Ван дер кольк: Бессел ван дер Колк — Новинки книг 2023 – скачать или читать онлайн — Центр социальной реабилитации инвалидов и детей-инвалидов Фрунзенского района Санкт-Петербурга

Содержание

«Тело помнит всё». Фрагмент книги психиатра Бессела ван дер Колка – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Издательство «Бомбора» представляет книгу Бессела ван дер Колка «Тело помнит всё: какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть» (перевод Ивана Чорного).

Все мы сталкивались с физическими травмами и имеем о них представление. А что мы знаем о психологических? Ведь, как бы банально это ни звучало, зачастую моральная травма накладывает бóльший отпечаток на нашу жизнь, чем рана на теле. Порез быстро затянется, перелом срастется, а как проявит себя психологическая травма в сознательном возрасте, каким образом она способна помешать нормальной жизни и что с этим можно сделать?

Доктор Бессел ван дер Колк, один из самых известных в мире специалистов по травме, провел более 30 лет, изучая посттравматическое стрессовое расстройство. Объединяя все исследования в области травмы, свой опыт и истории пациентов, в этой книге он объясняет, как травма буквально меняет тело и мозг, лишая переживших ее нормальной жизни, близких отношений и самоконтроля. Но есть и хорошие новости: автор расскажет, как мы можем помочь себе и своим близким в этой ситуации. Исследуя различные возможности исцеления — от медитации, йоги и спорта до занятий в театральных кружках, — доктор Бессел предлагает новые пути к выздоровлению, активируя естественную нейропластичность мозга. Тем самым доктор дарит надежду на выздоровление и полноценную жизнь тем, кто столкнулся с травмой.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

Связи между мозгом и телом

В жизни главное ритм. Мы вибрируем, наши сердца перекачивают кровь. Мы — ритм-машины, вот кто мы такие.
Микки Харт

Ближе к концу своей карьеры, в 1872 году, Чарльз Дарвин опубликовал книгу «Выражение эмоций у человека и животных». Вплоть до недавнего времени большая часть научных обсуждений теорий Дарвина была сосредоточена вокруг его «Происхождения видов» (1859) и «Происхождения человека» (1871). Тем не менее книга «Выражение эмоций» оказалась невероятным исследованием основ эмоциональной жизни, наполненным наблюдениями и случаями, почерпнутыми за десятилетия изучения вопроса, а также личными историями Дарвина про своих детей и домашних животных. Кроме того, книга примечательна своими иллюстрациями — это была одна из первых книг, в которую были включены фотографии (фотография была всё еще относительно новой технологией, и Дарвин, подобно большинству ученых, хотел использовать для изложения своих мыслей самые передовые достижения науки). Книга до сих пор выпускается, последнее издание снабжено потрясающим вступлением и комментариями Пола Экмана — современного первопроходца науки об эмоциях.

Дарвин начинает свои рассуждения, отметив сходство физического строения среди всех млекопитающих, включая человека — легкие, почки, мозг, органы пищеварения и половые органы, необходимые для поддержания и продолжения жизни. Хотя многие современные ученые и обвинили бы его в антропоморфизме[1], Дарвин проявляет солидарность с любителями животных, заявляя: «Человек и высшие животные <…> [также] имеют общие инстинкты. У всех одни и те же чувства, интуиция, ощущения, увлечения, привязанности и эмоции, причем даже такие сложные, как ревность, подозрительность, подражание, благодарность и великодушие». Он отмечает, что у нас, людей, наблюдаются некоторые физические проявления тех же животных эмоций. Такие реакции, как вставшие от испуга дыбом волосы или озлобленный оскал вышедшего из себя человека, являются, по сути, пережитками длительного эволюционного процесса.

«Не краешек ли верхнего клыка обнажается у него со стороны лица, обращенной к этому человеку?» — Чарльз Дарвин, 1872

С точки зрения Дарвина, эмоции млекопитающих заложены глубоко в их биологии. Они являются незаменимым источником мотивации к действиям. Эмоции (от латинского слова emovere — «волновать») придают форму и направление всему, что мы делаем, и выражаются прежде всего посредством мышц лица и всего тела. Эти мимические и телесные движения передают другим информацию о нашем умонастроении и наших намерениях: злобные выражения и угрожающие позы предупреждают их, что лучше не лезть. Грусть притягивает заботу и внимание. Страх оповещает о беспомощности либо предупреждает об опасности.

Мы инстинктивно считываем происходящую между двумя людьми динамику, отталкиваясь от того, напряжены они или расслаблены, от их позы и интонации, мимики. Посмотрите фильм на языке, которого вы не знаете, и вы всё равно сможете догадаться о характере взаимоотношений между персонажами. Мы зачастую способны считывать подобным образом эмоции и других млекопитающих (обезьян, собак, лошадей).

Далее Дарвин замечает, что основным предназначением эмоций является призыв к движениям, которые вернут организму безопасность и физическое равновесие. Вот его слова о том, что сегодня мы бы окрестили ПТСР:

«Поведения, призванные помочь избежать опасности или уйти от нее, очевидно, появились в ходе эволюции, чтобы сделать каждый организм конкурентоспособным с точки зрения выживания. Вместе с тем слишком затянутые проявления подобных поведений ставят животное в невыгодное положение, так как для успешного продолжения вида требуется размножение, которое, в свою очередь, зависит от питания, наличия крова и половой активности — а всё это противоположно избеганию и спасению».

Другими словами, если организм застрял в режиме выживания, вся его энергия сфокусирована на борьбе с невидимыми врагами, из-за чего не остается места для кормления, заботы и любви. Для нас, людей, это означает, что пока разум защищается от мнимых нападений, наши близкие связи находятся под угрозой, равно как и наша способность воображать, планировать, играть, учиться и уделять внимание чужим потребностям.

Дарвин также написал о связях между мозгом и телом, которые мы продолжаем исследовать и по сей день. Сильные эмоции затрагивают не только разум, но также и кишечник с сердцем: «Сердце, кишечник и мозг тесно взаимодействуют между собой посредством «легочно-желудочного» нерва — важнейшего нерва, участвующего в выражении эмоций и управлении ими как у животных, так и у людей. Когда разум сильно взволнован, это мгновенно отражается на состоянии внутренностей; таким образом, при волнении происходит множество действий и противодействий между этими двумя самыми важными органами тела».

