alexxlab Писал ли Пушкин стихотворение «Позвольте, жители страны!»?
Текст: Андрей Мягков
По Сети сейчас вот что гуляет:
«Александр Сергеевич Пушкин, находясь на карантине по поводу холеры в Болдино, обращается к нам сегодняшним!!!
- Позвольте, жители страны,
- В часы душевного мученья
- Поздравить вас из заточенья
- С великим праздником весны!
- Всё утрясётся, всё пройдёт,
- Уйдут печали и тревоги,
- Вновь станут гладкими дороги
- И сад, как прежде, зацветёт.
- На помощь разум призовём,
- Сметём болезнь силой знаний
- И дни тяжёлых испытаний
- Одной семьёй переживём.
- Мы станем чище и мудрей,
- Не сдавшись мраку и испугу,
- Воспрянем духом и друг другу
- Мы станем ближе и добрей.
- И пусть за праздничным столом
- Мы вновь порадуемся жизни,
- Пусть в этот день пошлёт Всевышний
- Кусочек счастья в каждый дом!
- А. С. Пушкин, 1827 год»
И не только по Сети: вирши сии забрались на радио и ТВ. А когда журналисту «Комсомольской правды» Евгению Черных даже приятели их стали в ватсапе присылать, он совсем уж не выдержал, ведь фейк налицо: Пушкин сидел в Болдинском карантине осенью 1830-го, а никак не весной 1827-го.
Но одно дело — распознать подделку, а другое — найти ее автора.
Конечно, это не первое стихотворение, приписываемое Александру Сергеевичу: так, строки «Кто проповедь читать захочет людям — тот жрать не должен слаще, чем они» на самом деле были украдены молвой из стихотворения «Еврей-священник», написанного в 1962 году писателем и бардом Евгением Аграновичем. К слову, посвящено оно было, как выяснил в свое время Черных, начинавшему церковную службу Александру Меню, будущему протоиерею Русской православной церкви.
Но вернемся к «Позвольте, жители страны!» — в то, что это пушкинское стихотворение, поверил даже Альфред Кох, зампредседателя правительства РФ в 90-е, литератор, номинант премии «Большая книга» — поверил и разместил у себя в фейсбуке. Однако в интернете, как уверяет «Яндекс», найдется все — вот и Черных отыскал настоящего автора этого душеспасительного стихотворения. Им оказался сетевой поэт из Казахстана под псевдонимом Урри Грим — именно он 21 марта опубликовал его на своей фейсбук-страничке.
Опубликовал, к слову, без всяких задних мыслей — ни тебе Пушкина, ни весны 1827 года…
Всего за несколько дней стихотворение стало невероятно популярным и разлетелось по Сети. Оно и понятно: кругом пандемия и экономический кризис, а строки светлые и обнадеживающие — то что доктор прописал. Но сами по себе они, конечно, вряд ли бы стали настолько (простите) вирусными — вот кто-то умудренный и приписал их Александру Сергеевичу да и пустил гулять по свету.
К слову, Урри уже откликнулся на чью-то мистификацию ироничным стихотворением:
- Какой такой, простите, Пушкин?
- Что за пройдоха и нахал?
- Не тот ли тип, что спирт из кружки
- С какой-то нянею бухал?
- Я зол, мне до смерти обидно,
- Что нас так путает народ.
- Как вам, товарищи, не стыдно?
- Что за фантазии полёт?
- Я потрясён сравненьем вздорным
- И повторять уже устал,
- Что дед мой вовсе не был чёрным
- И звался он не Ганнибал.
- Я помню каждое мгновенье
- Отца казахские черты,
- Своё в Актюбинске ученье
- И переезд свой в Алматы.
- Я житель этих территорий,
- Душой и телом я казах
- И у каких-то Лукоморий
- Я не держал кота в цепях.
- Вам подтвердят мои соседи
- И побожится вся семья,
- Что автор «Маленьких трагедий»
- Или «Дубровского» не я.
- Я с Гончаровой не встречался,
- На танцах вместе с ней кружа,
- И на дуэлях я не дрался
- И не стрелял в меня бажа.
- Да что там! Даже Ильичёва
- Вам подтвердит, что я не лгал,
- И про Бориса Годунова
- Ни строчки в жизни не слагал.
- Над «i» все точки я расставил
- И хватит воду здесь толочь!
- А то я, самых честных правил,
- Могу не в шутку занемочь.
А «Комсомольская правда» — безо всякой иронии — теперь предлагает казахстанскому поэту интервью.
«Комсомолка» нашла настоящего автора нашумевшего стихотворения Пушкина «Позвольте, жители страны!»
«Комсомолка» нашла настоящего автора нашумевшего стихотворения ПушкинаФото: wikimedia.org
Вот эти духоподъемные строки, активно распространяющиеся в Сети:
«Александр Сергеевич Пушкин, находясь на карантине по поводу холеры в Болдино, обращается к нам сегодняшним!!!
