alexxlab Федор Сологуб — Том 7. Стихотворения » Страница 30 » Онлайн книги всех жанров читать бесплатно
«Вчера в бессилие печали…»
Вчера в бессилие печали
Я был угрюмо погружён, –
Слова докучные звучали,
И чьи-то тяжкие шаги.
Из-за угла за мной следили
Глаза неутомимых жён,
За мной по улицам ходили
Неумолимые враги.
«Настроений мимолётных…»
Настроений мимолётных
Волны зыбкие бегут
И стремлений безотчётных
Пену мутную несут.
Сменой их нетерпеливой
Как душа утомлена!
Как тревогою ревнивой
О промчавшемся полна!
Лаской, негой, песней звучной,
О, волшебница любовь!
Задержи полёт докучный
Исчезающих часов.
Оборви рукою нежной
Ту связующую нить,
Что из сердца в мир безбрежный
Я, безумец, вздумал свить!
Отгони своим дыханьем
Звуки жизни, жизни сны,
И повей очарованьем
Расцветающей весны.
Очаруй мой дух унылый,
Утомлённый и больной,
Грёзой девственной и милой,
Небледнеющей мечтой.
«…Не рождена притворством…»
…Не рождена притворством
Больная песнь моей тоски:
Её жестокие тиски
Ни трудовым моим упорством,
Ни звонкой радостью весны
Не могут быть побеждены.
Её зародыши глубоки,
Её посеяли пороки,
И скорбь слезами облила,
И солнце правды беспощадной
Дарует жизни безотрадной
Довольно света и тепла.
«Цветы роняют вешний аромат…»
Цветы роняют вешний аромат,
Слова теряют смысл первоначальный,
Сменился юный пыл досадою печальной,
И песни прежние докучливо звучат, –
И лишь позор нагого преступленья
Заманчив, как всегда,
И сладко нам немое исступленье
Безумства и стыда.
«Полон дикими мечтами…»
Полон дикими мечтами,
Устремил я взоры в твердь,
Где лазурными очами
И блестящими лучами
Улыбается мне смерть.
Там прозрачно тучи тают,
Там покорно и мертво,
Там багряно умирают
Грёзы сердца моего.
На лицо моё упали
Беспощадные лучи,
Как могучий вопль печали,
Безотрадно горячи.
Укоризненно и строго
Ими смерть мне шлёт отказ:
«Жди, – не кончена дорога,
Не настал ещё твой час».
Вся горит и вся сверкает
Залитая солнцем твердь,
Где в пустой дали сияет
Утешительница-смерть.
«Сладко мечтается мне…»
Сладко мечтается мне,
Слабо мерцает лампада,
Тени скользят по стене.
Тихо мечтается мне
Тайная сердцу услада.
Рядом со мной ты опять, –
Я ль не отдамся отраде?
Сладко с тобой мне мечтать,
Сердце трепещет, – опять
Радость в потупленном взгляде.
«В пути безрадостном среди немой пустыни…»
В пути безрадостном среди немой пустыни
Предстала предо мной
Мечта порочная, принявши вид богини
Прекрасной и нагой.
Рукою нежной разливала
Из тонкого фиала
Куренья дымные она,
И серебристо обвивала
Её туманная волна.
И где она ногою голой
Касалася сухой земли,
Там грешные цветы толпой весёлой
Бесстыдные, пахучие цвели.
И предо мной склонившись, как рабыня,
Она меня к греху таинственно звала, –
И скучной стала мне житейская пустыня,
И жажда дел великих умерла.
«Нет, не любовь меня влекла…»
Нет, не любовь меня влекла,
Не жажда подвига томила, –
Мне наслаждения сулила
Царица радостного зла.
Окружена прозрачной дымкой
Порочных снов и злых страстей,
Она сошла к душе моей
Ожесточённой нелюдимкой,
И научила презирать
Людские скучные забавы,
И чары тайные вкушать,
Благоуханные отравы.
Восторгов тщетных, грёз ночных
Струи кипучие так сладки, –
Но в сердце копятся от них
Противно-горькие осадки.
«Мы поздно встретились. Весёлости чужда…»
Мы поздно встретились. Весёлости чужда
Моя душа, пропитанная ядом
Порочных дум, и чувств, и тайного стыда,
И жажды злых страстей с позором их и чадом.
Мы поздно встретились. Отрадные слова
Я позабыл давно, как детский сон неясный,
К душе коснувшейся едва,
К душе и суетной, и страстной.
Ты – юная, ты – резвая, – но ты
Смутишься пред моей томительною страстью.
Ты не поймёшь моей мучительной мечты,
К иному устремишься счастью.
«О смерть! Я – твой. Повсюду вижу…»
О смерть! Я – твой. Повсюду вижу
Одну тебя, – и ненавижу
Очарования земли.
Людские чужды мне восторги,
Сраженья, праздники и торги,
Весь этот шум в земной пыли.
Твоей сестры несправедливой,
Ничтожной жизни, робкой, лживой,
Отринул я издавна власть.
Не мне, обвеянному тайной
Твоей красы необычайной,
Не мне к ногам её упасть.
Не мне идти на пир блестящий,
Огнём надменным тяготящий
Мои дремотные глаза,
Когда на них уже упала,
Прозрачней чистого кристалла,
Твоя холодная слеза.
