который был в моих книгах, но которого не было в моем сердце».
И все же его рассказчик понимает: «Первый набросок всегда невероятно забавляет меня». Слава богу, Зощенко (и его рассказчик) помимо благоустроенной квартиры и дачи получил за свои старания кое-что еще!
Зрителям даже раздражение клоуна кажется забавным; Коленкоров раздраженно оправдывает свою насквозь несентиментальную натуру в «Аполлоне и Тамаре»:
Автор должен вставить и сказать, что он не сопляк, чтобы идти по этому пути, описывая сентиментальные сцены. И хотя этого материала осталось немного, автор должен перейти к психологии героя, умышленно опуская две-три интимные, сентиментальные детали, как-то: Тамара расчесывает спутанные волосы Аполлона, вытирает полотенцем его изможденное лицо и окропляя его персидской сиренью […] Автор недвусмысленно заявляет, что он не имеет ничего общего с этими подробностями и интересуется исключительно психологией.
Зощенко возился с рассказами с каждым новым изданием, но Дралюк восстанавливал отрывки, которые, кажется, были вырезаны из соображений цензуры, а не уточнения. Как когда мы читаем Гоголя (единственного писателя, с которым, по словам Скэттона, не возражал бы сравнить Зощенко), мы смеемся над страшной грустью, несправедливостью и убожеством будней. Возьмите эту расстроенную стяжку из «Ужасной ночи»:
Нет утешения ни в чем. Не в деньгах, не в славе, не в почестях. И вдобавок ко всему, жизнь какая-то забавная — на самом деле довольно бедная.
Выезжаете на дачу, например, за город… Видите домик, забор. Скучное зрелище. Впереди коровка стоит, скучает до слез… Навоз на боку брюха… Хвостом трясет… Жует… Видишь, сидит баба, в каком-то сером платке. Она что-то делает руками. Петух ходит туда-сюда. И все вокруг бедно, грязно, некультурно…
О, скучное зрелище!
Переводы рассказов Дралюка (три из которых, насколько мне известно, впервые опубликованы на английском языке) достаточно хороши и живы, в контексте и вне контекста, чтобы вызывать смех при каждом перечитывании.
Рассказчик у Зощенко — тот клоун-фокусник, который показывает руку — и не может стряхнуть платок-прикол, как в «Народе»:
Конечно, все это можно было бы выложить лучше, привлекательнее — но опять же, по указанным выше причинам, автор оставляет все как есть. Пусть другие писатели используют их красивое словоблудие. Автор не тщеславный человек — если так написал, так тому и быть. Автор не теряет сна из-за лавров других прославленных писателей.
Последний раз «Что пел соловей» публиковался на английском языке (в № «Нервные люди и другие сатиры» № ) почти 60 лет назад. Редактор и со-переводчик этого тома — известный российский ученый и профессор Калифорнийского университета в Беркли Хью Маклин — перевел эту историю следующим образом:
В этих пустяковых воспоминаниях нет ни сладости, ни романтизма, ничего. Автор знает эти дома и их кухни. Он был в них. Жил в них. Может быть, даже живет теперь в одном… Ничего хорошего в этом нет: одно сплошное убожество.
Вы зайдете на эту кухню и обязательно сунетесь носом в какое-нибудь мокрое белье. Было бы не так плохо, если бы это была какая-то более благородная часть гардероба, но, скорее всего, это будет мокрый чулок. Господи, противно засовывать лицо в чулок! Пошло все к черту! Такая грязь!
В сравнении перевод Дралюка чудесно трещит:
В этих мелочных воспоминаниях нет ни намека на сладость или романтизм. Автор знает эти домики, эти кухни. Он ступил в них. Он жил в них. Возможно, он даже живет в одном из них по сей день. Им нечего им рекомендовать — абсолютно жалко. Ты заходишь на кухню и уткнешься лицом в какое-нибудь мокрое белье. И вам повезло, если это относительно благородный элемент наряда, а не какой-нибудь мокрый чулок, прости господи! Блин, как автор ненавидит засовывать лицо в чулок. Отвратительный!
Англоязычным читателям, зацепившимся за « Сентиментальных сказок Зощенко », остается только надеяться, что Дралюк стремится перевести очередной набор рискованных рассказов русского сатирика.