Фрейд я и оно: Книга: «»Я» и «Оно»» — Зигмунд Фрейд. Купить книгу, читать рецензии | ISBN 978-5-699-96353-9

Читать онлайн «Я и Оно (сборник)», Зигмунд Фрейд – Литрес

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

I

О возникновении и развитии психоанализа. – Истерия. – Случай д-ра Брейера. – «Talking cure». – Происхождение симптомов от психических травм. – Симптомы как символы воспоминаний. – Фиксация на травмах. – Разрядка аффектов. – Истерическая конверсия. – Раздвоение психики. – Гипноидные состояния

Уважаемые дамы и господа! Я смущен и чувствую себя необычно, выступая в качестве лектора перед жаждущими знания обитателями Нового Света. Я уверен, что обязан этой честью только тому, что мое имя соединяется с темой психоанализа, и потому я намерен говорить с вами о психоанализе. Я попытаюсь дать вам в возможно более кратком изложении исторический обзор возникновения и дальнейшего развития этого нового метода исследования и лечения.

Если создание психоанализа является заслугой, то это не моя заслуга. Я не принимал участия в первых начинаниях. Когда другой венский врач, д-р Йозеф Брейер^[1], в первый раз применил этот метод к одной истерической девушке (1880–1882), я был студентом и держал свои последние экзамены. Этой-то историей болезни и ее лечением мы и займемся прежде всего. Вы найдете ее в подробном изложении в «Studien über Hysterie»^[2], опубликованных впоследствии Брейером совместно со мной.

Еще только одно замечание. Я узнал не без чувства удовлетворения, что большинство моих слушателей не принадлежит к врачебному сословию. Не думайте, что для понимания моих лекций необходимо специальное врачебное образование. Некоторое время мы пойдем во всяком случае вместе с врачами, но вскоре мы их оставим и последуем за д-ром Брейером по совершенно своеобразному пути.

Пациентка д-ра Брейера, девушка 21 года, очень одаренная, обнаружила в течение двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время такое же поражение и левых конечностей, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; нарушения речи, дошедшие до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояния спутанности, бреда, изменения всей ее личности, на которые мы позже должны будем обратить наше внимание.

Когда вы слышите о такой болезни, то вы, не будучи врачами, конечно, склонны думать, что дело идет о тяжелом заболевании, вероятно, мозга, которое подает мало надежды на выздоровление и должно скоро привести к гибели больной. Но врачи вам могут объяснить, что для одного ряда случаев с такими тяжелыми явлениями правильнее будет другой, гораздо более благоприятный взгляд. Когда подобная картина болезни наблюдается у молодой особы женского пола, у которой важные для жизни внутренние органы (сердце, почки) оказываются при объективном исследовании нормальными, но которая испытала тяжелые душевные потрясения, притом если отдельные симптомы изменяются в своих тонких деталях не так, как мы ожидаем, тогда врачи считают такой случай не слишком тяжелым. Они утверждают, что в таком случае дело идет не об органическом страдании мозга, но о том загадочном состоянии, которое со времен греческой медицины носит название истерии и которое может симулировать целый ряд картин тяжелого заболевания. Тогда врачи считают, что жизни не угрожает опасность и полное восстановление здоровья является весьма вероятным. Различение такой истерии и тяжелого органического страдания не всегда легко. Но нам незачем знать, как ставится подобный дифференциальный диагноз; с нас достаточно заверения, что случай Брейера таков, что ни один сведущий врач не ошибся бы в диагнозе. Здесь мы можем добавить из истории болезни, что пациентка заболела во время ухода за своим горячо любимым отцом, который и умер, но уже после того, как она, вследствие собственного заболевания, должна была оставить уход за отцом.

До этого момента нам было выгодно идти вместе с врачами, но скоро мы уйдем от них. Дело в том, что вы не должны ожидать, что надежды больного на врачебную помощь сильно повышаются оттого, что вместо тяжелого органического страдания ставится диагноз истерии. Против тяжких заболеваний мозга врачебное искусство в большинстве случаев бессильно, но и с истерией врач тоже не знает, что делать. Когда и как осуществится полное надежд предсказание врача, – это приходится всецело предоставить благодетельной природе^[3].

Диагноз истерии, следовательно, для больного мало меняет дело; напротив, для врача дело принимает совсем другой оборот. Мы можем наблюдать, что с истеричным больным врач ведет себя совсем не так, как с органическим больным. Он не выказывает первому того участия, как последнему, так как страдание истеричного далеко не так серьезно, а между тем сам больной, по-видимому, претендует на то, чтобы его страдание считалось столь же серьезным. Но тут есть и еще одно обстоятельство. Врач, познавший во время своего учения много такого, что остается неизвестным дилетанту, может составить себе представление о причинах болезни и о болезненных изменениях, например при апоплексии или при опухолях мозга, – представление до известной степени удовлетворительное, так как оно позволяет ему понять некоторые детали в картине болезни. Относительно понимания деталей истерических явлений врач остается без всякой помощи; ему не помогают ни его знания, ни его анатомо-физиологическое и патологическое образование. Он не может понять истерию, он стоит пред нею с тем же непониманием, как и дилетант. А это всякому неприятно, кто дорожит своим знанием. Поэтому-то истерики не вызывают к себе симпатии; врач рассматривает их как лиц, преступающих законы его науки, как правоверные рассматривают еретиков; он приписывает им всевозможное зло, обвиняет их в преувеличениях и намеренных обманах, в симуляции, и он наказывает их тем, что не проявляет к ним никакого интереса.

Этого упрека д-р Брейер у своей пациентки не заслужил: он отнесся к ней с симпатией и большим интересом, хотя и не знал сначала, как ей помочь. Может быть, она сама помогла ему в этом деле благодаря своим выдающимся духовным и душевным качествам, о которых Брейер говорит в истории болезни. Наблюдения Брейера, в которые он вкладывал столько любви, указали ему вскоре тот путь, следуя которому можно было оказать первую помощь.