Впервые наткнувшись на этот абзац, я стал перечитывать его с растущим волнением. Конечно же: «разбитое сердце», «внутри всё перевернулось» — не просто же так мы описываем подобным образом наши самые сокрушительные эмоции. Пока мы осознаем свои эмоции в первую очередь головой, мы можем более-менее сохранять контроль, однако ощущение, словно у нас оборвалось что-то в груди или же будто кто-то ударил нам под дых, невыносимы. Мы готовы на всё, чтобы прекратить эти ужасные внутренние ощущения — отчаянно цепляться за другого человека, до потери чувств накачиваться спиртным или наркотиками либо резать себя бритвой, чтобы заменить неконтролируемые эмоции реальными ощущениями. Сколько психических проблем, от наркозависимости до склонности к самоистязанию, начинаются с попыток справиться с невыносимой физической болью наших эмоций? Если Дарвин был прав, то для решения проблемы необходимо найти способы помочь людям изменить внутренний сенсорный ландшафт их тела.

Вплоть до недавнего времени западная медицина по большей части игнорировала это двустороннее взаимодействие между разумом и телом, даже несмотря на то, что оно издавна занимало центральное место в традиционных целительных практиках во многих других уголках мира, в особенности в Индии и Китае. Сегодня оно начинает преобразовывать наше понимание психологической травмы и ее лечения.

Окно в нервной системе

Все мелкие признаки, которые мы инстинктивно считываем во время разговора — подергивания мышц и напряжение в лице другого человека, движения глаз и расширение зрачков, высота голоса и скорость речи, равно как и наши собственные внутренние ритмичные движения — выделение и сглатывание слюны, дыхание, сердцебиение, — связаны между собой единой регулирующей системой. Все они являются результатом синхронной работы двух отделов вегетативной нервной системы (ВНС): симпатического, который выступает в роли ускорителя организма, и парасимпатического, тормозящего его работу. Это те самые противоположные друг другу механизмы, про которые и говорил Дарвин, и своей совместной работой они играют важнейшую роль в распределении энергии в организме: первый помогает ее расходовать, а второй — сохранять.

Симпатическая нервная система (СНС) ответственна за возбуждение, включая и реакцию «бей или беги» («Поведения, призванные избежать опасности или уйти от нее», как ее называл Дарвин). Почти две тысячи лет назад римский врач Гален назвал ее «симпатической», так как заметил ее связь с эмоциями (sym pathos). СНС направляет кровь в мышцы для молниеносных действий, в том числе за счет активации адреналиновых желез, выбрасывающих в кровь адреналин, который ускоряет сердцебиение и повышает кровяное давление.

Вторым отделом ВНС является парасимпатическая («против эмоций») нервная система (ПНС), которая стимулирует функции самосохранения, такие как пищеварение и заживление ран. Она провоцирует выделение ацетилхолина, чтобы притормозить возбуждение, замедляя сердцебиение, расслабляя мышцы и нормализуя дыхание. Как заметил Дарвин, «питание, наличие крова и половая активность» зависят от ПНС.

Существует простой способ ощутить эти две системы в действии. Каждый раз, делая глубокий вдох, вы активируете СНС. Получаемый в результате всплеск адреналина ускоряет сердце — вот почему перед началом соревнования многие спортсмены делают несколько отрывистых и глубоких вдохов. Выдыхая же воздух, мы активируем ПНС, которая замедляет сердце. Если вы запишитесь на занятия по йоге или медитации, то наш инструктор наверняка будет призывать вас уделять особое внимание моменту выдыхания воздуха, так как глубокие, длительные выдохи помогают успокоиться. В процессе дыхания мы непрерывно ускоряем и замедляем сердце, из-за чего интервал между двумя последовательными ударами сердца постоянно меняется. Так называемая вариабельность сердечного ритма (ВСР) является отличным показателем гибкости этой системы, и хорошая ВСР — чем больше разброс, тем лучше, — является признаком того, что ускоритель и тормоз вашей системы возбуждения работают правильно и сбалансированно. Появление прибора для измерения ВСР стало для нас настоящим прорывом, и в шестнадцатой главе я расскажу, как можно использовать ВСР в лечении ПТСР.

Нейронный любовный код

В 1994 году Стивен Порджес, который работал исследователем в Институте Мериленда, когда мы начали использовать ВСР, а ныне работает в Университете Северной Каролины, выдвинул так называемую Поливагальную теорию на основе наблюдений Дарвина с добавлением совершенных за прошедшие со времен тех первых наработок сто сорок лет научных открытий. (Термин «поливагальная» указывает на наличие нескольких ветвей блуждающего нерва (nervus vagus) — того самого «легочно-желудочного нерва», про который говорил Дарвин, — он связывает между собой различные органы, включая мозг, сердце, легкие, желудок и кишечник.) Поливагальная теория позволила нам гораздо детальнее разобраться в биологии безопасности и угрозы, основанной на едва уловимой взаимосвязи между внутренними ощущениями нашего собственного тела с лицами и голосами людей вокруг нас. Она объяснила, почему доброе лицо или ласковый голос способны кардинально изменить наше самочувствие. Благодаря ей стало понятно, почему мы испытываем спокойствие и чувство защищенности, когда знаем, что нас видят и слышат важные в нашей жизни люди, и почему, наоборот, когда нас игнорируют, мы можем впасть в ярость или прийти в психический упадок. Она помогла нам понять, почему целенаправленная синхронность с другим человеком способна выводить нас из состояния дезорганизации и страха.

Одним словом, теория Порджеса заставила нас выйти за рамки реакции «бей или беги» и осознать, что в центре проблемы психологической травмы лежат социальные отношения. Она также предложила новые подходы в лечении, в основе которых лежит укрепление системы организма, регулирующей возбуждение.