Позвольте, жители страны,
В часы душевного мученья
Поздравить вас из заточенья
С великим праздником весны!
Всё утрясётся, всё пройдёт,
Уйдут печали и тревоги,
Вновь станут гладкими дороги
И сад, как прежде, зацветёт.
На помощь разум призовём,
Сметём болезнь силой знаний
И дни тяжёлых испытаний
Одной семьёй переживём.
Мы станем чище и мудрей,
Не сдавшись мраку и испугу,
Воспрянем духом и друг другу
Мы станем ближе и добрей.
И пусть за праздничным столом
Мы вновь порадуемся жизни,
Пусть в этот день пошлёт Всевышний
Кусочек счастья в каждый дом!
А. С. Пушкин, 1827 год.»
ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ
Мне эти стихи прислал по Ватсапу приятель. Между прочим, учитель с высшим образованием. «Какая весна?- ответил я. –Какой 1827 год? Пушкин был в холерном карантине в Болдино в сентябре-ноябре 1830 года. Фейк!»
Однако друзья продолжали слать карантинные стихи. Замелькали они и в моей фейсбучной ленте. Зазвучали на радио, ТВ…
Тогда я решил отыскать настоящего автора. Благо, пару лет назад проводил подобное расследование по поводу стихотворений о вечных лакеях Европы с майдана, приписываемых Александру Сергеевичу.
Оказывается, наши поэты-современники публиковали их в Рунете под своими фамилиями. Но сетевой народ превратил в пушкинские.
Ему же приписали строки «Кто проповедь читать захочет людям — тот жрать не должен слаще, чем они.» В Рунете даже провели опрос: «Вы согласны с этими словами?»
Многие согласны. «Респект Пушкину!» — «Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!» — «Чистая стопроцентная правда.»
На самом деле, выяснил я тогда, строки взяты из стихотворения «Еврей -священник». Оно написано в …1962 году. Посвящено начинавшему церковную службу в подмосковном селе Александру Меню. Будущему протоиерею Русской православной церкви, злодейски убитому в 1990-м.
Автор — сценарист, писатель, бард Евгений Агранович. Самые известные его песни — «От героев былых времен не осталось порой имен» из фильма «Офицеры», «Ах, Одесса, жемчужина у моря», «Я в весеннем лесу пил березовый сок.»
А народ уверен – Пушкин написал про проповедь.
Как уверен в авторстве «Позвольте, жители страны!»
И не только простой народ.
Живущий ныне в Германии Альфред Кох, зампредседателя правительства РФ в 90-е годы, сам литератор, номинант премии «Большая книга», тоже купился, разместил стихи в Фейсбуке.
Оказалось, настоящий автор – сетевой поэт из Казахстана под псевдонимом Урри Грим. В профиле ФБ вместо собственного фото у него красуется Джим Керри в зеленой маске из знаменитого фильма.
Но в мистификации Грим ни капельки не виноват. Обычно он пишет иронические стихи. Но 21 марта в Фейсбуке разместил оду.
Снабдив таким предисловием:
21 марта в 07:05 ·
Салам алейкум, честной народ!
Как говорится, коронавирус — коронавирусом, а Наурыз по распорядку.
Это единственный праздник, к которому я отношусь трепетно, ибо только он олицетворяет собой пробуждение от сна и наступление новой жизни.
От души поздравляю вас, люди доброй воли!
P.S. Кстати, сегодня также отмечается Всемирный день поэзии. Я ни на что не намекаю, но…» И никаких подписей — Пушкин, 1827 год…
Теперь понятно, откуда у «затворника болдинской осени Александра Сергеевича» взялся праздник весны?
Навруз (Наурыз) — праздник прихода весны по астрономическому солнечному календарю у иранских и тюркских народов.
Считается самым древним на планете. Символизирует обновление природы и человека, очищение душ и начало новой жизни. В 2010 г. Генеральная Ассамблея ООН объявила 21 марта «Международным днем Навруза».
Обратите внимание: стихи появились в Сети 21 марта. И всего за несколько дней обрели сверхпопулярность, разлетелись по миру. Это тоже понятно. В условиях вселенской паники, падения мировой экономики, цены барреля, жутких ежедневных новостей о все новых и новых жертвах коронавируса, карантинов, самоизоляций, чудовищных фейков людям нужен хоть какой-то лучик света, кусочек счастья, надежда на будущее.
Все это и дает нам оптимистичное стихотворение Урри Грима. Он ведь сам в карантине, как и другие жители Алматы. Старается не падать духом. На днях выставил в ФБ фото, как собирается в магазин за хлебом, сопроводив ироничной подписью.