Было замечено, что больная во время своих состояний абсанса^[4], психической спутанности бормотала какие-то слова. Эти слова производили впечатление, как будто они относятся к каким-то мыслям, занимающим ее ум. Врач просил запомнить эти слова, затем поверг ее в состояние своего рода гипноза и повторил ей снова эти слова, чтобы побудить ее сказать еще что-нибудь на эту тему. Больная пошла на это и воспроизвела перед врачом то содержание психики, которое владело ею во время состояний спутанности и к которому относились упомянутые отдельные слова. Это были глубоко печальные, иногда поэтически прекрасные фантазии – сны наяву, можем мы сказать, – которые обычно начинались с описания положения девушки у постели больного отца. Рассказав ряд таких фантазий, больная как бы освобождалась и возвращалась к нормальной душевной жизни. Такое хорошее состояние держалось в течение многих часов, но на другой день сменялось новым приступом спутанности, который, в свою очередь, прекращался точно таким же образом после высказывания вновь образованных фантазий. Нельзя было отделаться от впечатления, что те изменения психики, которые проявлялись в состоянии спутанности, были результатом раздражения, исходящего от этих в высшей степени аффективных образований. Сама больная, которая в этот период болезни удивительным образом говорила и понимала только по-английски, дала этому новому способу лечения имя «talking cure» (лечение разговором) или называла это лечение в шутку «chimney sweeping» (прочистка труб).

Вскоре как бы случайно оказалось, что с помощью такого очищения души можно достичь большего, чем временное устранение постоянно возвращающихся расстройств сознания. Если больная с выражением аффекта вспоминала в гипнозе, по какому поводу и в какой связи известные симптомы появились впервые, то удавалось совершенно устранить эти симптомы болезни. «Летом, во время большой жары, больная сильно страдала от жажды, так как без всякой понятной причины она с известного времени вдруг перестала пить воду. Она брала стакан с водой в руку, но, как только касалась его губами, тотчас же отстраняла его, как страдающая водобоязнью. При этом несколько секунд она находилась, очевидно, в состоянии абсанса. Больная утоляла свою мучительную жажду только фруктами, дынями и т.  д. Когда уже прошло около 6 недель со дня появления этого симптома, она однажды рассказала в гипнозе о своей компаньонке, англичанке, которую она не любила. Рассказ свой больная вела со всеми признаками отвращения. Она рассказывала о том, как однажды вошла в комнату этой англичанки и увидела, что ее отвратительная маленькая собачка пила воду из стакана. Она тогда ничего не сказала, не желая быть невежливой. После того как в сумеречном состоянии больная энергично высказала свое отвращение, она потребовала пить, пила без всякой задержки много воды и проснулась со стаканом воды у рта. Это болезненное явление с тех пор пропало совершенно»^[5].

Позвольте вас задержать на этом факте. Никто еще не устранял истерических симптомов подобным образом, и никто не проникал так глубоко в понимание их причин. Это должно было бы стать богатым последствиями открытием, если бы опыт подтвердил, что и другие симптомы у этой больной, пожалуй, даже большинство симптомов, произошли таким же образом и так же могут быть устранены. Брейер не пожалел труда на то, чтобы убедиться в этом, и стал планомерно исследовать патогенез других, более тяжелых симптомов болезни. Именно так и оказалось: почти все симптомы образовались как остатки, как осадки, если хотите, аффективных переживаний, которые мы впоследствии стали называть «психическими травмами». Особенность этих симптомов объяснялась их отношением к порождающим их травматическим сценам. Эти симптомы были, если использовать специальное выражение, детерминированы известными сценами, они представляли собой остатки воспоминаний об этих сценах. Поэтому уже не приходилось больше описывать эти симптомы как произвольные и загадочные продукты невроза. Следует только упомянуть об одном уклонении от ожиданий. Одно какое-либо переживание не всегда оставляло за собой известный симптом, но по большей части такое действие оказывали многочисленные, часто весьма похожие повторные травмы. Вся такая цепь патогенных воспоминаний должна была быть восстановлена в памяти в хронологической последовательности, и притом в обратном порядке: последняя травма сначала и первая в конце, причем невозможно было перескочить через последующие травмы прямо к первой, часто наиболее действенной.

Вы, конечно, захотите услышать от меня другие примеры детерминации истерических симптомов, кроме водобоязни вследствие отвращения, испытанного при виде пьющей из стакана собаки. Однако я должен, придерживаясь программы, ограничиться очень немногими примерами. Так, Брейер рассказывает, что расстройства зрения его больной могли быть сведены к следующим поводам, а именно: «Больная со слезами на глазах, сидя у постели больного отца, вдруг слышала вопрос отца, сколько времени; она видела циферблат неясно, напрягала свое зрение, подносила часы близко к глазам, отчего циферблат казался очень большим (макропсия и strabismus conv.)^[6]; или она напрягалась, сдерживая слезы, чтобы больной отец не видел, что она плачет». Все патогенные впечатления относятся еще к тому времени, когда она принимала участие в уходе за больным отцом. «Однажды она проснулась ночью в большом страхе за своего лихорадящего отца и в большом напряжении, так как из Вены ожидали хирурга для операции. Мать на некоторое время ушла, и Анна сидела у постели больного, положив правую руку на спинку стула. Она впала в состояние грез наяву и увидела, как со стены ползла к больному черная змея с намерением его укусить. (Весьма вероятно, что на лугу, сзади дома, действительно водились змеи, которых девушка боялась и которые теперь послужили материалом для галлюцинации.) Она хотела отогнать змею, но была как бы парализована: правая рука, которая висела на спинке стула, онемела, потеряла чувствительность и стала паретичной. Когда она взглянула на эту руку, пальцы обратились в маленьких змей с мертвыми головами (ногти). Вероятно, она делала попытки прогнать парализованной правой рукой змею, и из-за этого потеря чувствительности и паралич ассоциировались с галлюцинацией змеи. Когда эта последняя исчезла и больная захотела, все еще в большом страхе, молиться, – у нее не было слов, она не могла молиться ни на одном из известных ей языков, пока ей не пришел в голову английский детский стих, и она смогла на этом языке думать и молиться»^[7]. С воспоминанием этой сцены в гипнозе исчез спастический паралич правой руки, существовавший с начала болезни, и лечение было окончено. Когда через несколько лет я стал практиковать брейеровский метод исследования и лечения среди своих больных, я сделал наблюдения, которые совершенно совпадали с его опытом. У одной 40-летней дамы был тик, а именно – особый щелкающий звук, который она производила при всяком возбуждении, а также и без видимого повода. Этот тик вел свое происхождение от двух переживаний, общим моментом для которых было решение больной теперь не производить никакого шума. Несмотря на это решение, как бы из противоречия, этот звук нарушил тишину однажды, когда она увидела, что ее больной сын наконец с трудом заснул, и сказала себе, что теперь она должна сидеть совершенно тихо, чтобы не разбудить его, и в другой раз, когда во время поездки с ее двумя детьми в грозу лошади испугались и она старалась избегать всякого шума, чтобы не пугать лошадей еще больше^[8]. Я привожу этот пример вместо многих других, которые опубликованы в «Studien über Hysterie»^[9].