Мы все невероятно чувствительны к малейшим эмоциональным изменениям среди окружающих людей (и животных). Мельчайшее изменение напряжения надбровной дуги, морщинок вокруг глаз, изгиба губ, а также угла наклона шеи мгновенно дают нам понять, насколько другим людям комфортно, страшно, спокойно или неприятно. Наши зеркальные нейроны улавливают их внутренние ощущения, и наше собственное тело изнутри подстраивается ко всему, что мы замечаем.

Так мышцы нашего собственного лица дают другим понять, насколько мы спокойны или взволнованны, медленно или быстро бьется наше сердце, а также готовы ли мы их ударить или убежать. Когда мы получаем от другого человека сигнал «тебе рядом со мной ничего не угрожает», мы расслабляемся. Если нам повезло в наших отношениях, то мы также ощущаем поддержку, прилив сил и умиротворение, когда смотрим друг другу в лицо и глаза.

Наша культура учит нас ценить индивидуальность, однако на более глубоком уровне мы живем далеко не как отдельные организмы. Наш мозг построен так, чтобы помогать нам быть членом группы. Мы остаемся частью группы, даже когда находимся наедине с собой — слушаем музыку (созданную другими людьми), смотрим баскетбольную игру по телевизору (наши собственные мышцы напрягаются, когда мы наблюдаем за бегающими и прыгающими игроками) или составляем отчет для завтрашнего совещания на работе (предчувствуя реакцию начальника). Большая часть нашей энергии тратится на взаимодействие с окружающими.

Если выйти за рамки конкретных симптомов, определяемых официальным психиатрическим диагнозом, мы обнаружим, что практически все психические недуги связаны либо с трудностями в построении жизнеспособных и приносящих удовлетворение отношений, либо с проблемами контроля возбуждения.

В этом случае люди регулярно выходят из себя, закрываются, слишком сильно волнуются либо страдают от дезорганизации личности[2]. Чаще всего имеет место и то, и другое. Традиционный упор медицины на поиск подходящего лекарства для лечения конкретного «расстройства» отвлекает нас от осознания того, как наши проблемы мешают нам нормально функционировать в группе.

Безопасность и взаимность

Несколько лет назад я слышал, как Джером Каган, выдающийся заслуженный профессор (здесь заслуженный профессор — звание. — Прим. пер.) детской психологии в Гарварде, сказал далай-ламе, что на каждое проявление жестокости в этом мире приходятся сотни небольших проявлений доброты и взаимопомощи. Его заключение: «Все-таки будущее нашего вида, пожалуй, в великодушии, а не злобе». Способность чувствовать себя в безопасности среди других людей является, пожалуй, важнейшей составляющей психического здоровья; крепкие и надежные связи лежат в основе осмысленной и приносящей удовольствие жизни. Многочисленные исследования реакций на катастрофы по всему миру показали, что социальная поддержка — самая надежная защита от того, чтобы оказаться в плену стресса и психологической травмы.

Социальная поддержка — это не то же самое, что просто находиться рядом с другими людьми. Важнейшим элементом является взаимность: человека должны по-настоящему слышать и видеть окружающие его люди, ему нужно чувствовать, что для него есть место в чьей-то голове, в чьем-то сердце. Чтобы мы могли быть спокойны, исцеляться и расти на уровне физиологии, нам необходимо внутреннее чувство защищенности. Ни один врач не выпишет рецепт для дружбы и любви: это сложные качества, которые зарабатываются потом и кровью. Не нужно иметь в прошлом психологическую травму, чтобы почувствовать стеснение и даже панику, оказавшись на вечеринке, полной незнакомцев, — травма же способна превратить весь окружающий мир в сборище чужаков.

Многие травмированные люди систематически сталкиваются с потерей синхронизации с окружающими. Кто-то находит утешение в группах, где у них есть возможность снова и снова возвращаться к воспоминаниям о войне, насилии или пытках вместе с другими людьми с похожим прошлым. Фокусируясь на общей травме и на статусе жертвы, они борются со своим чувством одиночества, однако ценой этому, как правило, становится отказ от собственной индивидуальности: чтобы быть членом группы, нужно соответствовать принятому в ней уставу.

Когда человек ограничивает себя узкоспециализированной группой жертв, то взгляды других людей начинают восприниматься в лучшем случае малозначимыми, в худшем — опасными, что в итоге лишь еще больше усиливает изоляцию. Уличные банды, радикальные политические партии и религиозные культы, может, и приносят утешение, однако они редко когда поощряют психическую гибкость, необходимую для того, чтобы быть полностью открытым ко всему, что готова предложить жизнь, и таким образом неспособны освободить своих членов от их травм. Эффективные люди способны принимать индивидуальные различия и видеть человека в других.

За последние два десятилетия общепризнанным фактом является то, что взрослым и детям, которые слишком застенчивы или замкнуты в общении с другими людьми, может помочь общение с животными. Куда проще проводить время с собаками, лошадьми и даже дельфинами, они способны обеспечить необходимое чувство защищенности. В настоящее время собаки и лошади особенно активно используются для лечения некоторых групп переживших психологическую травму пациентов.

Три уровня защищенности

После пережитой психологической травмы нервная система меняется — мир воспринимается искаженно, восприятие опасности и защищенности смещается. Порджес ввел термин «нейроцепция» (как «перцепция» — восприятие. — Прим. пер.), чтобы обозначить способность оценивать относительный уровень безопасности в той или иной ситуации. Когда мы пытаемся помочь людям с неисправной нейроцепцией, самая большая проблема заключается в поиске способов перезагрузки их психики, чтобы их собственные механизмы выживания перестали работать против них. Для этого нужно помочь им научиться адекватно реагировать на опасность, а также — что еще более важно — возродить способность чувствовать себя защищенным, расслабленным и кому-то нужным.

Я подробно опрашивал и лечил шесть человек, переживших авиакатастрофу. Двое сообщили, что во время происшествия потеряли сознание; хотя они и не получили физических повреждений, их психика дала сбой. Двое начали паниковать и оставались в состоянии повышенного волнения еще долго в ходе лечения. Еще двое сохраняли спокойствие и всячески помогали эвакуировать остальных пассажиров из горящего самолета. Похожий диапазон реакций я наблюдал и среди жертв изнасилований, автомобильных аварий и пыток. В предыдущей главе мы рассмотрели кардинально отличающиеся реакции Стена и Уте, когда они заново переживали трагедию на шоссе, во время которой находились на соседних сиденьях. От чего же зависит выбор: будет ли человек вести себя сосредоточенно, отключится или впадет в панику?