Оказалось, настоящий автор – сетевой поэт из Казахстана под псевдонимом Урри Грим.Фото: Личная страничка героя публикации в соцсети
23 марта.
«Выхожу, одинокий и неприкаянный, в этот жестокий, коварный и опасный мир, кишащий вирусами, ментами и сексуально озабоченными женщинами.
Не поминайте меня лихом, собратья и сосёстры!..»
ДОБРЫЙ ФЕЙК
Но, согласитесь, на стихи неведомого поэта мало кто обратил бы внимание. Чтобы они тронули души огромного количества людей, требовалась мистификация, громкое имя. Кто-то мудрый в Сети сотворил добрый фейк, приписав актуальнейшее сегодня стихотворение Александру Сергеевичу Пушкину. Благо, тот тоже был в «заточенье», в холерном карантине в Болдино.
Ну, а что же настоящий автор, скрывающийся под псевдонимом?
Урри откликнулся на чью-то мистификацию новыми стихами. На этот раз ироничными.
Какой такой, простите, Пушкин?
Что за пройдоха и нахал?
Не тот ли тип, что спирт из кружки
С какой-то нянею бухал?
Я зол, мне до смерти обидно,
Что нас так путает народ.
Как вам, товарищи, не стыдно?
Что за фантазии полёт?
Я потрясён сравненьем вздорным
И повторять уже устал,
Что дед мой вовсе не был чёрным
И звался он не Ганнибал.
Я помню каждое мгновенье
Отца казахские черты,
Своё в Актюбинске ученье
И переезд свой в Алматы.
Я житель этих территорий,
Душой и телом я казах
И у каких-то Лукоморий
Я не держал кота в цепях.
Вам подтвердят мои соседи
И побожится вся семья,
Что автор «Маленьких трагедий»
Или «Дубровского» не я.
Я с Гончаровой не встречался,
На танцах вместе с ней кружа,
И на дуэлях я не дрался
И не стрелял в меня бажа.
Да что там! Даже Ильичёва
Вам подтвердит, что я не лгал,
И про Бориса Годунова
Ни строчки в жизни не слагал.
Над «i» все точки я расставил
И хватит воду здесь толочь!
А то я, самых честных правил,
Могу не в шутку занемочь.
Здоровья Вам, Урри, добрый человек из Казахстана! Может, на волне успеха пора уже снять зеленую маску и назвать себя? «Комсомольская правда» предлагает Вам большое интервью.
Сильвия Плат | Poetry Foundation
Сильвия Плат была одной из самых динамичных и почитаемых поэтесс 20-го века.
К тому времени, когда она покончила с собой в возрасте 30 лет, Плат уже имела последователей в литературном сообществе. В последующие годы ее работа привлекла внимание множества читателей, которые увидели в ее необычном стихе попытку систематизировать отчаяние, бурные эмоции и одержимость смертью. В New York Times Book Review Джойс Кэрол Оутс описала Плата как «одного из самых знаменитых и противоречивых послевоенных поэтов, писавших на английском языке». Во многом автобиографичные стихи Плат исследуют ее собственные душевные страдания, ее проблемный брак с коллегой-поэтом Тедом Хьюзом, ее неразрешенные конфликты с родителями и ее собственное видение самой себя. 9На веб-сайте World Socialist 0003 Маргарет Риз заметила: «Где бы Плат писала о природе или о социальных ограничениях для отдельных людей, она сбрасывала вежливый лоск. Она позволила своему письму выразить стихийные силы и первобытные страхи. При этом она обнажила противоречия, разрывавшие внешний вид, и намекнула на некоторые трения, витающие прямо под поверхностью американского образа жизни в послевоенный период».
Оутс выразилась проще, когда написала, что самые известные стихи Плат, «многие из которых были написаны в последние бурные недели ее жизни, читаются так, как будто они были высечены тонким хирургическим инструментом из арктического льда. ” Плат вдохновила бесчисленное количество читателей и повлияла на многих поэтов после ее смерти в 1963.
В New York Times Book Review, бывший американский поэт-лауреат Роберт Пински писал: «Бурящие, гиперактивные, постоянно ускоряющиеся, стихи Сильвии Плат цепляют чувство расточительности, ранят воображение, отбрасывая образы и фразы. с энергией сбежавшей лошади или машины с широко открытым дросселем. Все насилие в ее работах возвращается к этому буйству воображения, к бешеному блеску и убежденности». Денис Донохью сделал аналогичное наблюдение, также в New York Times Book Review: «Ранние стихи Плат, многие из них, приносили себя в жертву, превращая агонию, «отходы сердца» в жесты и стили». Донохью добавил, что «она показала, что эгоцентризм делает возможным искусство, и цену, которую нужно заплатить за это, как в искусстве, так и в смерти».