Уважаемые дамы и господа! Если вы разрешите мне обобщение, которое неизбежно при таком кратком изложении, то мы можем все, что узнали до сих пор, выразить в формуле: наши истеричные больные страдают воспоминаниями. Их симптомы являются остатками и символами воспоминаний об известных (травматических) переживаниях. Сравнение с другими символами воспоминаний в других областях, пожалуй, позволит нам глубже проникнуть в эту символику. Ведь памятники и монументы, которыми мы украшаем наши города, представляют собой такие же символы воспоминаний. Когда вы гуляете по Лондону, то вы можете видеть невдалеке от одного из громадных вокзалов богато изукрашенную колонну в готическом стиле, Чаринг-Кросс. Один из древних королей Плантагенетов в XIII ст., когда препровождал тело своей любимой королевы Элеоноры в Вестминстер, воздвигал готический крест на каждой из остановок, где опускали на землю гроб, и Чаринг-Кросс представляет собой последний из тех памятников, которые должны были сохранить воспоминание об этом печальном шествии^[10]. В другом месте города, недалеко от Лондон-Бридж, вы видите более современную, ввысь уходящую колонну, которую коротко называют Монумент (The Monument). Она должна служить напоминанием о великом пожаре, который в 1666 г. уничтожил большую часть города, начавшись недалеко от того места, где стоит этот монумент. Эти памятники служат символами воспоминаний, как истерические симптомы; в этом отношении сравнение вполне законно. Но что вы скажете о таком лондонском жителе, который и теперь бы стоял с печалью перед памятником погребения королевы Элеоноры вместо того, чтобы бежать по своим делам в той спешке, которая требуется современными условиями работы, или вместо того, чтобы наслаждаться у своей собственной юной и прекрасной королевы сердца? Или о другом, который перед монументом будет оплакивать пожар своего любимого города, который с тех пор давно уже выстроен вновь в еще более блестящем виде? Подобно этим двум непрактичным лондонцам ведут себя все истерики и невротики, не только потому, что они вспоминают давно прошедшие болезненные переживания, но и потому, что они еще аффективно привязаны к ним; они не могут отделаться от прошедшего и ради него оставляют без внимания действительность и настоящее. Такая фиксация душевной жизни на патогенных травмах представляет собой одну из важнейших характерных черт невроза, имеющих большое практическое значение.

Я вполне согласен с тем сомнением, которое у вас, по всей вероятности, возникнет, когда вы подумаете о пациентке Брейера. Все ее травмы относятся ко времени, когда она ухаживала за своим больным отцом, и симптомы ее болезни могут быть рассматриваемы как знаки воспоминания о его болезни и смерти. Они соответствуют, следовательно, скорби, и фиксация на воспоминаниях об умершем спустя столь короткое время после его смерти, конечно, не представляет собой ничего патологического, наоборот, вполне соответствует нормальному чувству. Я согласен с этим; фиксация на травме не представляет у пациентки Брейера ничего исключительного. Но в других случаях, как, например, в случае моей больной с тиком, причины которого имели место 10 и 15 лет тому назад, эта особенность ненормального сосредоточения на прошедшем ясно выражена, и пациентка Брейера, наверное, проявила бы эту особенность точно так же, если бы вскоре после травматических переживаний и образования симптомов не была подвергнута катартическому лечению.

До сих пор мы объясняли только отношение истерических симптомов к истории жизни больной; из двух других моментов брейеровского наблюдения мы можем получить указание на то, как следует понимать процесс заболевания и выздоровления. Относительно процесса заболевания следует отметить, что больная Брейера должна была почти при всех патогенных положениях подавлять сильное возбуждение вместо того, чтобы избавиться от этого возбуждения соответствующими выражениями аффекта, словами или действиями. В небольшом событии с собачкой своей компаньонки она подавляла из вежливости свое очень сильное отвращение; в то время, когда она бодрствовала у постели своего отца, она непрерывно была озабочена тем, чтобы не дать заметить отцу своего страха и своего горя. Когда она впоследствии воспроизводила эти сцены перед своим врачом, то сдерживаемый тогда аффект выступал с необыкновенной силой, как будто он за это долгое время сохранялся в больной. Тот симптом, который остался от этой сцены, сделался особенно интенсивным, когда приближались к его причинам, и затем, после прекращения действия этих причин, совершенно исчез. С другой стороны, можно было наблюдать, что воспоминание сцены при враче оставалось без всяких последствий, если по какой-либо причине это воспоминание протекало без выражения аффекта. Судьба этих аффектов, которые могут быть рассматриваемы как способные к смещению величины, была определяющим моментом как для заболевания, так и для выздоровления. Напрашивалось предположение, что заболевание произошло потому, что развившемуся при патогенных положениях аффекту был закрыт нормальный выход и что сущность заболевания состояла в том, что эти ущемленные аффекты получили ненормальное применение. Частью эти аффекты оставались, отягощая душевную жизнь, как источники постоянного возбуждения для последней; частью они испытывали превращение в необычные телесные иннервации и задержки (Hemmungen), которые представляли собой телесные симптомы данного случая. Для этого последнего процесса мы стали использовать термин «истерическая конверсия». Известная часть нашего душевного возбуждения и в норме выражается в телесных иннервациях и дает то, что мы знаем под именем «выражение душевных волнений». Истерическая конверсия утрирует эту часть течения аффективного душевного процесса; она соответствует более интенсивному, направленному на новые пути выражению аффекта. Когда река течет по двум каналам, то всегда наступит переполнение одного, коль скоро течение по другому встретит какое-либо препятствие.