Теория Порджеса дала ответ на этот вопрос: автономная нервная система управляет тремя фундаментальными состояниями. Оценка уровня безопасности определяет, какая именно из них будет активирована в отдельно взятый момент времени.

Каждый раз, ощущая угрозу, мы инстинктивно обращаемся к первому уровню: социальному взаимодействию. Мы зовем на помощь, просим поддержки и утешения у окружающих. Если же на помощь никто не приходит либо же нам угрожает непосредственная опасность, организм прибегает к более примитивному механизму выживания — реакции «бей или беги». Мы либо даем нападающему отпор, либо убегаем в безопасное место. Если же и это не срабатывает, мы впадаем в оцепенение.

Это происходит, если мы не можем убежать, так как нас держат или же мы застряли — организм отключается, чтобы защититься, сводя энергозатраты к минимуму. Тут-то в дело и вступает наш разветвленный блуждающий нерв. Я вкратце опишу его анатомическое строение, так как оно играет важнейшую роль в понимании того, как люди справляются с психологической травмой. Система социального взаимодействия полагается на нервы, берущие свое начало в регулирующих центрах ствола мозга, прежде всего на блуждающий нерв — также известный как десятый черепной нерв — и соседние с ним нервы, активирующие мышцы лица, горла, среднего уха и голосового аппарата, или гортани. Когда всем заправляет «вентральный вагальный комплекс» (ВВК), мы улыбаемся в ответ на улыбки окружающих, киваем в знак согласия и хмуримся, когда друзья рассказывают о своих неприятностях. Активный ВВК также отправляет сигналы вниз к сердцу и легким, замедляя сердцебиение и делая дыхание более глубоким. Как результат, мы чувствуем себя спокойными, расслабленными, сосредоточенными либо приятно возбужденными.

Разветвленный блуждающий нерв. Блуждающий нерв (который Дарвин называл легочно-желудочным нервом) улавливает ощущения, описываемые как «разбитое сердце» и «внутри всё оборвалось». Когда человек расстраивается, у него пересыхает горло, голос становится напряженным, пульс подскакивает, а дыхание становится частым и поверхностным.

Любая угроза нашей безопасности или нашим социальным связям провоцирует изменения на участках, иннервированных ВВК. Когда происходит какая-то стрессовая ситуация, мы автоматически подаем сигнал о своем расстройстве через выражение лица и интонацию голоса — эти изменения призывают других прийти нам на помощь. Если же никто на наш зов о помощи не откликается, а угроза нарастает, то в дело вступает более древний (с эволюционной точки зрения. — Прим. пер.) лимбический мозг. Бразды правления берет симпатическая нервная система, стимулируя мышцы, сердце и легкие, чтобы драться или бежать. Мы начинаем говорить быстрее, наш голос становится более пронзительным, а сердце начинает колотиться. Находящаяся в комнате собака при этом оживится и зарычит, так как учует работу наших потовых желез.

Три реакции на угрозу.
1. Система социального взаимодействия: встревоженная обезьяна посылает сигналы об опасности и призывы о помощи. ВВК.
2. Реакция «бей или беги»: оскал, лицо выражает злость и ужас. СНС.
3. Паралич: Тело посылает сигналы о поражении и ретируется.

Наконец, если пути к спасению отрезаны и мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить неизбежное, в нашем организме активируется аварийная система последней инстанции: дорсальный вагальный комплекс (ДВК). Эта система посылает сигналы находящимся под диафрагмой желудку, почкам и кишечнику, провоцируя резкое падение уровня обмена веществ по всему телу. Пульс стремительно падает (мы чувствуем, как у нас «оборвалось» сердце), мы не можем дышать, а наш кишечник перестает работать или опорожняется (мы буквально «обделываемся» от страха). В этот момент мы отключаемся и впадаем в оцепенение, застывая от ужаса.

[1] Перенесение человеческого образа и его свойств на неодушевленные предметы, на одушевленных существ, на явления и силы природы, на сверхъестественных существ, на абстрактные понятия и др. — Прим. пер.

[2] Дезорганизация личности — состояние, при котором индивид не может эффективно функционировать из-за внутреннего замешательства, возникающего вследствие того, что он принимает противоречащие друг другу стандарты поведения, противоречивые роли, социальные нормы и проявляет лояльность по отношению к разным группам. — Прим. пер.

Про книгу Бессела ван дер Колка «Тело помнит все». Психологическая травма в жизни человека и техники ее преодоления / Хабр

Книга, которая попала мне в самое сердечко: когда видно, насколько глубоко автор погружён в тему, как горит ей, и как изучает её со всевозможных сторон, не ограничивая себя какими-либо искусственными рамками.

Новый подход? Давай проведём исследование! Эффективность подтвердилась? Добавляем в инструментарий! А вот тут ещё смотрите какой случай был! А вот почему в этом случае этот метод неэффективен (экскурс в нейробиологию и двойные слепые плацебоконтролируемые исследования).

Очень нравится и близок мне подход, когда автор собирает максимально полную картину, для более глубокого и цельного понимания проблемы. Например, то, как он постепенно выходит на связь психики и тела, рассказывает, как они поняли, что травма там тоже отпечатывается, и как с этим можно работать. Подчёркивает связи между мозгом, телом, самоосознанием. Как на этом фундаменте происходит сборка самоощущения человека и его травмы, и как проходит процесс последующего исцеления и восстановления целостности.

Иногда возникало ощущение, будто я читаю три книги одновременно:

История становления и формирования различных подходов к лечению последствий психологической травмы. Какие в каких случаях работают, и как это придумывали и проверяли. И какие в связи с историческими особенностями есть сейчас проблемы в этой сфере.
Учебник по нейробиологии травмы.
Сборник случаев по работе с травмой из психотерапевтической практики автора.