«Сад чародейных прохлад…»
Сад чародейных прохлад
ароматами сладкими дышит.
Звонко смеётся фонтан,
и серебряный веер колышет.
Зыблется тихо гамак,
призакрытый отрадною тенью.
Дева, качаясь, лежит,
убаюкана счастьем и ленью.
Прутья решётки стальной
над кремнистой дорогою блещут.
Пыльные вихри встают
и полуденной злобой трепещут.
К прочной решётке прильнул
и задумался юноша кроткий.
Грустен и труден твой путь
перед сомкнутой крепко решёткой.
«Багряный вечер в сердце воздвигал…»
Багряный вечер в сердце воздвигал
Алтарь кручины,
И флёром грусти тихо обвивал
Простор долины.
Стояли клёны в тяжком забытьи,
Цветы пестрели,
С травой шептались ясные ручьи,
Струясь без цели,
Над нивой, над рекой обрывки туч,
Скользя, бежали,
И золотил их коймы поздний луч
Зарёй печали.
«Уныло плавала луна…»
Уныло плавала луна
В волнах косматых облаков,
Рыдала шумная волна
У мрачных берегов,
Уныло ветер завывал,
Качая ветви гибких ив, –
На мягких крыльях сон летал,
Тревожен и пуглив.
«Васильки на полях ослезились росой…»
Васильки на полях ослезились росой, –
Васильки твоих глаз оросились слезой.
Пробежал ветерок по румяным цветам,
Пробежала улыбка по алым губам.
И улыбка, и слезы, – и смех, и печаль,
Миновавшей весны благодатная даль!
«Мы устали преследовать цели…»
Мы устали преследовать цели,
На работу затрачивать силы, –
Мы созрели
Для могилы.
Отдадимся могиле без спора,
Как малютки своей колыбели, –
Мы истлеем в ней скоро,
И без цели.
«О, царица моя! Кто же ты? Где же ты?…»
Читать онлайн «Полное собрание стихотворений», Федор Сологуб – Литрес, страница 2
«Стоит он, жаждой истомленный…»
Стоит он, жаждой истомленный,
Изголодавшийся, больной,
Под виноградною лозой,
В ручей по пояс погруженный,
И простирает руки он
К созревшим гроздьям виноградным, —
Но богом мстящим, беспощадным
Навек начертан их закон:
Бегут они от рук Тантала,
И выпрямляется лоза,
И свет небес, как блеск металла,
Томит молящие глаза.
И вот Тантал нагнуться хочет
К холодной, радостной струе, —
Она поет, звенит, хохочет
В недостигаемом ручье.
И чем он ниже к ней нагнется,
Тем глубже падает она,
И пред устами остается
Песок обсохнувшего дна.
В песок сыпучий и хрустящий
Лицом горячим он поник,
И, безответный и хрипящий,
Потряс пустыню дикий крик.
l2 августа 1892
«Вот у витрины показной…»
Вот у витрины показной
Стоит, любуясь, мальчик бедный.
Какой он худенький и бледный,
И некрасивый, и больной!
Блестят завистливо и жадно
Его широкие глаза.
Порой сверкнет на них слеза,
И он вздыхает безотрадно.
Вот нагляделся он, идет.
Вокруг него шумит столица.
Мечтаний странных вереница
В душе встревоженной растет,
2 октября 1892
«Я также сын больного века…»
Я также сын больного века,
Душою слаб и телом хил,
Но странно – веру в человека
Я простодушно сохранил.
В борьбе упорно-беспощадной
Сгорели юные мечты,
Потоптаны толпой злорадной
Надежд весенние цветы,
И длится ночь, черна, как прежде,
Всю землю мглою полоня, —
А все же радостной надежде
Есть место в сердце у меня!
6 октября l692
«Я ждал, что вспыхнет впереди…»
Я ждал, что вспыхнет впереди
Заря и жизнь свой лик покажет
И нежно скажет:
«Иди!»
Без жизни отжил я, и жду,
Что смерть свой бледный лик покажет
И грозно скажет:
«Иду!»
12 октября 1892
Ирина
Помнишь ты, Ирина, осень
В дальнем, бедном городке?
Было пасмурно, как будто
Небо хмурилось в тоске.
Дождик мелкий и упорный
Словно сетью заволок
Весь в грязи, в глубоких лужах
Потонувший городок,
И тяжелым коромыслом
Надавив себе плечо,
Ты с реки тащила воду,
Щеки рдели горячо.
Был наш дом угрюм и тесен,
Крыша старая текла,
Пол качался под ногами,
Из разбитого стекла
Веял холод; гнулось набок
Полусгнившее крыльцо…
Хоть бы раз слова упрека
Ты мне бросила в лицо!
Хоть бы раз в слезах обильных
Излила невольно ты
Накопившуюся горечь
Беспощадной нищеты!
Я бы вытерпел упреки
И смолчал бы пред тобой,
Я, безумец горделивый,
Не поладивший с судьбой,
Так настойчиво хранивший
Обманувшие мечты
И тебя с собой увлекший
Для страданий нищеты.
Опускался вечер темный
Нас измучившего дня, —
Ты мне кротко улыбалась,
Утешала ты меня.