Вы видите, мы готовы прийти к чисто психологической теории истерии, причем на первое место мы ставим аффективные процессы. Другое наблюдение Брейера вынуждает нас при характеристике болезненных процессов приписывать большое значение состояниям сознания. Больная Брейера обнаруживала многоразличные душевные состояния: состояния спутанности, с изменением характера, которые чередовались с нормальным состоянием. В нормальном состоянии она ничего не знала о патогенных сценах и о их связи с симптомами; она забыла эти сцены или во всяком случае утратила их патогенную связь. Когда ее приводили в гипнотическое состояние, удавалось с известной затратой труда вызвать в ее памяти эти сцены, и благодаря этой работе воспоминания симптомы пропадали. Было бы очень затруднительно истолковывать этот факт, если бы опыт и эксперименты по гипнотизму не указали нам пути исследования. Благодаря изучению гипнотических явлений мы привыкли к тому пониманию, которое сначала казалось нам крайне чуждым, а именно что в одном и том же индивидууме возможно несколько душевных группировок, которые могут существовать в одном индивидууме довольно независимо друг от друга, могут ничего не знать друг о друге и которые попеременно захватывают сознание. Случаи такого рода, называемые double conscience^[11], иногда возникают самопроизвольно. Если при таком расщеплении личности сознание постоянно присуще одному из двух состояний, то это последнее называют сознательным душевным состоянием, а отделенное от нее – бессознательным. В известных явлениях так называемого постгипнотического внушения, когда заданная в состоянии гипноза задача впоследствии беспрекословно исполняется в нормальном состоянии, мы имеем прекрасный пример того влияния, которое сознательное состояние может испытывать со стороны бессознательного, и на основании этого образца возможно, во всяком случае, выяснить себе те наблюдения, которые мы делаем при истерии. Брейер решил выдвинуть предположение, что истерические симптомы возникают при особом душевном состоянии, которое он называет гипноидным. Те возбуждения, которые попадают в момент такого гипноидного состояния, легко становятся патогенными, так как гипноидные состояния не дают условий для нормального оттока процессов возбуждения. Из такого процесса возбуждения возникает ненормальный продукт гипноидного состояния, именно – симптом, и этот последний переходит в нормальное состояние как нечто постороннее. Нормальное состояние ничего не знает о патогенных переживаниях гипноидного состояния. Где существует симптом, там есть и амнезия, пробел в памяти, и заполнение этого пробела совпадает с уничтожением условий возникновения симптома.

Я боюсь, что эта часть моего изложения показалась вам несколько туманной. Но будьте терпеливы – дело идет о новых и трудных воззрениях, которые, пожалуй, и не могут быть более ясными, а это служит доказательством того, что мы еще недалеко продвинулись в нашем познании. Впрочем, брейеровская гипотеза о гипноидных состояниях оказалась излишней и даже задерживающей дальнейшее развитие метода, почему и оставлена современным психоанализом. Впоследствии вы услышите, хотя бы только в общих чертах, какие воздействия и какие процессы можно было открыть за поставленной Брейером границей. У вас может вполне справедливо возникнуть впечатление, что исследования Брейера приводят только к очень несовершенной теории и неудовлетворительному объяснению наблюдаемых явлений, но совершенные теории не падают с неба, и вы с еще большим правом отнесетесь с недоверием к тому, кто вам предложит в самом начале своих наблюдений законченную теорию без всяких пробелов. Такая теория может быть только результатом его спекуляции, но не плодом исследования фактического материала без предвзятых мнений.

1. С. 9. Д-р Й. Брейер, род. в 1842 г., член-корреспондент Академии наук, известен своими работами о дыхании и по физиологии чувства равновесия.

2. Studien über Hysterie, 1895. Fr. Deuticke, Wien, 2 Aufl., 1909. Часть, принадлежащая в этой книге мне, переведена д-ром А. А. Бриллом из Нью-Йорка на английский язык.

3. С. 12. Я знаю, что теперь мы не можем этого утверждать, но при своем сообщении я переношу себя и своих слушателей назад, во время до 1880 года. Если с тех пор дело обстоит иначе, то в этом большая доля заслуги падает на те старания, историю которых я теперь излагаю.

4. С. 14. Абсанс – кратковременное затемнение (отсутствие) сознания. – Прим. ред. перевода.

5. С. 17. Studien über Hysterie, 2 Aufl., S. 26.

6. С. 19. Сходящееся косоглазие. – Примеч. ред. перевода.

7. С. 20. L. с., S. 30.

8. С. 21. L. с., S. 43, 46.

9. Избранные места из этой книги, к которым присоединены некоторые более поздние статьи по истерии, есть в английском переводе д-ра А. А. Брилла из Нью-Йорка.

10. С. 22. Скорее позднейшее подражание такому памятнику. Слово «Чаринг» происходит, по всей вероятности, от слов chère reine (дорогая королева), как мне сообщил д-р Э. Джонс.

11. С. 28. Раздвоением сознания. – Примеч. ред. перевода.

«Я и Оно (сборник)» отзывы и рецензии читателей на книгу📖автора Зигмунда Фрейда, рейтинг книги — MyBook.