Мысли по ходу прочтения

Трудности диагностики посттравматики

Часто врачи ставят диагноз, опираясь на очевидные симптомы, «не видят леса за деревьями». Например, лечат посттравматических пациентов от депрессии, биполярного расстройства или СДВГ. Работают со следствием, а не с причиной. Автор приводит примеры, когда, как и почему вследствие травмы могут проявляться эти симптомы, и как против них не работает «стандартный протокол лечения».

И сложность здесь не только в том, что пациенты не помнят случаев насилия в детстве (но при этом проявляют кучу различных симптомов, защит и отыгрывают сценарии насилия), но и в том, что многое и не расценивается как травма.

Например, невнимание к потребностям ребёнка, пренебрежение, отсутствие контакта и безусловной любви со стороны родителя или значимого взрослого порождает внутри пустоту, которая мешает человеку принять себя таким, какой он есть. Любить себя. И вообще для начала понять, кто он есть. Нарушает навык формирования внимания к своим потребностям. То есть, после такого опыта сложно распознавать свои потребности и заботиться о себе достаточно, чтобы не болеть и не выгорать, например. Например, можно легко пропустить момент, когда устал, и накопить таких моментов достаточно, чтобы свалиться в один прекрасный момент с переутомлением.

Эту пустоту люди пытаются закрыть любовью окружающих, которую чуть ли не зубами выгрызают (при этом это бесполезно, — снаружи эту пустоту невозможно наполнить, пока не закрыта дыра внутри). А также наркотиками, алкоголем, перееданием, сексом, сериалами, и другими вариантами «обезболивающих». А врачи продолжают кормить их таблетками, чтобы заглушить симптомы.

ДПДГ

Очень интересно, много и подробно автор рассказывает про ДПДГ — быстрый и эффективный метод проработки травматических воспоминаний. Приводит примеры из практики и описывает исследования. К сожалению, сама я этот метод на себе не пробовала. Но, после прочтения ощутила твёрдое намерение попробовать, а затем и обучиться, чтобы добавить этот инструмент в свой «терапевтический тулбокс».

Телесные практики

Много внимания автор уделяет телесным практикам: массаж, йога, медитации, дыхание. Делает акцент на работе с телом, настаивает на том, что это ускоряет и облегчает процесс исцеления от травмы, приводит много примеров и исследований.

Субличности и работа с ними в рамках терапии травмы

Внутренние противоречия и конфликты порождаются тем, что личность человека неоднородна, и состоит из частей-подсистем, как и его тело. Это следствие нормального психического развития, взросления, накопления различного опыта. Разные части отвечают за разные функции, которые так или иначе влияют на выживание и адаптацию к внешним и внутренним условиям.

Внутреннее разделение личности (self) на части острее ощущается впоследствии травмы. Раньше это называлось «расстройство множественной личности», затем уточнилось до «диссоциативного расстройства идентичности», когда части личности вступают в конфликт, отрабатывая каждая свои защитные сценарии.

Автор приводит много примеров такой работы, с частями self в рамках применения метода IFS терапии (внутренние семейные системы (ВСС)).

Интуитивно я догадывалась, что работа с внутренней семейной системой является важной частью на пути исцеления от травмы и к восстановлению целостности.

Мой опыт применения методов из книги

Книга помогла мне понять, почему я так чётко ощущаю части своей личности — это моя пост-травматика. И это хорошо, потому что я на своём опыте за пару лет прошла путь от диссоциации к тому, чтобы они там все подружились и работали в команде-семье. Поэтому мне глубоко понятно, о чём пишет автор, когда описывает IFS терапию (внутренние семейные системы (ВСС)).

Это не единственный метод, который я применяла, пока занималась терапией собственной посттравматики. Пробовала вообще всё, до чего могла дотянуться, и что было любопытно попробовать:

Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) (понравилось, сработало, периодически использую, как инструмент для перестройки отношения к ситуации, или для работы с триггерами)
Экспозиционная терапия (использую интуитивно ещё с детства, как оказалось. Последний пример — караоке, как метод работы со страхом публичности, отвержения, и, заодно, дыхательная гимнастика и проорательная разрядка).
Различные методы эмоциональной саморегуляции, завязанные на дыхании и медитациях.
Йога. (Здесь и дыхание, и контакт с телесными ощущениями более глубокий).
Другие телесные практики: массаж, экстатик, хоровое пение, и другие.

Помимо методов, явно упомянутых в книге, ещё пробовала:

Гештальт-терапия (люблю гештальт-подход с его творческим подходом к работе с целостностью клиента. Ни разу не пожалела, что пошла учиться именно ему. Он мне ближе всех, как сочетание философии, творчества, гуманизма, и практичности. Что с тобой происходит здесь и сейчас? Как это ощущается в теле? Как это можно исследовать? Что ты хотел(-а) бы с этим сделать? И прочее интересное).
Экзистенциальная психотерапия (не зашло. Видимо, не повезло с терапевтом. Скорее всего потом ещё попробую. Потому как сама суть про осознанность и ответственность за выбор мне нравится. Но слишком много «головы». Не хватает контакта с телом, «заземления»)
Эмоционально-образная терапия (не понравилось. Так как у меня в целом не очень плотный контакт со своими эмоциями, а тут ещё образы какие-то генерить надо, слишком игровое и какое-то по моим ощущениям полумагическое. У меня такое вызывает слишком много сопротивления, поэтому в другой раз вряд ли выберу этот подход)
Расстановки (вообще не понравилось, показалось слишком эзотеричным. Как будто какой-то извращённый и омагиченный вариант психодрамы. Это моё личное субъективное мнение. Для кого-то это может быть супер-метод и мега-эффективно.).

Все их привожу здесь для иллюстрации того, как много разных методов могут быть использованы для одного и того же.

Польза книги для специалистов, работающих с травмой

Как относительно недавно начавший практику гештальт-терапевт, я могу точно сказать, что эта книга однозначно полезна и необходима к прочтению. Кто-то даже рекомендует её как настольную книгу. И да, тут я тоже согласна. Мне уже хочется перечитать её ещё раз, и наделать там ещё одну кучу заметок и закладок вдобавок к тем, которые сделала, пока читала первый раз.