Говорила ты: «Что бедность!
Лишь была б душа сильна,
Лишь была бы жаждой счастья
Воля жить сохранена».
И опять, силен тобою,
Смело я глядел вперед,
В тьму зловещих испытаний,
Угрожающих невзгод.
И теперь над нами ясно
Вечереют небеса.
Это ты, моя Ирина,
Сотворила чудеса.
..
1 – 22 октября 1892
«Ах, раздвиньтесь, стены душные…»
Ах, раздвиньтесь, стены душные.
Степь нарядная, прихлынь
И мечты свои воздушные
На меня, как рати, двинь.
22 октября 1892
«Туман не редеет…»
Туман не редеет,
Молочною мглою закутана даль,
И на сердце веет
Печаль.
С заботой обычной,
Суровой нуждою влекомый к труду,
Дорогой привычной
Иду.
Бледна и сурова,
Столица гудит под туманною мглой,
Как моря седого
Прибой.
Из тьмы вырастая,
Мелькает и вновь уничтожиться в ней
Торопится стая
Теней.
6 ноября 1892
«Какая тишина! Какою ленью дышит…»
Какая тишина! Какою ленью дышит
Дремотный сад!
Какою радостью беспечной пышет
Его закат!
Мой старый клен, ты прожил много,
Но что ты рассказать бы мог?
Спокойна и убога,
Перед тобою сеть дорог.
Поник ты старыми ветвями
Над одинокою скамьей.
Весенними ночами
Ты слушал речи страсти молодой?
Видал ты здесь потайные свиданья?
Хранил ты на коре своей
Следы ножа – немые начертанья,
Понятные лишь ей?
Скучающий старик, едва ли
В твоей тени
Слова любви звучали,
Едва ли пролетали
Ликующие дни.
Вот сыплет ночь движением нескорым
Рой звезд на небе бледно-голубом,
И бледная луна над косогором
Взошла серпом.
Заснувшая беззвучно деревушка
Так ярко вся луной озарена,
Что каждая лачужка,
Как на столе красивая игрушка,
Мне в ней отчетливо видна.
Загадочные силы!
Когда взойдет над ними день?
Темнее сумрака могилы
Их обнимающая тень.
20 октября – 24 декабря 1892
Творчество
Темницы жизни покидая,
Душа возносится твоя
К дверям мечтательного рая,
В недостижимые края.
Встречают вечные виденья
Ее стремительный полет,
И ясный холод вдохновенья
Из грез кристаллы создает.
Когда ж, на землю возвращаясь,
Непостижимое тая,
Она проснется, погружаясь
В туманный воздух бытия, —
Небесный луч воспоминаний
Внезапно вспыхивает в ней
И злобный мрак людских страданий
Прорежет молнией своей.
3 февраля 1893
«Сердцем овладевая злоба застарелая…»
Сердцем овладевая злоба застарелая
Шепчет речи знойные, горько-справедливые,
И скликает в бешенстве воля моя смелая
Замыслы безумные, грезы горделивые.
А над вьюгой замыслов, над огнем восстания
Реет тень зловещая, облачко летучее.
Что-то непонятное за дверьми сознания
Чутко притаилося – лихо неминучее.
Знаю: гость непрошеный с холодом презрения
Глянет неожиданно в душу многодумную,
И погасит хохотом веру неразумную,
И погубит замыслы сладостного мщения.
30 января – 21 февраля 1893
«Холодный ветерок осеннего рассвета…»
Холодный ветерок осеннего рассвета
Повеял на меня щемящею тоской.
Я в ранний час один на улице пустой.
В уме смятение, вопросы без ответа.
О, если бы душа была во мне согрета
Надеждой на ответ, могучей жаждой света!
Нет и желанья знать загадки роковой
Угрюмый смысл, почти разгаданный судьбой.
Текут события без цели и без смысла, —
Давно я так решил в озлобленном уме, —
Разъединенья ночь над весями повисла,
Бредем невесть куда, в немой и злобной тьме,
И тьмы не озарят науки строгой числа,
Ни звучные хвалы в торжественном псалме.
21 февраля 1893
«Устав брести житейскою пустыней…»
Устав брести житейскою пустыней,
Но жизнь любя,
Смотри на мир, как на непрочный иней,
Не верь в себя.
Разлей отраву дерзких отрицаний
На ткань души,
И чувство тождества своих сознаний
Разбить спеши.
Не верь, что тот же самый был ты прежде,
Что и теперь,
Не доверяйся радостной надежде,
Не верь, не верь.
Живи и знай, что ты живешь мгновеньем,
Всегда иной,
Грядущим тайнам, прежним откровеньям
Равно чужой.
И думы знойные о тайной цели
Всебытия
Умрут, как звон расколотой свирели
На дне ручья.
28 марта 1898
Лихо
Кто это возле меня засмеялся так тихо?
Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!
Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,
Лихо стояло и возле крестильной купели,
Лихо за мною идет неотступною тенью,
Лихо уложит меня и в могилу.
Лихо ужасное, враг и любви и забвенью,
Кто тебе дал эту силу?
Лихо ко мне прижимается, шепчет мне тихо:
«Я – бесталанное, всеми гонимое Лихо!