Что выбрать

Библиотека

Подписка

📖Книги

🎧Аудиокниги

👌Бесплатные книги

🔥Новинки

❤️Топ книг

🎙Топ аудиокниг

🎙Загрузи свой подкаст

📖Книги

🎧Аудиокниги

👌Бесплатные книги

🔥Новинки

❤️Топ книг

🎙Топ аудиокниг

🎙Загрузи свой подкаст

1. Главная
2. Общая психология
3. ⭐️Зигмунд Фрейд
4. 📚Я и Оно (сборник)
5. org/ListItem»>Отзывы на книгу

отзывов и рецензий на книгу

Heileng

Оценил книгу

Доступно о неясном.
Фрейд, как мне кажется, всегда пишет понятно и постигаемо. Главное в правильном порядке читать, ибо одна работа становится прологом для другой. А если ты и упустил что-то, следует уделить побольше внимания первым страницам, где автор напоминает о вещах, которые уже должны быть известны читателю (придется быстро запомнить некоторые понятия, сокращения, термины).
Работы Фрейда очень интересны со стороны «чувства времени». Они написаны, когда учение Фрейда еще не было популяризировано. Автор подробно описывает (может даже вводит) понятия которые являются неотъемлемой частью нашей сегодняшней жизни; более того ощущаются как чисто интуитивные понятия, которым тебя никто не учил; слова и термины, которые, как казалось были впитаны с молоком матери. Еще сто лет назад такие термины как «бессознательное», а также понимание человеческой психики были незнакомы или понимались иначе, чем сейчас. Подобные размышления приводят к пониманию фундаментальности этих работ, вызывают глубокое уважение к Фрейду.

23 января 2014

LiveLib

Поделиться

knigogOlic

Оценил книгу

Если Вы интересуетесь психологией и философией, то Фрейда непременно стоит читать. Не потому, что это модно и не потому, что столь наслышаны о его нашумевшей теории сексуальности, а потому, что он излагает (причем весьма логично и обоснованно, на основании четких аргументов, и опираясь на многолетний психоаналитический опыт общения с пациентами) очень здравые мысли. Его идеи заслуживают внимания хотя бы в силу того, что были они направлены на практическое воплощение. Фрейд не оперировал какими-то отвлеченными, умозрительными понятиями. Он пытался разобраться во мраке человеческой психики и стремился найти способ избавления от болезненного состояния, состояния невроза. При всем при этом не стоит, конечно, забывать, что теория его не всеобъемлюща. Она – не единственно верная, но имеет место быть в ряду других, претендуя на главенствующие позиции в определенных аспектах.
Данный сборник, помимо «Я и Оно», включает в себя еще две фундаментальные работы творческого наследия Фрейда: «По ту сторону принципа наслаждения» и «Неудовлетворенность культурой». Можно сказать, что это теоретическое основание психоаналитической концепции. Так или иначе, с фрейдовским учением о динамической структуре психики я сталкивалась уже не раз (первоисточник же освежил и дополнил мои знания). Поэтому в сборнике наибольший интерес у меня вызвала работа «Неудовлетворенность культурой», с содержанием которой я была еще мало знакома (хотя, как выяснилось при прочтении, и с этими идеями я уже встречалась неоднократно). Главная посылка здесь, которая сразу же бросается в глаза, состоит в следующем утверждении: культура не способствует, но наоборот, препятствует человеку в осуществлении его главной жизненной цели – достижении счастья. Все мы слышали о таком явлении, как «сублимация», представляющем собой преобразование энергии либидо в те или иные формы деятельности: науку, творчество и пр. Отсюда следует, что культурные достижения – это во многом результат процесса сублимации. И потому сублимацию мы можем отнести к положительным моментам перенаправления сексуальной энергии. Но то в то же время мы не можем не замечать и того, в какой мере культура построена на неудовлетворении, подавлении и вытеснении первичных позывов человека. Помимо того, что она налагает всяческие ограничения и запреты (уже со времен тотемизма) на его сексуальную жизнь (за нее отвечает инстинкт жизни – Эрос), она вынуждена также бороться с врожденной человеческой склонностью к агрессии (за нее в ответе Танатос – инстинкт смерти, инстинкт разрушения). И здесь существенно важную роль в учении Фрейда приобретает то, какой способ культура избрала и использует в этой борьбе: порождая и культивируя чувство вины. Это и есть сдерживающий человеческую агрессивность фактор. В данном случае обращает на себя внимание именно процесс появления и развития данного чувства. Я не буду здесь касаться теории Эдипова комплекса, т.к. свое непосредственное воплощение она находит в другой работе («Тотем и табу»), а к данному сочинению имеет весьма отдаленное отношение и затрагивается постольку поскольку. Итак, по мнению Фрейда, чувство вины изначально возникло как страх перед внешним авторитетом, перед угрозой разоблачения и наказания поступка с его стороны. На следующей стадии своего генезиса это чувство через рождение инстанции «Сверх-Я» стало уже проявлять себя как страх перед внутренним авторитетом, роль которого на себя приняла совесть (внутренний цензор, одна из функций инстанции «Сверх-Я»). На этой ступени злой умысел уже приравнивается к совершенному действию (отсюда острое осознание вины и потребность в наказании, так сказать, самобичевании). Т.о., культура побеждает агрессивные страсти путем их обезоруживания, оставляя под надзором внутренней инстанции, от которой никуда не скрыться, в силу чего человек постоянно находится в напряженном состоянии сознания вины, а соответственно и пребывает в длительном состоянии внутреннего несчастья (я бы применила синоним «неспокойствия»). Как итог, «вследствие усиления чувства вины прогресс культуры оплачивается ущербом счастья».
Кроме того, проводя аналогию между процессами развития индивида и развития культуры, Фрейд говорит о том, что «Сверх-Я» культуры, так же, как и «Сверх-Я» индивида, создает свои идеалы и предъявляет к человеку свои требования (порой слишком жесткие, которые он не в состоянии вынести). Но при этом совершенно игнорируется тот факт, что содержание бессознательного «Оно» далеко не полностью подвластно сознательному «Я» в человеке. Когда же от человека требуют большего, чем он может выполнить, это приводит либо к бунту, либо к неврозу. Ни то, ни другое, как известно, счастью также не способствует. А посему мы снова и снова возвращаемся к одной из важнейших проблем – установлению гармонии и равновесия между требованиями культуры и удовлетворением потребностей человека. Достижимо ли вообще когда-нибудь подобное равновесие? И при какой организации общества? Вот вопрос, на который до сих пор не было найдено ответа. А если и был, то только в форме утопии.