Одна из наиболее понравившихся вещей, которая мне очень близка: индивидуальный подход. Поиск рабочего инструмента под клиента, а не зацикливание на чём-то одном, что не даёт хоть какого-то результата. Терапия — это работа на возврат благополучия клиента, его гармонии с собой. На поиск его собственного счастья, и на излечение от боли. И здесь не может быть формальных ограничений. Задача терапевта — следить, чтобы это всё оставалось в здоровых рамках, а не превращалось в очередную зависимость или подмену в причинно-следственной связи.

Также книга полезна как обзор большого количества методов работы с травмой. Что помогает расширить инструментарий терапевта, структурировать его знания по теме. Возможно, познакомиться с каким-то незнакомым, но любопытным методом.

Автор помогает взглянуть и на собственную травматику, и, возможно, скорректировать методику собственной терапии. Ведь тащить свои баги в сессию с клиентом — не очень профессионально. Плюс, проработка собственных багов расширяет горизонты в помощи клиентам. Работать инструментами, опробованными на собственной шкуре, намного удобнее, чем освоенными лишь в теории. На этом в книге не раз сделан акцент.

Вывод, рекомендации

Однозначно рекомендую к прочтению. Как специалистам, так и тем, кому интересно, как психологическая травма работает на уровне психики и тела, какие методы есть по работе с ней, как эти методы складывались, в исторической перспективе, и какие актуальны не сегодняшний день. Нейробиология процесса возникновения и терапии психологической травмы.

Книга — объёмная и глубокая. С разных сторон подходит к анализу и обзору решений проблемы. Обильно сдобрена историями из практики. Внимание! Истории травм и насилия даны без купюр, поэтому тем, кого подобное триггерит, лучше отнестись с осторожностью.

Напомнила мне книгу Р. Сапольски «Психология стресса» (Why Zebras Don’t Get Ulcers), про которую я всё никак не соберусь написать подобный обзор.

Список ссылок и отсылок

Диссоциативное расстройство идентичности

Майкл Газзанига (исследования по изучению синдрома «расщеплённого мозга»)

IFS-терапия (Ричард Шварц)

Блуждающий нерв

Автор самых продаваемых исследований травм | Бессель ван дер Колк, доктор медицины.

Понимание и исцеление от травмы

Исследования в области неврологии показывают, что единственный способ изменить то, как мы себя чувствуем, — это осознать свой внутренний опыт и научиться дружить с тем, что происходит внутри нас самих.

Тело ведет счет

Опубликовано на 38 языках

Способность чувствовать себя в безопасности с другими людьми, вероятно, является самым важным аспектом психического здоровья; безопасные связи имеют основополагающее значение для осмысленной и приносящей удовлетворение жизни.

Узнать больше
→

Заказать сейчас
→

←
→

Бессель ван дер Колк, доктор медицинских наук, посвятил свою профессиональную жизнь изучению того, как дети и взрослые адаптируются к травмирующему опыту. Он переводит новые результаты исследований в области неврологии и привязанности для разработки и изучения ряда эффективных методов лечения травматического стресса и травм развития у детей и взрослых.

Зарегистрироваться
→

Фонд исследования травм
→

Смотреть видео
→

Интеграция терапии с наукой

За последние 3 десятилетия мы узнали огромное количество информации о функциях мозга и системах межличностной привязанности. Это новое знание не всегда систематически применялось, чтобы помочь травмированным детям и взрослым исцелиться от травмы. Работа доктора ван дер Колка сосредоточена на интеграции терапии с наукой.

Доктор ван дер Колк опубликовал более 150 рецензируемых статей, посвященных нейровизуализации, членовредительству, памяти, нейробиоуправлению, травмам развития, йоге и театру, а также EMDR.

Узнать больше
→

Терапия посттравматического стрессового расстройства с помощью МДМА

ТРЕБУЮТСЯ ДОБРОВОЛЬЦЫ
Если вы или пациенты, с которыми вы работаете, страдаете от умеренного до тяжелого посттравматического стрессового расстройства и вам может помочь терапия посттравматического стресса с помощью МДМА, рассмотрите возможность добровольного участия в нашем исследовании.

СТАНЬТЕ СЕРТИФИЦИРОВАННЫМ ТЕРАПЕВТОМ, ПРИМЕНЯЮЩИМ МДМА
MAPS запускает 14-недельную онлайн-программу обучения, чтобы помочь практикующим врачам пройти сертификацию по терапии с применением МДМА. Нажмите на ссылку ниже, чтобы узнать больше.

Узнать больше
→

Шоу Эзры Кляйна

Этот разговор изменит ваше представление о травме

«В этом разговоре много всего. Мы обсуждаем пережитый опыт травмы, отношения между разумом и телом, различия между нашим «переживанием» и «автобиографические» личности, почему ван дер Колк считает человеческий язык одновременно «чудом» и «тиранией», нетрадиционные методы лечения травм от EMDR и йоги до психоделиков и театра, как общества могут справляться с коллективными травмами, такими как 9/11 и Covid-19, недостатки американского «посталкогольного» подхода к преодолению психических страданий, как ориентироваться в часто сложных отношениях с травмированными людьми, которых мы знаем и любим, и многое другое».

Теперь слушай
→

— The Body ведет счет

Предстоящие события

01 — 08
май 2023 г.

Лекция о психическом здоровье Бесселя ван дер Колка с Great Minds (EBS) Национальная сеть общественного телевидения Южной Кореи

Зарегистрироваться сейчас →

17 — 20
май 2023 г.

TRF: 34-я ежегодная конференция по травмам

Зарегистрироваться сейчас →

19 — 23
июнь 2023 г.