В чьем бы дому для себя уголок ни нашло я,
Всяк меня гонит, не зная минуты покоя.
Только тебе побороться со мной недосужно, —
Странно мечтая, стремишься ты к мукам.
Вот почему я с твоею душою так дружно,
Как отголосок со звуком».
30 декабря I891, 26 января 1892, 2 апреля 1898
В мае
Майские песни!
Нежные звуки!
Страсть их слагала, поет их весна.
Радость, воскресни!
Злоба и муки —
Призраки страшные зимнего сна.
Злые виденья
Раненой жизни,
Спите до срока в мятежной груди!
Ключ вдохновенья,
На душу брызни,
Чувства заснувшие вновь разбуди!
13 апреля 1893
«Я слагал эти мерные звуки…»
Я слагал эти мерные звуки,
Чтобы голод души заглушить,
Чтоб сердечные вечные муки
В серебристых струях утопить,
Чтоб звучал, как напев соловьиный,
Твой чарующий голос, мечта,
Чтоб, спаленные долгой кручиной,
Улыбнулись хоть песней уста.
2 июля 1893
«Как высокая тонкая арка…»
Как высокая тонкая арка,
Семицветная радуга ярко
Над омытой землею висит.
Многодумное сердце трепещет,
И тревожными песнями плещет,
И неведомой грустью горит.
Обещанье старинное снова
С умилением встретить готова
Изнуренная жизнью душа.
Побледнеют небесные краски,
И она обманувшие сказки
Позабудет, к печали спеша.
Растворяется радуга, – снова
Бесконечная даль голубого,
Бесконечной тоски пустота.
Снова злобою сердце трепещет,
Снова темными песнями плещет,
Снова ужасом жизнь повита.
19 июля 1893
«Тень решетки прочной…»
Тень решетки прочной
Резким переплетом
На моем полу.
Свет луны полночной
Беспокойным летом
Падает во мглу.
Тучки серебристой
Вижу я движенья,
Вижу грусть луны.
Резок холод мглистый.
Страшно заточенье.
Неподвижны сны.
В голове склоненной
Созданы мечтою
Вольные пути,
Труд освобожденный,
Жизнь не за стеною…
Как же мне уйти?
Долетают звуки,
Льется воздух влажный,
Мысли, как и там, —
Я тюремной муки
Плач и вопль протяжный
Ветру передам.
22 июля 1893
«Прильнул он к решетке железной…»
Прильнул он к решетке железной
Лицом исхудалым и злым.
Блистающей, грозною бездной
Раскинулось небо над ним.
Струилася сырость ночная,
О берег плескалась река.
Решетку тоскливо сжимая,
Горела, дрожала рука.
Рвануться вперед – невозможно,
В темнице – и ужас, и мгла…
Мечта трепетала тревожно,
Но злобы зажечь не могла.
26 июля 1898
«Наш кот сегодня видел…»
Наш кот сегодня видел
Ужасно скверный сон,
И с болью головною
Проснулся рано он.
Ему сегодня снился
Амбар такой большой, —
Там прежде были мыши,
Но он стоял пустой.
Голодные крестьяне
Муки не привезли,
И мыши с голодухи
Куда-то все ушли, —
И нет коту поживы.
Какой противный сон!
Расстроил чрезвычайно
Кота сегодня он.
7 сентября 1893
«Люди такие презренные…»
Люди такие презренные,
Дело такое ничтожное,
Мысли – всегда переменные,
Счастье – всегда невозможное…
Сердце тревожное
Робко болит, —
Чуждое, ложное
В жизни томит.
18 сентября 1893
«Вновь неудачи…»
Вновь неудачи,
Снова ошибки.
Жить ли иначе,
Ждать ли улыбки
Нравной кручины,
Стоя на месте?
Злые картины,
Злобные вести, —
Трудны дороги,
Ветер навстречу.
Голые ль ноги
Я изувечу,
Или приникну
К злому кумиру,
К лжи попривыкну,
Буду льстить миру
Песней наемной,
Песней лукавой?
Нет, хоть и темный,
Путь мой – будь правым.
1 декабря I898
«Мне была понятна жизнь природы дивной…»
Мне была понятна жизнь природы дивной
В дни моей весны.
Охраняла вера, рдел восторг наивный,
Ясны были сны,
И в сияньи веры был чудес чудесней
Блеск живого дня.
Мне певала мама и будила песней
Сонного меня:
«Если мы не встанем, так заря не вспыхнет,
Солнце не взойдет,
Петушок крикливый загрустит, затихнет,
Сивка не заржет,
Птичка не проснется, не прольются песни,
Дней убавит лень.
Встань же, позови же: «Солнышко, воскресни!
Подари нам день!»
Так мне пела мама и будила песней
Сонного меня, —
И в сияньи веры был чудес чудесней
Блеск живого дня!
Верил я, что жизни не напрасна сила
У меня в груди.
Что-то дорогое, светлое сулила
Жизнь мне впереди.
Так была понятна жизнь природы дивной
В дни моей весны!
О, святая вера! о, восторг наивный!
О, былые сны!
5 декабря 1893
«В пути безрадостном, среди немой пустыни…»
В пути безрадостном, среди немой пустыни
Предстала предо мной
Мечта порочная, принявши вид богини
Прекрасной и нагой.