6 октября 2013

LiveLib

Поделиться

Aphina

Оценил книгу

Мне, как человеку, склонному к рефлексии и любящему разобраться, что и как работает, книга была очень интересна и даже полезна. А «Недовольство культурой» хотелось даже цитировать чуть ли не постранично.
Полезна книга и начавшим изучение психологии и психоанализа — большинство понятий разъясняются «бытовым» языком; а без их понимания читать тексты последователей Фрейда будет почти невозможно.

Читается, конечно, непросто, но затраченных усилий стоит.

11 февраля 2009

LiveLib

Поделиться

MarselUrazmetov

Оценил книгу

Здравствуй, Бро!

Книга №65: «Я и Оно» — Зигмунд Фрейд

160 страниц
Оценка на livelib 3.98/5
Издательство: @eksmolive

Вокруг Фрейда и его учения ходит разная молва. Кто-то согласен с ним и развивает тему, кто-то — противится и не принимает в человеке животную сущность, кто-то — просто знает, что есть такая фраза «оговорка по Фрейду», что она означает пошлость и человеку этого знания хватает)

Хочу лишний раз напомнить: Зигмнунд Фрейд — создатель психоанализа. Именно он предположил, что помимо сознания, у человека есть и еще что-то, что не осознается. Бессознательное. Его ученик Карл Гюстав Юнг развил эту тему и предположил, что есть еще и коллективное бессознательное.

Книга для узкого круга (психологов и ботанов), потому что, довольно сложная.

Поэтому, не вдаваясь в детали, про что она: про «Я» (сознание), «Сверх-Я» (предсознательное), «Оно» (бессознательное), про либидо (сексуальное влечение и влечение к смерти), про «Эдипов комплекс» (неосознанное половое влечение детей к собственным родителям и бессознательная ревность сыновей к отцам и дочерей к матерям), про глубинные мотивы человека.

Прочти ее, если ты сильно интересуешься психологией и изучаешь психоанализ по первоисточникам.

Цитата
«…чем больше человек ограничивает свою агрессию вовне, тем строже, т. е. агрессивнее он становится в своем «Идеале Я».»

Будь умным. Будь счастливым
Твой бро — @the_marsl

Cкачать или послушать аудиокнигу можно в по ссылке в профиле
Узнать о курсе по осознанному чтению и записаться можно тут

15 января 2020

LiveLib

Поделиться

Addiger

Оценил книгу

Я читал сборник от Азбуки-классики (почему-то Фрейда с давних пор по большей части собираю в этих покет-буках) в который входили «По ту сторону принципа удовольствия», «Я и оно» и «Неудовлетворённость культурой», которые в целом действительно воспринялись как своеобразная трилогия, где каждая следующая работа ссылается на предыдущую и сделанные ранее выводы и открытия.
Касательно того, стоит ли вам читать эти работы я бы ответил так: если вы читали «Введение в психоанализ» и вам не понравилось, может быть вы даже бросили — тогда точно не стоит, потому что пробиться через рассуждения Фрейда в данных работах, особенно первых двух, будет труднее. Однако если у вас есть живой интерес к психоанализу и вас не отталкивают общеизвестные идеи Фрейда — тогда читать обязательно нужно. Даже при условии, что работы написаны много десятилетий назад и психоанализ с тех времён получил своё развитие — мне кажется, что это важная база, по меньшей мере дающая знания о формировании и развитии психоаналитических концепций.
Отдельно скажу про «Неудовлетворённость культурой» — работа замечательная сама по себе и достойна прочтения даже вне связки с первыми двумя (хотя читать её после первых двух несколько проще и понятнее). Здесь, как пишет и сам Фрейд, он не совершает каких-то великих открытий и по большей части то, что он пишет о культуре, религии и человеческом счастье либо в той или иной степени общеизвестно, либо уже было описано им и его коллегами. Но даже в этом случае, следование за мыслью великого психолога пробуждает большой интерес, в особенности рассмотрение соответствия в психоаналитическом понимании психического развития индивида и эволюции человеческой культуры.
Ещё раз скажу: безусловно, Фрейд был ограничен теми объёмами знаний и тем инструментарием, которые были доступны в те, уже довольно далёкие времена, когда он работал. И, безусловно, нужно делать некоторую скидку на это и воспринимать его работы через определённый критический фильтр (как в принципе и вообще всё что угодно). Однако, по моему мнению, ценность у этих работ очень высокая. Как с точки зрения психологии, так и с чисто эстетической.

6 июня 2021

LiveLib

Поделиться

Стандарт

(67 оценок)

Читать книгу: «Я и Оно (сборник)»

Зигмунд Фрейд

О проекте

Что такое MyBook

Правовая информация

Правообладателям

Документация

Помощь

О подписке

Купить подписку

Бесплатные книги

Подарить подписку

Как оплатить

Ввести подарочный код

Библиотека для компаний

Настройки

Другие проекты

Издать свою книгу

MyBook: Истории

Теория Ид Фрейда в психологии

Ид, впервые сформулированная психоаналитиком Зигмундом Фрейдом (1923), представляет собой часть личности, которой движут инстинктивные потребности и желания.

Ид является основным источником мотивации всего человеческого поведения, а именно основных потребностей, таких как голод, эмоциональное выражение и секс.