Психоделическая наука 2023 — Примите участие в прорыве

Зарегистрироваться сейчас →

Просмотреть все события

Бессель ван дер Колк на…

Йога

Преодоление травмы с помощью йоги

Центр йоги здоровья Крипалу
Посмотреть видео →

ПТСР

Изучите признаки и симптомы посттравматического стресса

Большие мысли
Посмотреть видео →

Травма

Как травма сохраняется в теле

Проект «Быть»
Прослушать интервью →

Травма, доверие и триумф: психиатр Бессель ван дер Колк о том, как избавиться от глубочайшей боли | Психиатрия

Когда доктор Бессель ван дер Колк опубликовал книгу «Тело ведет счет» в 2014 году, она имела огромный успех среди любителей йоги. Это не эвфемизм для «богатых, незанятых людей», это просто люди, которые занимаются йогой. Определенные физические нагрузки делают с вашим мозгом что-то странное: старые воспоминания всплывают на поверхность, часто с новыми ощущениями или точками зрения; вы начинаете относиться к себе с большим состраданием. Это не имеет смысла, пока вы не прочитаете Ван дер Колка. После этого ничто никогда не имело большего смысла.

Его диссертация сосредоточена на травме: неотложная работа мозга после травматического события заключается в том, чтобы подавить его, забывая или обвиняя себя, чтобы избежать остракизма. Но тело не забывает; В результате происходят физиологические изменения, «перекалибровка системы сигнализации мозга, повышение уровня гормонов стресса, изменение в системе, которая отфильтровывает важную информацию от ненужной», как он говорит в своей книге. Напряжение накапливается в мышцах и не рассеивается. Это имеет глубокие разветвления для разговорной терапии и ее ограничений: рациональный ум не может выполнить ремонтную работу самостоятельно, поскольку эта часть вас притворяется, что она уже исправлена.