Рукою нежной разливала
Из тонкого фиала
Куренья дымные она,
И серебристо обвивала
Ее туманная волна.
И где она ногою голой
Касалася сухой земли,
Там грешные цветы толпой веселой
Бесстыдные, пахучие цвели.
И предо мной склонившись, как рабыня,
Она меня к греху таинственно звала, —
И скучной стала мне житейская пустыня,
И жажда дел великих умерла.
5 декабря 1893
«Нет, не любовь меня влекла…»
Нет, не любовь меня влекла,
Не жажда подвига томила, —
Мне запрещенный рай сулила
Царица радостного зла.
Окружена зловещей дымкой
Порочных снов и злых страстей,
Она сошла к душе моей
Ожесточенной нелюдимкой.
И научила презирать
Людские скучные забавы,
И чары тайные вкушать,
Благоуханные отравы.
Восторгов тщетных, грез ночных
Струи кипучие так сладки, —
Но в сердце копятся от них
Противно-горькие осадки.
22 декабря 1898
«Грустная светит луна…»
Грустная светит луна,
Плещется тихо волна,
И над рекою туман.
Тяжко задумался лес.
Хочется сердцу чудес,
Грезится милый обман.
Чутко иду над рекой, —
Шатки мостки подо мной,
Вижу я мелкое дно,
Тень утонула в реке,
Город за мной вдалеке,
Возле – молчанье одно.
23 декабря I898
«Иду я влажным лугом…»
Иду я влажным лугом,
Томят меня печали.
Широким полукругом
Развернутые дали,
Безмолвие ночное
С пленительными снами
И небо голубое
С зелеными краями, —
Во всем покой и нега,
Лишь на сердце тревога.
Далеко до ночлега.
Жестокая дорога!
27 января 1894
«Что вчера пробегало во мне…»
Что вчера пробегало во мне,
Что вчера называл я собою,
Вот оно в голубой вышине
Забелелося тучкой сквозною.
Тот порыв, что призывной тоской
В этом сердце вчера отозвался,
Это он перед близкой грозой
Над шумящею нивой промчался.
Та мечта, что в безрадостной мгле
Даровала вчера мне забвенье,
На иной и далекой земле
Снова ищет себе воплощенья.
24 апреля 1894
«О смерть! я твой. Повсюду вижу…»
О смерть! я твой. Повсюду вижу
Одну тебя, – и ненавижу
Очарования земли.
Людские чужды мне восторги,
Сраженья, праздники и торги,
Весь этот шум в земной пыли.
Твоей сестры несправедливой,
Ничтожной жизни, робкой, лживой,
Отринул я издавна власть.
Не мне, обвеянному тайной
Твоей красы необычайной,
Не мне к ногам ее упасть.
Не мне идти на пир блестящий,
Огнем надменным тяготящий
Мои дремотные глаза,
Когда на них уже упала,
Прозрачней чистого кристалла,
Твоя холодная слеза.
12 июня 1894
«Истомный зной, но мне отрадна…»
Истомный зной, но мне отрадна
Лесная глушь и тишина.
Дыханье хвой впиваю жадно,
Как ток багряного вина.
Лесная тишь поет со мною
И краски жизни огневой
Смягчает лиловатой тьмою,
Как тучею перед грозой.
Но не люблю я возвращенья
В простор полей и в гомон сел,
Где волны тщетного волненья
Жизнь рассекает, тучный вол.
О, тишина, о, мир без звука!
Парю высоко над землей, —
А там, в полях, земная скука
Влачится хитрою змеей.
Зарница на небе проблещет,
Не расцвечая пыльный путь,
Где травка хилая трепещет
И где в канавках дремлет жуть.
Хоть час еще идти тропами
Твоими, лес, где сладок вздох,
Где мягко гнется под ногами
Такой пахучий, нежный мох!
Никто не встретится, не спросит,
Куда иду, зачем босой,
И цвет мечты моей не скосит
Никто стремительной косой.
14 июня 1894
Костер
Забыт костер в лесной поляне:
Трещат иссохшие сучки,
По ним в сереющем тумане
Перебегают огоньки.
Скользят, дрожат, траву лобзают,
В нее ползут и здесь, и там
И скоро пламя сообщают
Еще могучим деревам…
И я, томясь в немой кручине,
Изнемогая в тишине,
В моей безвыходной пустыне
Горю на медленном огне.
О, если б яростным желаньям
Была действительность дана,
Каким бы тягостным страданьям
Земля была обречена!
8 июля 1894
Качели
В истоме тихого заката
Грустило жаркое светило.
Под кровлей ветхой гнулась хата
И тенью сад приосенила.
Березы в нем угомонились
И неподвижно пламенели.
То в тень, то в свет переносились
Со скрипом зыбкие качели.
Печали ветхой злою тенью
Моя душа полуодета,
И то стремится жадно к тленью,
То ищет радостей и света.
И покоряясь вдохновенно
Моей судьбы предначертаньям,
Переношусь попеременно
От безнадежности к желаньям.
9 июля 1894
«Терцинами писать как будто очень трудно.
..»
Терцинами писать как будто очень трудно?