Dictionary of Literary Biography Эссеист Томас МакКланахан писал: «В своих наиболее красноречивых размышлениях о природе поэтического вдохновения [Плат] — это сдержанный голос цинизма, ясно очерчивающий границы надежды и реальности. В своих брутальных проявлениях — а Плат — жестокий поэт — она использует источник силы, который превращает ее поэтический голос в яростного мстителя за женственность и невинность».
Родившаяся в 1932 году в Бостоне, Плат была дочерью профессора колледжа немецкого иммигранта Отто Плата и одной из его учениц Аурелии Шобер. Ранние годы поэтессы прошли на берегу моря, но ее жизнь круто изменилась, когда в 1940 году умер ее отец. Некоторые из ее самых ярких стихотворений, в том числе знаменитый «Папа», посвящены ее непростым отношениям с авторитарным отцом и ее чувствам предательство, когда он умер. Финансовые обстоятельства вынудили семью Плат переехать в Уэллсли, штат Массачусетс, где Аурелия Плат преподавала продвинутые секретарские курсы в Бостонском университете.
Сильвия Плат была одаренной ученицей, получившей множество наград и публиковавшей рассказы и стихи в национальных журналах еще в подростковом возрасте. Она училась в колледже Смита на стипендию и продолжала преуспевать, выиграв Mademoiselle на конкурсе художественной литературы один год и получение престижной приглашенной редакции журнала следующим летом.
В студенческие годы Плат начала страдать от симптомов тяжелой депрессии, которая в конечном итоге привела к ее смерти. В одной из своих дневниковых записей от 20 июня 1958 года она писала: «Моя жизнь как будто волшебно управляется двумя электрическими токами: радостным положительным и отчаянным отрицательным — тот, который течет в данный момент, доминирует над моей жизнью, заливает ее. ” Это красноречивое описание биполярного расстройства, также известного как маниакально-депрессивный психоз, очень серьезного заболевания, для которого при жизни Плата не существовало действительно эффективных лекарств. В августе 1953 года, в возрасте 20 лет Плат попыталась покончить жизнь самоубийством, проглотив снотворное.
Она пережила покушение и была госпитализирована, получая лечение электрошоковой терапией. Ее переживания срыва и выздоровления позже были превращены в вымысел для ее единственного опубликованного романа The Bell Jar.
Выздоровев, Плат вернулась к Смиту за степенью. Она получила грант Фулбрайта на обучение в Кембриджском университете в Англии, где познакомилась с поэтом Тедом Хьюзом. Они поженились в 1956. За свою жизнь Плат опубликовала две основные работы: The Bell Jar и сборник стихов The Colossus. Оба получили теплые отзывы. Однако конец ее брака в 1962 году оставил Плат с двумя маленькими детьми, о которых нужно было заботиться, и после интенсивного всплеска творчества, который породил стихи в Ариэль, , она покончила жизнь самоубийством, вдохнув газ из кухонной плиты.
Тимоти Матерер написал в « Dictionary of Literary Biography», «Критическая реакция на оба Под стеклянным колпаком и Ариэль неизбежно повлиял способ смерти Плат в 30 лет».
Едва известная за пределами поэтических кругов при жизни, Плат стала после смерти большим, чем она могла себе представить. Донохью, например, заявил: «Я не могу припомнить, чтобы в 1963 году я чувствовал, что смерть Плат доказывает подлинность ее жизни или действительно требуются доказательства. … Но я помню, что Ариэль был принят, как если бы это был браслет из ярких волос на кости, скорее реликвия, чем книга». Феминистки изображали Плат как женщину, доведенную до безумия властным отцом, неверным мужем и требованиями, которые материнство предъявляло к ее гению. Некоторые критики хвалили ее как поэта-исповедника, чье творчество «излагало беспокойные, неконтролируемые вещи, в которых нуждалась наша совесть или думала, что она в этом нуждается», как цитирует Донохью. В основном от силы Ариэль, Плат стала одной из самых известных американских поэтесс 20-го века.
Писатель А. Альварес, написавший в «Дикий бог», , считал, что со стихами в «Ариэль», , составленными и опубликованными Хьюзом, Плат сделал «поэзию и смерть неразделимыми.
Одно не могло существовать без другого. И это правильно. Любопытно, что стихи читаются так, как будто они были написаны посмертно». Роберт Пенн Уоррен назвал « Ариэль » «уникальной книгой, она вообще едва ли кажется книгой, скорее острым, холодным порывом реальности, как будто кто-то выбил оконное стекло в блестящую ночь». Джордж Стайнер писал: «Справедливо сказать, что ни одна группа стихов со времен Дилана Томаса Deaths and Entrances произвел такое же яркое и тревожное впечатление на английских критиков и читателей, как и Ariel. … Ссылка на Сильвию Плат постоянна там, где обсуждаются поэзия и условия ее нынешнего существования». Растущая посмертная репутация Плат вдохновляла молодых поэтов писать так же, как она. Но, как утверждал Штайнер, ее «отчаянной честности» подражать нельзя. Или, как выразился Питер Дэвисон, «никакая уловка сама по себе не могла бы вызвать такие эффекты». По словам МакКланахана, стихи в Ариэль «являются личным свидетельством одиночества и незащищенности, которые преследовали ее, а пустынные образы предполагают ее очевидную одержимость самоуничтожением.