Реальность, конечно, такова, что из-за травмы вам трудно ладить с человеком. Тем не менее, это тщательное и сложное описание травмы и посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), а не поп-психология для обычного читателя, стремящегося прожить свою лучшую жизнь с помощью Бикрама. Итак, как вы объясняете его невероятную популярность? За семь лет, прошедших с момента публикации, он провел 147 недель в списке бестселлеров New York Times и был продан тиражом более полумиллиона копий только в Великобритании и почти 2 миллиона экземпляров по всему миру; На фоне общей травмы, вызванной пандемией, он стал популярнее, чем когда-либо, проведя весь июль этого года под номером 1 в списке бестселлеров документальной литературы в США. В социальных сетях это вездесущий психиатрический мем, источник вдохновляющих цитат и самоуничижительных шуток. (Если ваше тело ведет счет, то почему вы выглядите таким грубым?) Действительно ли травма так распространена? И чувствуют ли люди себя особенно травмированными сейчас?
Ван дер Колк разговаривает со мной по видеосвязи из Бостона, штат Массачусетс, где он живет последние 50 лет. У него до сих пор ярко выраженный, обнадеживающе психоаналитический западноевропейский акцент его родины — Нидерландов — хотя он получил свою первую степень в 60-х годах в Гавайском университете и с тех пор практикует в США. «Мы определяем «травму» как событие, выходящее за рамки обычного человеческого опыта», — говорит он. «По крайней мере треть пар во всем мире прибегают к физическому насилию. Количество детей, подвергшихся жестокому обращению и брошенных, просто ошеломляет. Домашнее насилие, потрясение. Изнасилования, потрясение. Психиатрия полностью занята обедом и просто не видит этого».
Его работа с людьми, страдающими посттравматическим стрессовым расстройством, началась примерно в то время, когда этот термин был определен, в 1978 году, в клинике для ветеранов в Бостоне, где он работал с мужчинами, воевавшими во Вьетнаме. Он уловил закономерности в их симптомах и проявлениях: либо тенденция накладывать свой травматический опыт на все, что их окружает, либо неспособность расшифровать то, что происходит вокруг них, и «очень мало промежуточного». Еще один образец, который он усвоил, был в его собственной профессии. Психиатры диагностировали у этих пациентов все, от алкоголизма до шизофрении, и упускали — почти не замечали — травму.
Солдат США во Вьетнаме… Ван дер Колк начал свою профессиональную карьеру, работая с воевавшими там людьми. Фотография: Bettmann/Bettmann Archive
Это стало делом всей его жизни, когда он учился в первую очередь у своих собственных пациентов. «У меня были регулярные переживания, и по сей день, когда пациент заставляет меня что-то осознать. Я думаю: «Я заплачу вам за эту сессию, потому что это важный урок. Вы не должны мне платить». Он также исследовал утерянные или дискредитированные работы о травмах с первых дней психоанализа: Пьер Жане, проницательно писавший в 1880-х годах, и реакцию британских психиатров на Первую мировую войну. «Есть очень хорошая литература [о контузиях] 19-го века.19 и 1920. Но затем последовал отпор, люди говорили: «Вы просто сборище трусов». Нападки на людей, которые были травмированы, были безжалостными — почти по сей день. Тебе нельзя говорить правду об ужасных вещах, которые люди делают друг с другом».
Он большой поклонник Джона Боулби, изобретателя теории привязанности. — На самом деле я его немного знал. Он не любил меня — он считал меня слишком импульсивной. Но я думал, что он был фантастическим. Большинство моих коллег не читали Боулби. В психиатрии люди мало говорят о привязанности». По словам Ван дер Колка, он всегда был аутсайдером в своей профессии, что маскирует родословную его репутации. Он был научным сотрудником в 1980-е издание престижного Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам.
В начале своей карьеры им двигало любопытство и практическое стремление узнать, что работает. Чем дальше он углублялся, тем важнее понимал, что эта работа с точки зрения частоты и воздействия травм на общество и личность. «Реальность, конечно, такова, что травма делает вас человеком, с которым трудно ладить. Потому что вы внезапно злитесь, вы внезапно отключаетесь или теряете сознание. Но еще труднее жить этой жизнью: не быть в состоянии доверять себе. И всегда есть это внутреннее давление, чтобы взять на себя ответственность и продолжать функционировать. Так что следующая часть — это глубокое чувство стыда за себя и свои реакции».
Было бы слишком просто сказать, что посттравматическое стрессовое расстройство подавляет любой потенциал творчества или успеха. «Поразительно, как часто люди находят в себе исключительный интеллект — исключительную креативность, — которая позволяет им двигаться дальше. Исаак Ньютон был одним из самых жестоких и брошенных детей… А потом он изобрел математику». Вопрос, я полагаю, в том, что еще он мог бы изобрести, если бы его травма была устранена. Ван дер Колк непреклонен; люди не должны оставаться ходячими ранеными. Никто не должен продолжать бросаться на одну и ту же кирпичную стену терапии и антидепрессантов, если они не работают.
Европейская и американская психиатрия одержимы анализом и фармацевтикой, что отчасти — особенно в США — связано с монетизацией, когда исследовательские гранты направляются в наиболее прибыльные и признанные области. Ван дер Колк прекрасно понимает, что неравенство является фактором нелеченного посттравматического стресса, и в целом не является большим поклонником капитализма. «Я не уверен, что падение Берлинской стены было лучшим событием, которое когда-либо случалось с нами», — гомически говорит он, но я улавливаю суть. Частью коммерческого императива в психиатрии было стремление найти одну вещь, которая работает для всех: фордистский заводской подход к мозгу, в результате которого миллионы были потрачены на выяснение, например, того, что лучше всего работает между лекарствами и разговорной терапией. или между одной терапией и другой.
Настойчивое утверждение Ван дер Колка о том, что никакое отдельное лечение вряд ли сработает в одиночку, и никакая комбинация не будет одинаковой для каждого пациента, само по себе достаточно бунтарское. Тем не менее, именно его увлеченность тем, что можно условно назвать «хиппи-вещами» — десенсибилизация и переработка движений глаз, йога, работа с телом (Фельденкрайз, краниосакральная терапия) и прикосновения — показывает, насколько он невозмутим в выходе за рамки классической психиатрии. . Его размышления о теле настолько лаконичны и просты: если тело хранит травму в своей мускулатуре, в своих гормональных путях, то именно тело нуждается в «переживаниях, которые глубоко и внутренне противоречат беспомощности, ярости или коллапсу, возникающим в результате травмы». «, как он пишет в своей книге.
Это не значит, что он полностью против фармацевтических препаратов, которые могут сыграть полезную роль в подавлении нежелательных реакций тревоги. Но гораздо больше его интересуют психоделики, которые набирают все больший интерес при лечении посттравматического стрессового расстройства и депрессии, а также страха смерти. Ван дер Колку еще предстоит понять, чем МДМА отличается от кетамина с психиатрической точки зрения, но он несколько раз пробовал оба препарата.
«Вы не можете говорить правду об ужасных вещах, которые люди делают друг с другом». Фотография: М. Скотт Брауэр/The Guardian
«Что-то меня всегда очень озадачивало. Я родился в 1943 году в Нидерландах. Очень много детей моего поколения умерло от голода, а я был очень болезненным ребенком, но я не чувствовал никаких следов этого больного ребенка», — говорит он. «В последний раз, когда я принимал МДМА, я испытал то, через что тогда прошел этот ребенок. Это было очень больно, на самом деле. Но главным эффектом было очень глубокое чувство сострадания к себе. Я так сильно любила того ребенка, которым я когда-то была, которому пришлось пройти через все эти болезни, которому было трудно дышать, который был голоден».
На следующий день, в 2017 году, в его профессиональной жизни случилась беда. Он основал травматологический центр в Бруклине, штат Массачусетс, в 1982 году, когда еще был младшим преподавателем Гарвардской медицинской школы, и превратил его в ведущее исследовательское, учебное и клиническое учреждение для посттравматического стрессового расстройства. В середине 2010-х, когда он писал «Тело ведет счет», он сделал шаг назад — за это время исполнительного директора Джозефа Спинаццола обвинили в жестоком обращении с сотрудницами и сняли со своего поста. Глава Института ресурсов правосудия, его головной организации, уволил Ван дер Колка. «Это был чисто циничный шаг, — говорит он. один предназначен для перекладывания вины. «Он пытался прицепить ко мне хвост этого осла».
К удовлетворению Ван дер Колка все было решено: вместе с ним в знак протеста ушли его ключевые сотрудники, и они основали новый фонд. Однако, поскольку это произошло в середине его исследования МДМА, он был «в этом очень открытом, сострадательном состоянии. Так что парень сказал: «Вы создали токсичную среду, и вы уволены». А я сказал: «Знаешь, это действительно не очень хорошая идея. Если вы это сделаете, вам будет слишком больно, и в конце концов вам может быть больнее, чем мне». Отдельно он мимоходом упоминает, что гораздо легче испытывать сострадание к своему супругу, если сострадание к себе. По словам Ван дер Колка, идея о том, что любовь к себе является необходимым условием для любви к другим, — столь популярная в мотивационных заявлениях в Instagram — имеет очень заслуживающие доверия и практические примеры. Тем не менее, он подал в суд на парня из Института ресурсов правосудия.
Коллективная травма сложная. Табу является основным компонентом посттравматического стрессового расстройства. Мозг прячет чувства только в том случае, если о них нельзя говорить из-за риска отчуждения от семьи (это особенно актуально для детей, подвергшихся жестокому обращению) или от общества (это то, что заставляет замолчать ветеранов). Крупные общие события — например, 11 сентября — которые не подавляются, которые на самом деле объединяют пострадавших, не оставляют одинаковых шрамов.
А пандемия? Он пожимает плечами: «Мне задают много вопросов по этому поводу, люди говорят о нашей коллективной травме, и мой ответ таков: для меня и большинства моих коллег пандемия не стала травмой. Наша дружба, наша карьера; они все в порядке. Если вы мать-одиночка, которой 18 лет и у вас нет дохода, о Боже. Если вы медсестра, которая в течение года имеет дело с людьми, которые задыхаются, то у вас травма». Часть серьезного отношения к травме состоит в том, чтобы не видеть ее там, где ее нет.
В каждом научном учреждении, в котором я работал, мой подход был отвергнут моими коллегами. резкий способ, которым он описывает первичность травмы и близорукость психиатрии вокруг нее: «Подождите, пока не сработает ответная реакция». Он все еще ждет. «У меня было очень мало отдачи. Я нахожу это странным. Потому что я знаю, как устроен академический мир, и в каждом академическом учреждении, в котором я работал, мои коллеги отвергали мой подход».
Может, это и не так уж и странно. В конце концов, психиатрия — это просто общество в белом халате, медицинский конец принуждения к нормам и отрицания реальности, которые в первую очередь заставляют людей подавлять свою травму.