Какие пустяки! Не думаю, что так, —
Мне кажется притом, что очень безрассудно
Такой размер избрать: звучит как лай собак
Его тягучий звон, и скучный, и неровный, —
А справиться-то с ним, конечно, может всяк, —
Тройных ли рифм не даст язык наш многословны
То ль дело ритмы те, к которым он привык,
Четырехстопный ямб, то строгий, то альковный, —
Как хочешь поверни, все стерпит наш язык.
А наш хорей, а те трехсложные размеры,
В которых так легко вложить и страстный крик,
И вопли горести, и строгий символ веры?
А стансы легкие, а музыка октав,
А белого стиха глубокие пещеры?
Сравненье смелое, а все-таки я прав:
Стих с рифмами звучит, блестит, благоухает
И пышной розою, и скромной влагой трав,
Но темен стих без рифм и скуку навевает.
10 июля 1894
«Блажен, кто пьет напиток трезвый.
..»
Блажен, кто пьет напиток трезвый,
Холодный дар спокойных рек,
Кто виноградной влагой резвой
Не веселил себя вовек.
Но кто узнал живую радость
Шипучих и колючих струй,
Того влечет к себе их сладость,
Их нежной пены поцелуй.
Блаженно всё, что в тьме природы,
Не зная жизни, мирно спит, —
Блаженны воздух, тучи, воды,
Блаженны мрамор и гранит.
Но где горят огни сознанья,
Там злая жажда разлита,
Томят бескрылые желанья
И невозможная мечта.
13 июля 1894
«О, если б сил бездушных злоба…»
О, если б сил бездушных злоба
Смягчиться хоть на миг могла,
И ты, о мать, ко мне из гроба
Хотя б на миг один пришла!
Чтоб мог сказать тебе я слово,
Одно лишь слово, – в нем бы слил
Я всё, что сердце жжет сурово,
Всё, что таить нет больше сил,
Всё, чем я пред тобой виновен,
Чем я б тебя утешить мог, —
Нетороплив, немногословен,
Я б у твоих склонился ног.
Приди, – я в слово то волью
Мою тоску, мои страданья,
И стон горячий раскаянья,
И грусть всегдашнюю мою,
16 июля 1894
«Мечтатель, странный миру…»
Мечтатель, странный миру,
Всегда для всех чужой,
Царящему кумиру
Не служит он хвалой.
Кому-то дымный ладан
Он жжет, угрюм и строг,
Но миром не разгадан
Его суровый бог.
Он тайною завесил
Страстей своих игру, —
Порой у гроба весел
И мрачен на пиру.
Сиянье на вершине,
Садов цветущих ряд
В прославленной долине
Его не веселят.
Поляну он находит,
Лишенную красы,
И там в мечтах проводит
Безмолвные часы.
19 июля 1894
«Дождь неугомонный…»
Дождь неугомонный
Шумно в стекла бьет,
Точно враг бессонный,
Воя, слезы льет.
Ветер, как бродяга,
Стонет под окном,
И шуршит бумага
Под моим пером.
Как всегда случаен
Вот и этот день,
Кое-как промаен
И отброшен в тень.
Но не надо злости
Вкладывать в игру,
Как ложатся кости,
Так их и беру.
19 июля 1894
Звездная даль
Очи темные подъемлет
Дева к небу голубому
И, на звезды глядя, внемлет
Чутко голосу ночному.
Под мерцаньем звезд далеких,
Под блистающей их тайной
Вся равнина в снах глубоких
И в печали не случайной.
Тихо, робко над рекою
Поднимаются туманы
И ползучею толпою
Пробираются в поляны.
У опушки тени гуще,
Леc и влажный и дремотный.
Смотрит страх из темной кущи,
Нелюдимый, безотчетный.
К старику отцу подходит
Дева с грустною мечтою
И про небо речь заводит:
«Беспредельность предо мною.
Где-нибудь в раздольях света,
За безмерным отдаленьем,
Eсть такая же планета,
И с таким же населеньем.
Есть там зори и зарницы,
Реки, горы и долины,
Счастье, чары, чаровницы,
Грозы, слезы и кручины.
Не оттуда ль в сердце плещет
Греза сладостным приветом?
Вот звезда над нами блещет
Переливным дивным светом:
Это – солнце, и с землею,
И на той земле мечтает
Кто-то близкий мне душою.
К нам он взоры подымает,
Нескончаемые дали
Мерит черными очами.
И томления печали
Отвеваются мечтами.
Он иную землю видит,
Где так ярко счастье блещет,
Где могучий не обидит,
Где бессильный не трепещет,
Где завистливой решеткой
Пир богатых не охвачен,
Где клеймом недоли кроткий
Навсегда не обозначен».
Скоро звезды гаснуть станут,
Расточатся чары ночи,
И с тоской пугливой глянут
Размечтавшиеся очи.
26 июня – 22 июля 1894
«Невольный труд…»
Невольный труд,
Зачем тобой я долго занят?
Мечты цветут, —
Но скоро сад их яркий вянет.
И прежде чем успел
Вдохнуть я теплое дыханье,
Их цвет багряный облетел
В печальной муке увяданья.