… В Ариэль, повседневные происшествия жизни превращаются в ужасающие психологические переживания поэта».
В последних стихах Плат, Чарльз Ньюман написал в своем Искусство Сильвии Плат, «смерть превосходна, но странно не угнетает. Возможно, это потому, что больше нет диалога, нет ощущения «Другого» — она говорит с точки зрения тотальной, завершенной. Любовь и Смерть, все соперники, разрешаются как одно в необратимости опыта. Чтобы перевернуть Блейка, Сердце знает столько же, сколько видит Око. Альварес считал, что «самым источником творческой энергии [Плат] было, как оказалось, ее саморазрушение. Но это был именно источник живая энергия, ее творческая, творческая сила. Таким образом, хотя сама смерть могла быть побочным вопросом, она также была неизбежным риском при написании ее стихотворения. Мое собственное впечатление об обстоятельствах ее возможной смерти состоит в том, что она играла в азартные игры, не особо заботясь о том, выиграет она или проиграет; и она проиграла».
Будучи очень юной поэтессой, Плат экспериментировала с вилланеллой и другими формами. Ее «стимулировали» такие писатели, как Д. Г. Лоуренс, Джеймс Джойс, Федор Достоевский, Вирджиния Вулф, Генри Джеймс, Теодор Ретке, Эмили Дикинсон, а позже Роберт Лоуэлл и Энн Секстон. Она была связана с Лоуэллом и Секстоном как член так называемой «конфессиональной» школы поэзии. Тед Хьюз отметил, что она разделяла с ними схожую географическую родину, а также «главный опыт разрушения себя и труда по его повторному соединению или поиску нового».
Иногда Плат удавалось преодолевать «напряжение между воспринимающим и вещью в себе, буквально становясь вещью в себе», — писал Ньюман. «Во многих случаях именно природа олицетворяет ее». Точно так же Плат использовала историю, «чтобы объяснить себя», описывая нацистские концлагеря так, как будто она была там заключена. Она сказала: «Я думаю, что личный опыт не должен быть своего рода закрытой коробкой и зеркальным нарциссическим опытом. Я считаю, что это должно иметь общее отношение к таким вещам, как Хиросима и Дахау и так далее».
Ньюман объяснил, что, «впитывая, персонализируя социально-политические катастрофы века, [Плат] напоминает нам, что они в конечном счете являются метафорами ужасающего человеческого разума». Альварес отметил, что «анонимность боли, которая делает невозможным всякое достоинство, была темой Сильвии Плат». Ее реакция на малейшее осквернение даже растений была «чрезвычайно бурной», писал Хьюз. «Освенцим и все остальное были просто открытыми ранами». В целом, как считал Ньюман, Плат «эволюционировала поэтическим голосом от не по годам развитой девушки к беспокойной современной женщине, к мстительной волшебнице, к Ариэль — Божьей Львице».
Хотя немногие критики оспаривают силу или сущность поэзии Плат, некоторые пришли к выводу, что ее наследие — это наследие цинизма, эгоцентризма и похотливого увлечения самоубийством. Донохью предположил, что «моральные требования, предъявляемые этими стихами, теперь кажутся непомерными», добавив: «Острые ощущения, которые мы получаем от таких стихов, — это то, чем у нас нет веских причин восхищаться в себе».
МакКланахан считал, что наследие Плат «это наследие боли, страха и травматической депрессии, порожденное необходимостью разрушить воображаемую материализацию «папы»». Тем не менее критик заключил: «Ужасающий тон ее стихов подчеркивает глубину чувств. это можно отнести к нескольким другим поэтам, и ее почти самоубийственная попытка передать пугающее экзистенциальное видение затмевает шаткую технику ее последних стихов. Плат пишет о человеческом страхе смерти. Ее первобытная честность и эмоциональность — ее сила». Критики и ученые продолжали писать о Плат и ее отношениях с Хьюзом; рецензент для National Post сообщила, что в 2000 году было напечатано 104 книги о Плат.
Ньюман считал The Bell Jar «полигоном» для стихов Плат. По словам критика, это «один из немногих американских романов, в которых подростковый возраст рассматривается со зрелой точки зрения. … Он описывает нервный срыв и последующую профессиональную терапию неклиническим языком. И, наконец, это дает нам один из немногих сочувственных портретов того, что происходит с той, у кого есть подлинные феминистские устремления в нашем обществе, с девушкой, которая отказывается быть девочкой.