Оно действует по принципу удовольствия, что означает, что оно стремится удовлетворить свои потребности и желания любым возможным способом.

Обзор и история

В психоаналитической теории Ид — это компонент личности, который содержит инстинктивные, биологические побуждения, снабжающие психику ее основной энергией или либидо.

Психоаналитик Зигмунд Фрейд считал Ид самым примитивным компонентом личности, находящимся на самом глубоком уровне бессознательного.

Он не имеет внутренней организации и действует в соответствии с так называемым принципом удовольствия — стремлением к удовлетворению и избеганию или рассеянию боли.

Таким образом, в жизни младенца преобладает желание немедленного удовлетворения инстинктов, таких как голод и секс.

Это доминирование Ид сохраняется до тех пор, пока следующий уровень личности, эго, не начнет развиваться и действовать в соответствии с реальностью.

Трехчастная теория Фрейда оказала глубокое влияние на психологию, особенно в области человеческого развития.

Фрейд считал, что Ид отвечает за все наши основные потребности и влечения, включая секс, голод и агрессию.

Фрейд считал, что Ид постоянно пытается удовлетворить эти влечения, но часто терпит неудачу из-за принципа реальности, который диктует, что мы не всегда можем иметь то, что хотим.

Эта фрустрация часто приводит к конфликту внутри личности, который может проявляться по-разному, например, в тревоге или неврозе (Freud, 1923).

Хотя теория Ид Фрейда подвергалась критике со стороны многих психологов на протяжении многих лет, она продолжает оставаться одной из самых влиятельных теорий в психологии.

Он помог психологам понять роль основных побуждений людей в человеческом поведении и предоставил основу для понимания того, как люди разрешают конфликты внутри себя.

Содержание

Когда появляется идентификатор?

Фрейд считал личность похожей на айсберг. Он считал, что эго, или сознательный разум, — это лишь верхушка айсберга, в то время как остальная часть личности погружена в бессознательное.

Ид, с этой точки зрения, является глубочайшим уровнем личности, расположенным в бессознательном уме. Он действовал согласно принципу удовольствия, а это означало, что он всегда стремился к немедленному удовлетворению.

Ид, согласно Фрейду, является примитивной частью личности и содержит базовые влечения, такие как секс и агрессия.

Фрейд полагал, что эти влечения являются врожденными и проявятся, даже если люди не будут социализированы или обучены им.

Например, он считал, что младенцы рождаются с половым влечением, даже если они еще не знают, что такое секс.

Оно также отвечало за многие наши примитивные импульсы, такие как голод и жажда. Фрейд считал, что эти влечения настолько сильны, что эго не может контролировать их.

Например, если кто-то испытывает голод, мысль о еде доминирует в его уме, заставляя его не думать ни о чем другом.

Ид всегда будет стремиться удовлетворить эти потребности, независимо от того, реалистично это или возможно.

Ид и личность

Хотя Ид присутствует с рождения, Фрейд (1923) считал, что это не единственный компонент личности. Он предположил, что эго и суперэго, две другие части личности, возникают по мере того, как ребенок растет и взрослеет.

Эго развивается в ответ на требования реальности. Он начинает формироваться в возрасте около двух лет и помогает человеку более реалистично относиться к внешнему миру.

Например, эго не позволяет младенцу кусать людей, когда они расстроены, так как это может привести к негативным последствиям. Эго также отвечает за организацию наших мыслей и принятие решений.

Суперэго — это последняя часть личности, которая развивается и обычно появляется в возрасте пяти или шести лет. Это часть личности, которая усваивает ценности и мораль общества.

Суперэго часто находится в конфликте с Ид, поскольку стремится контролировать наши примитивные импульсы. Например, суперэго говорило бы нам не воровать, даже если бы мы действительно этого хотели.

Ид, эго и суперэго играют важную роль в человеческом поведении. Вместе они помогают нам понять как наши сознательные, так и бессознательные мотивы (Erwin, 2002).

Как действует Ид

Ид побуждает вас искать удовольствия, избегая при этом боли, и делать это любой ценой для других; это полностью эгоистично.

Ид действует на основе того, что Фрейд называл Принципом Удовольствия, и присутствует при рождении.

Ид, в свою очередь, управляется двумя другими инстинктивными влечениями:

Эрос или инстинкт жизни: который получает свою энергию от либидо. Эрос побуждает нас вести себя так, чтобы сохранять и улучшать жизнь, избегать опасностей, согреваться и быть сытыми, а также размножаться.

Танатос: или инстинкт смерти, который заставит нас атаковать любого, кто встанет на пути удовлетворения либидо. Однако Танатос может быть разрушительным, если его повернуть внутрь.

Ид полагается на первичный процесс для временного снятия напряжения, вызванного потребностью, которую невозможно удовлетворить немедленно.

Первичный процесс включает в себя формирование мысленного образа желаемого объекта и последующее удовлетворение потребности с помощью этого образа.

Это можно увидеть в мечтах, которые позволяют нам временно уйти от реальности и удовлетворить наши потребности.

Например, если кто-то голоден, Ид создаст мысленный образ еды, а затем в нашем воображении появится удовлетворение от еды.

Точно так же, если кто-то сексуально неудовлетворен, Ид может создать мысленный образ сексуального контакта, и тогда удовлетворение придет от фантазий об этом контакте.

Ид не интересуется реальностью, только удовлетворением своих потребностей. Это часто может привести к проблемам, поскольку вещи, которые кто-то хочет, не всегда возможны или реалистичны.

Например, спортсмен может захотеть выиграть золотую медаль, но это может быть невозможно. Затем идентификатор спортсмена продолжал повторять желание золотой медали, что приводило к расстройству и разочарованию.

Ид также может стать причиной проблем в отношениях, так как может заставить нас действовать импульсивно и не задумываясь о последствиях.

Например, рассерженный человек может наброситься на своего партнера, пытаясь снять эмоциональное напряжение, не задумываясь о том, как это может повредить ему.