23 июля 1894
«Каждый день, в час урочный…»
Каждый день, в час урочный,
Я сюда прихожу,
Молчаливый и точный,
И угрюмо гляжу,
Не видны ли в потоке
Ненавистных теней
Эти бледные щеки,
Это пламя очей,
Эти губы сухие,
Эта строгость чела,
Где проносятся злые
Наваждения зла.
И сегодня я встретил
Ту, кого я так ждал,
Ту же гордость заметил,
Ту же томность узнал.
Но за нею стремиться
Я в толпе не посмел —
Мне скорей удалиться
Тайный голос велел.
31 июля 1894
Кремлев
Рассказ в стихах
1
Унылой бедности невольник терпеливый,
Сидел он у окна, склонясь в немой тоске.
Пред ним раскинулся пустынный и ленивый
Уездный городок. На дремлющей реке
Повисли с берега картиной прихотливой,
Вниз крышами, дома.
В просветы крыш седых, за крайней бедной хатой,
Зеленые поля и лес голубоватый.
Яснели вдалеке,2
Когда бы посмотрел он влево из окна,
Упал бы взор его на домик деревянный,
Где школа ютилась, Увы! теперь она
Всегда будила в нем порывы злости странной,
Хотя была ему по-прежнему нужна,
Как поприще его работы неустанной.
Короче говоря, учителем он был.
Сначала он любил свой труд, потом остыл.
3
Первоначальный пыл наивных увлечений,
Увяли юные горячие мечты —
Цветы в чужой земле тоскующих растений.
Увидел он себя в объятьях нищеты,
В цепях ненужных мук, печалей и лишений.
Без яркой грезы дни томительно-пусты.
Желаньем умереть он тайно зачарован,
Но цепью прочною к земле пока прикован —
4
Любовью… У него племянница жила,
Девица в тех летах, когда давно другие
Нашли себе мужей.
Hо не красавица, хоть волосы густые,
И глазки темные, как яркая смола,
И губы алые, как розы полевые,
Могли понравиться, – да главная вина,
Непоправимая, – совсем она бедна…
Что ж! Настенька мила,5
А он… В его груди тоска воспоминаний.
Один и на людях, он грустен, одинок.
Из детства в жизнь вошли невзгоды испытаний
И преждевременный, сжигающий порок.
Когда же с юностью зардел огонь желаний,
Ему не вспыхивал ответный огонек:
Застенчивый чудак несчастливо влюблялся —
Семейственный удел ему не доставался.
Я человек; Я не считаю ничего человеческого чуждым мне
Витрувианский человек Леонардо да Винчи, найденный в Галерее Академии в Венеции, стоит за этой цитатой Теренса.
Эти переработанные полноцветные пуговицы станут отличным призом для школьных занятий или сбором средств в латинском клубе. Смотрите дополнительные предложения и заказывайте различные пуговицы:
P1 Amat victoria curam –Anon.
Победа любит тщательную подготовку.
Эта цитата о победе уместна перед изображением римского Колизея.
P2 Experientia docet – Tacitus
Опыт учит.
За этой линией от Тацита стоит обветренная колонна.
P3 Modus omnibus in rebus – Плавт
Умеренность во всем.
Афинская тетрадрахма служит фоном для этой цитаты из Плавта.
P4 Saepe summa ingenia in occulto – Plautus
Часто величайшие умы скрыты.
Театральные маски на римской мозаике из Капитолийских музеев подтверждают точку зрения Плавта.
P5 Ipsa scientia potestas est – Сэр Фрэнсис Бэкон?
Знание само по себе является силой.
За этой цитатой стоит открытая книга, возможно, из сэра Фрэнсиса Бэкона.
P6 Non est ad astra mollis e terris via – Seneca
Путешествие с земли к звездам не из легких.
Слова Сенеки хорошо сочетаются с этой фотографией туманности Орла, «Столпы творения», сделанной космическим телескопом НАСА «Хаббл».
P7 Nihil est…simul et inventum et perfectum – Цицерон
Ничто не может быть одновременно задумано и усовершенствовано.
Бюст Цицерона в Капитолийских музеях находится за этой линией от Цицерона.
P8 Damnant quod non intellegunt – Anon.
Они осуждают то, чего не понимают.
Вместе эта цитата и Александрийская библиотека отсылают к Александрийской библиотеке, затерянной в древности.
P9 Errare est humanum – Anon.
Человеку свойственно ошибаться.
Стружка от ластика служит хорошим дополнением к этой цитате.
P10 Mens sana in corpore sano – Ювенал
В здоровом теле здоровый дух.
Псевдо-спортсмен Делоса из Национального археологического музея в Афинах иллюстрирует эту линию из Ювенала.
P11 Ars longa, vita brevis – Гиппократ – Перевод
Искусство длинно, жизнь коротка.
Фреска Рафаэля «Афинская школа» из Апостольского дворца в Ватикане помогает повторить этот перевод Гиппократа.
P12 Cogito, ergo sum – Декарт – Перевод
Я мыслю, следовательно, существую.
Скульптура Родена «Мыслитель», стоящая в саду музея Родена, словно размышляет здесь о Декарте.
P13 Sed quis custodiet ipsos custodes? –Ювенал
Но кто будет охранять самих стражников?
Эта строка из Ювенала хорошо сочетается с изображением воинов из колонны Адриана в Риме.