0003 событие в жизни любого человека. … [Плат] остается среди немногих женщин-писателей в последнее время, которые связывают великую тему женственности с судьбой современной цивилизации». Плат сказала Альварезу, что опубликовала книгу под псевдонимом отчасти потому, что «не считала ее серьезной работой… и отчасти потому, что думала, что слишком много людей пострадает от нее».
The Bell Jar рассказывает 19-летняя Эстер Гринвуд. Роман, состоящий из трех частей, исследует неудовлетворительный опыт Эстер в качестве студента-редактора на Манхэттене, ее последующее возвращение в дом своей семьи, где она терпит нервный срыв и пытается покончить жизнь самоубийством, и ее выздоровление с помощью просвещенной женщины-врача. Одна из тем романа, поиск подлинной личности, стара, как сама фантастика. Другой, бунт против традиционных женских ролей, немного опередил свое время. Нэнси Дюваль Харгроув наблюдала в Словарь литературной биографии, «Как роман о взрослении, посвящении во взрослую жизнь, [Под стеклянным колпаком] очень прочно следует традициям Bildungsroman.
Технически, «Под стеклянным колпаком» искусно написан и содержит множество навязчивых образов и символов, которые доминируют в поэзии Плат». Матерер прокомментировал, что книга «представляет собой роман с прекрасным сюжетом, полный ярких персонажей и написанный в строгом, но увлекательном стиле, которого можно ожидать от такого откровенного и наблюдательного поэта, как Плат. Атмосфера больниц и болезней, случаев кровотечения и поражения электрическим током на фоне образов заключения и освобождения объединяет образы романа». Харгроув утверждал, что роман является «поразительным произведением, которое способствовало укреплению репутации [Плат] как значимой фигуры в современной американской литературе. … Это больше, чем феминистский документ, поскольку в нем представлены непреходящие человеческие проблемы, связанные с поиском идентичности, болью разочарования и отказом смириться с поражением».
Письма домой, сборник переписки Плат между 1950 и 1963 годами показывает, что источник ее внутреннего смятения, возможно, более точно был связан с ее отношениями с матерью.
Том, опубликованный матерью Плат в 1975 году, был предназначен, по крайней мере, частично, чтобы противостоять гневному тону The Bell Jar , а также нелестному портрету матери Плат, содержащемуся в этом повествовании. По словам Джанет Малкольм в New Yorker, «Публикация 9Однако письмо 0003 Letters Home возымело эффект, отличный от того, на который рассчитывала миссис Плат. Вместо того, чтобы показать, что Сильвия не была «такой», письма заставили читателя впервые задуматься о возможности того, что ее болезненные отношения с матерью были причиной того, что она была такой». Хотя Хьюз получил окончательное одобрение редакции, публикация Letters Home также пролила новый и неблагоприятный свет на многих других, связанных с Плат, включая самого Хьюза. Малкольм писал: «До публикации Письма домой, Легенда о Плат была краткой и содержала в себе напряженную, строгую театральную драму, действие которой происходило в нескольких унылых, скудно обставленных комнатах».
Интимные письма Плат своей семье содержат неосторожные личные комментарии о ее студенческих годах, писательстве, отчаянии, дружбе, браке и детях.
После смерти Плат среди ее бумаг была также обнаружена книга для детей The It-Does’t-Matter Suit, , опубликованная посмертно. В этой истории Макс Никс, житель Винкельбурга, с радостью обзавелся скромным «шерстяным бородатым новеньким горчично-желтым костюмом». Никки Джеррард писала в Observer, «В мире Винкельбурга нет никаких волнений: даже стремление Макса к костюму так же поверхностно и ясно, как серебряный ручей, который лентой течет по долине». Несмотря на неизгладимое впечатление от мрачного искусства Плат и ранней смерти, Джеррард пришел к выводу, что «маленькие кусочки счастья, такие как эта маленькая книжка, напоминают нам о ее жизни».
Отношения Плат с Хьюзом давно стали предметом комментариев, не всегда лестных для Хьюза. Феминистские критики, в частности, были склонны видеть в самоубийстве Плат отказ от ожиданий, возлагаемых на женщин в начале XIX века.
60-е годы. Дальнейшая критика сопровождала опеку Хьюза над бумагами Плат, особенно когда Хьюз признал, что уничтожил некоторые журналы Плат, в том числе несколько, написанных незадолго до ее самоубийства. Матерер чувствовал, что контроль Хьюза над бумагами Плата — право, которым он воспользовался только потому, что их развод не стал окончательным, — вызвал «трудности» как для критиков, так и для биографов. Матерер добавил: «Строгий контроль поместья над авторскими правами и его редактирование таких произведений, как журналы и письма Плата, вызвали самые серьезные проблемы для ученых».