Защитные механизмы Ид

Ид часто отвечает за защитные механизмы, представляющие собой бессознательные стратегии, которые кто-то использует, чтобы защитить себя от беспокойства.

Поскольку Ид требует мгновенного удовлетворения, возникает конфликт с чувством Супер-Эго правильного и неправильного.

Следовательно, эго должно вмешаться, чтобы стать арбитром между ними двумя, чтобы вернуть их к реальности. Это вызывает сильное беспокойство, и Эго защищается от этого, используя защитные механизмы, которые уменьшают беспокойство.

Защитные механизмы позволяют людям справляться с требованиями реальности и внешнего мира (Бреннер, 1981).

Общие защитные механизмы включают отрицание, подавление и проекцию. Отрицание — это когда кто-то отказывается признать что-то верным, даже если это может быть очевидным.

Например, человек, которому грозит неизлечимая болезнь, может отрицать свой диагноз, чтобы избежать боли и беспокойства, связанных с ним.

Подавление — это когда кто-то вытесняет болезненные воспоминания или мысли из нашего сознания.

Например, человек, подвергшийся сексуальному насилию в детстве, может подавлять эти воспоминания, чтобы справиться с болью. Проекция — это когда кто-то приписывает свои мысли и чувства другим (Бреннер, 1981).

Примеры

Бреннер, К. (1981). Защита и защитные механизмы. The Psychoanalytic Quarterly, 50 (4), 557–569.

Эрвин, Э. (2002). Энциклопедия Фрейда: теория, терапия и культура . Тейлор и Фрэнсис.

Фрейд, С. (1920). За пределами принципа удовольствия . СЭ, 18: 1-64.

Фрейд, С. (1923). Эго и Оно. СЭ, 19: 1-66.

Фрейдистская психика: Эго, Ид и Суперэго | Николас Диас

В работах нравится Эго и Ид, Австрийский невролог и основатель психоанализа Зигмунд Фрейд теоретизировал структуру человеческой психики, состоящую из трех основных компонентов: Ид, Эго и Супер-Эго. Эти концепции имели решающее значение для психоаналитической теории Фрейда и до сих пор имеют большое значение для многих современных мыслителей, которые черпают из психоанализа для понимания человеческих субъектов. Эта структура психики и теории, вытекающие из нее, являются, возможно, самым важным вкладом Фрейда в соответствующую область из-за огромного влияния, которое они оказали и продолжают оказывать сегодня. Целью этого поста будет объяснение теории Фрейда.

Начнем с того, что концепция психики Фрейда опирается на предположение о существовании бессознательного. В этой бессознательной сфере действует Ид ( das Es ), или примитивная, инстинктивная и импульсивная часть личности, присутствующая с рождения. Это сила бессознательных и, следовательно, неизвестных сил, подобных некоторым биологическим силам, которые требуют удовлетворения. Оно основано на том, что Фрейд называет «принципом удовольствия», стремясь к мгновенному удовлетворению и избеганию боли, и не принимает во внимание социальные последствия. Очевидно, что Ид с нами с рождения, поскольку его лучше всего иллюстрирует средний младенец, который требует немедленного удовлетворения всех своих потребностей. Таким образом, этот психический аппарат, в отличие от других, начинается с рождения и остается с нами на всю оставшуюся взрослую жизнь в бессознательной части психики. Однако Ид «не знает оценочных суждений: ни добра, ни зла, ни морали», — говорит Фрейд, и поэтому оно основывает свои действия только на инстинктивных побуждениях, таких как либидо, которое оно хочет мгновенно удовлетворить без нормативного давления.

Вот тут-то и появляется суперэго ( Über-Ich ). Суперэго включает в себя ценности и мораль общества, которым в первую очередь учат родители, чтобы регулировать наши действия, и оно действует на более предсознательном уровне. Фрейд рассматривает суперэго как часть нашей психики, которая развивается примерно в возрасте 3–5 лет на фаллической стадии психосексуального развития. Это своего рода моральное агентство, которое Фрейд полностью осмыслил только в конце своей карьеры. Основная функция Суперэго — контролировать импульсы Ид, останавливая те, которые можно считать неправильными или неидеальными. Супер-эго также стремится к совершенству, поскольку это психический аппарат, который включает в себя моральные или духовные цели, индивидуальный «эго-идеал» (термин, который Фрейд часто использовал взаимозаменяемо с супер-эго, но который Лакан стал отличать от него), и то, что некоторые могут назвать «совестью» орган, который критикует и запрещает влечения, фантазии, чувства и действия субъекта. Если кто-то игнорирует этот моральный фактор и действует социально неприемлемым образом, то Суперэго наказывает его чувством вины.

Наконец, есть эго ( Ich ), которое функционирует на основе «принципа реальности». В то время как Ид неразумно, Эго является голосом разума в душе и гораздо более рационально. Он направлен на то, чтобы реалистично удовлетворить потребности id; отсюда и термин «принцип реальности». Принцип реальности, управляющий эго, представляет собой регулирующий механизм, который позволяет человеку откладывать удовлетворение насущных потребностей и эффективно функционировать в реальном мире. Таким образом, эго действует как своего рода психический посредник, поскольку оно является посредником между Оно и реальностью. По Фрейду,

Эго — это та часть Ид, которая была изменена прямым влиянием внешнего мира. …Эго представляет собой то, что можно назвать разумом и здравым смыслом, в отличие от Оно, которое содержит страсти… в своем отношении к Оно похоже на перетягивание каната, которое Эго должно контролировать, чтобы Оно не пусть это свободно; с той разницей, что команды сражались друг с другом на равных, а эго было против гораздо более сильного ид.

Его цель — удовлетворить хозяев Ид, Суперэго и реального мира, найти баланс между этими тремя силами, и когда оно ошибается и слишком сильно уступает Ид, например, не подчиняется суперэго моральных требований, эго становится объектом чувства вины и беспокойства, против которых оно применяет защитные механизмы.