После смерти Хьюза от рака в 1998 году было опубликовано новое издание журналов Плат, Несокращенные журналы Сильвии Плат, 1950-1962. Эта точная транскрипция дневников поэтессы, начиная с ее первых дней в колледже Смита и заканчивая днями ее замужества, была опубликована дословно, вплоть до ее орфографических ошибок. «Некритичные поклонники Плат найдут здесь много интересного», — заметил Оутс.
«Другие читатели могут найти много интересного и отталкивающего в равной мере». Оутс заключил: «Как и все неотредактированные журналы, журналы Плат лучше всего читать по частям и быстро, по мере их написания. Читателю рекомендуется искать более сильные, более лирические и волнующие отрывки, которых в достаточном количестве существует на этих многих страницах, чтобы убедиться, что эта предполагаемая последняя посмертная публикация Сильвии Плат является той редкостью, подлинным литературным событием, достойным агрессивной мифопоэтики поэта. говорится в «Леди Лазарь» — Из пепла / Я поднимаюсь с моими рыжими волосами / И я ем людей, как воздух».
Хьюз однажды резюмировал уникальную личность и талант Плат: «Ее поэзия ускользает от обычного анализа, как ясновидение и медиумизм: ее экстрасенсорные способности почти в любое время были достаточно сильны, чтобы заставить ее часто хотеть избавиться от них. Иными словами, в своей поэзии она имела свободный и контролируемый доступ к глубинам, ранее предназначенным для примитивных экстатических жрецов, шаманов и святых».
Поэт продолжал: «Обзор в целом… Думаю, единство ее опуса очевидно. Как только обнаруживается единство, логика и неизбежность языка, который управляет и содержит в себе такие пожары и коллизии, становится более очевидным, чем он и является, — прямой и даже простой речью. Этот язык, эта уникальная и сияющая субстанция — продукт алхимии высочайшего уровня. Ее элементы были крайними: буйный, почти демонический дух в ней противостоял нежности и способности страдать и бесконечно любить вещи, которые были столь же велики и гораздо более очевидны. Ее бурные, блестящие чувства напали на совершенно практический разум, который, вероятно, мог бы справиться с чем угодно. … Она видела свой мир в пламени высшей субстанции и предельной глубины. И в этом отличие ее языка, что каждое слово Барака: пламя и роза, сложенные вместе. Поэты часто говорили об этой идеальной возможности, но где еще, кроме этих стихов, она действительно имела место? Если у нас хватит проницательности, чтобы ответить на этот вопрос, мы сможем поставить ее в законную компанию».
Подача иска за душевные страдания | Симптомы психических страданий
Психические страдания — это юридический термин, обозначающий сильную степень психологической травмы, которую человек получает в результате травматического опыта. Психические страдания являются важной частью исков как о причинении эмоционального стресса по неосторожности, так и о намеренном причинении эмоционального стресса. Эти два типа исков часто также связаны с другими исками о телесных повреждениях.
Как определяется душевная боль?
Душевная боль характеризуется как эмоциональная боль или психологические симптомы, возникающие в результате халатности другого лица. Чтобы соответствовать юридическому определению, страдания человека должны быть более серьезными, чем обычное разочарование, смущение, гнев или расстройство.
Душевная боль в законе описывается как крайнее чувство страха и горя, которое вызывает длительные негативные побочные эффекты. Такие состояния, как тревога, депрессия и посттравматическое стрессовое расстройство, являются примерами психических состояний, которые можно квалифицировать как душевные страдания.
Обычно душевная боль должна быть больше, чем просто эмоциональная. Она должна проявляться в повседневной деятельности жизни человека.
Симптомами душевных страданий могут быть любые из следующих:
- Фобии: боязнь заниматься определенной деятельностью, потому что жертва боится снова получить травму; примером может служить агорафобия, боязнь покинуть свой дом;
- Тревога: крайняя тревога такого типа, которая мешает человеку заниматься обычными делами повседневной жизни; это может включать такие симптомы, как панические атаки;
- Депрессия: депрессия настолько значительная, что требует помощи врача;
- Бессонница: неспособность нормально спать;
- Неспособность сосредоточиться: жертва может пострадать от последствий, потому что она не может сосредоточиться на своей работе, учебе или другой деятельности; и
- Физические симптомы: у человека могут быть физические симптомы, такие как головная боль, тошнота или тремор.
Доказательство степени психологического вреда, квалифицируемого как душевные страдания, вероятно, будет подкреплено показаниями лицензированного врача.
Какой вид судебного процесса включает душевные страдания?
Психическое страдание является элементом требований как о намеренном, так и о небрежном причинении эмоционального стресса. Психические страдания являются частью ущерба, заявленного лицом, ставшим жертвой причинения эмоционального стресса по неосторожности или умышленно.
Психические страдания также могут быть элементом ущерба, заявленного в других исках, таких как нанесение побоев, нападение, автомобильная авария или врачебная ошибка. Например, если человек угрожает другому нанести серьезные телесные повреждения, направив на него пистолет, что является нападением, травма, скорее всего, вызовет травму скорее психологическую, чем физическую.
Душевные страдания также могут сопровождать значительные физические травмы. Например, человек может испытывать сильную тревогу и депрессию после того, как серьезная медицинская ошибка нанесла ему физический вред, что может навсегда повлиять на качество его жизни.
Один человек также может испытывать душевные страдания из-за причинения вреда другому человеку, например, потеря члена семьи в автокатастрофе, что приводит к иску о неправомерной смерти. Эмоциональное расстройство часто является результатом, когда человек становится свидетелем причинения вреда или ранения любимому человеку.
Как рассчитать ущерб от душевных страданий
Любая денежная компенсация морального вреда классифицируется как вид неэкономического ущерба. Экономический ущерб представляет собой денежные суммы, присуждаемые для компенсации фактических финансовых потерь, понесенных жертвой или ее семьей. К ним относятся такие статьи, как медицинские счета, потеря заработной платы и материальный ущерб.
Неэкономические убытки присуждаются за убытки, которые не являются явно экономическими, такие как боль и страдания, потеря товарищеских отношений, потеря репутации и душевные страдания. Не существует конкретной формулы для расчета денежной компенсации за неэкономические убытки.
Каждое государство подходит к этой проблеме по-своему.
Если иск о душевных страданиях, тем не менее, включает в себя требование о лечении симптома страданий, т.е. для депрессии или беспокойства, тогда можно было бы возместить стоимость лечения или заработную плату, потерянную из-за того, что жертва не могла работать.
В последние годы во многих штатах были приняты законы, ограничивающие размер неэкономического ущерба, который может получить истец. Опытный адвокат по телесным повреждениям будет знать закон штата, в котором проживает человек, и сможет рассчитать стоимость иска о моральных страданиях.
Как доказать душевные страдания
В большинстве гражданских дел истец должен доказать небрежность ответчика с помощью преобладания доказательств. Это означает, что халатность была более вероятной, чем нет. Это известно как стандарт доказывания. Это не та степень доказанности «вне разумного сомнения», которая применяется в уголовных делах. Однако, если истец не может справиться с этим бременем, он может не взыскать убытки.
Доказывание халатности ответчика является первым шагом в иске о возмещении морального вреда.
Доказательства крайнего характера небрежности ответчика или преднамеренного неправомерного поведения повышают вероятность успеха иска об эмоциональном расстройстве. Также установить наличие телесных повреждений помогают доказательства сильных и тяжелых страданий истца.
Следующие виды доказательств способствуют установлению тяжести душевных страданий:
- Лечение у врача: Если пострадавший обратился за лечением своего состояния к лицензированному врачу, доказательства лечения подкрепляют его заявление. Доказательствами могут служить медицинские записи о посещениях врача, записи о назначении и другие документы о вмешательстве медицинского работника;
- Продолжительность симптомов: чем дольше пострадавший страдает от симптомов душевных страданий, тем больше вероятность того, что суд сочтет состояние достаточно серьезным, чтобы оправдать присуждение компенсации за ущерб;
- Тяжесть симптомов: доказательство того, что симптомы были тяжелыми, будет способствовать удовлетворению иска о психических страданиях; и
- Физический вред: доказательство того, что имело место физическое проявление душевных страданий человека, делает заявление более убедительным; также, если пострадавшему от душевных мук причинен физический вред, утверждение о душевных муках усиливается.
Тяжесть душевных страданий наиболее эффективно проявляется, если они проявляются в виде поддающихся диагностике состояний, таких как депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство или острое беспокойство. Для подтверждения диагноза желательно иметь показания врача.
Человек, страдающий душевными страданиями, также должен вести дневник своих переживаний, записывая такую информацию, как: характер перенесенных симптомов, когда симптомы начались, как человек испытал симптомы, какое влияние они оказали на повседневную деятельность человека и что лечили, если таковое имелось.
В чем разница между психическим здоровьем и психическими страданиями?
Суды постановили, что душевные страдания отличаются от психического здоровья. Основные проблемы психического здоровья не могут быть использованы ответчиком в качестве доказательства в деле, в котором лицо утверждает, что душевные страдания являются частью их ущерба.
Однако, если истец, заявляющий о душевных страданиях, представит доказательства того, что он обращался за диагнозом и лечением к врачу, то ответчик вполне может получить доступ к прошлым медицинским записям истца.