P14 Veni, vidi, vici – Цезарь
Пришел, увидел, победил.
На заднем плане находится статуя Цезаря работы Николя Кусту, которая находится в Лувре.
P15 Virtus et sapientia –Anon.
Добродетель и мудрость.
Эта цитата помещена перед мозаикой Сапфо, расположенной на Пьяцца Национале в Неаполе, Италия.
P16 Dabit deus his quoque finem – Вергилий
Бог также положит конец этим вещам.
Эта цитата из «Энеиды » Вергилия возвышается над этими помпейскими руинами, как гора Везувий на заднем плане.
P17 Тимео Данаос и донья Ферентис – Вергилий
Я боюсь греков (даже) приносящих дары.
Троянский конь, изображенный на этой вазе из Археологического музея Миконоса, стоит за цитатой Вергилия.
P18 Citius Altius Fortius –Девиз Олимпийских игр
Быстрее, выше, сильнее.
Девиз Олимпиады уместно возложен на лавр.
P19 Forsan et haec olim meminisse juvabit – Вергилий
Возможно, когда-нибудь будет приятно вспоминать даже эти вещи.
Строка из «Энеиды » Вергилия говорит об эпопее так же много, как и о картине Гюстава Доре, изображающей Вергилия, ведущего Данте, из французского Музея де Бру.
P20 Ego sum rex Romanus et supra grammaticam –Король Сигизмунд Первый?
Я римский царь и выше грамматики.
Портрет Сигизмунда Люксембургского работы Пизанелло, ныне находящийся в Вене, помещен за цитатой, возможно, самого короля
P21 Homo sum; humani nil a me Alienum puto –Terence
Я человек; Ничего человеческого я не считаю чуждым мне.
За этой цитатой Теренса стоит «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи, найденный в Галерее Академии в Венеции.
P22 Non omnis moriar –Гораций
Не весь я умру.
Имя поэта находится на этой потолочной мозаике из Библиотеки Конгресса в Вашингтоне, округ Колумбия.
P23 Da mihi castitatem et continentiam, sed noli modo – St. Августин
Даруй мне целомудрие и самообладание, но не сейчас.
Картина Боттивелли « Святой Августин в кабинете », расположенная в Уффици, Флоренция, сочетается с этой цитатой из Августина.
P24 Felicitas multos habet amicos –Erasmus
У процветания много друзей.
Портрет Эразма Ганса Гольбейна в Лувре служит фоном для этой цитаты Эразма.
P25 Rex quondam, Rexque futurus – сэр Томас Мэлори
Король прошлого и будущего.
Слова Мэлори, которые, как говорят, были на могиле короля Артура, появляются здесь рядом с Артуром, как видно на гобелене христианских героев в Метрополитен-музее в Нью-Йорке.
P26 – Август
Спешите медленно.
Изображение этой мозаики из Дома Трезубца на Делосе с древних времен иллюстрирует эту оксюморонную поговорку.
P27 – ул. Пол
Я сражался добрым подвигом.
Эта картина Валентина де Булони « Святой Павел пишет свои послания » из Хьюстонского музея изящных искусств сочетается со строкой из «Святого Павла».
P28 – Эсхил
Учись, несмотря на страдания.
Этот образ Лаокоона из музея Пио Клементино в Ватикане подходит к этой цитате Эсхила.
P29 –Плутарх
Сынок, иди домой со своим щитом или на нем.
Этот умирающий воин, сейчас в Мюнхене, из храма Афеи на Эгине, Греция, падает со щитом в руке за этой линией от Плутарха.
P30 – Thales
Познай себя.
Эта цитата из Фалеса сочетается с изображением остатков храма Аполлона в Дельфах.
Ничто человеческое не чуждо: Майя Анджело и Теренс
Терентий Луканус был римским сенатором, который привез Теренса в Рим в качестве раба.
Он взял его под свое крыло, обучил и вскоре освободил от изумления его способностям. Теренс стал известным драматургом около 170 г. до н.э. Одна из его известных цитат была:
« Homo sum, humani nihil a me Alienum puto », или «Я человек, я не считаю ничего человеческого чуждым мне».
Как может человек, который когда-то был порабощен другими людьми, превзойти свой гнев и придумать цитату, подразумевающую прощение и связывающую точки соприкосновения между всеми людьми?
Это не первый раз и уж точно не последний.
Майя Энджелоу, автор книги «Я знаю, почему птица в клетке поет», среди 30 других книг, в детстве высмеивали за то, что он был селективным немым в течение 6 лет. Ее мать обнимала ее и говорила: «Я знаю, что ты не дурак и не придурок, как все дети говорят о тебе». Я знаю, что однажды ты станешь великим учителем. Вы будете путешествовать по миру, делясь мудростью.
Если вы не знаете Майю Энджелоу, то она афроамериканка, легенда своего времени, женщина мирового Возрождения, преподающая по всему миру.
Она также религиозный человек, и в интервью она сказала, что воспринимает это как трудную практику, чтобы увидеть, что мы дети Бога, независимо от того, что исходит из наших уст или наших действий. Она должна увидеть, что даже члены Ку-клукс-клана тоже дети Бога.
Примечание. Если слово «Бог» вызывает у вас триггер, учтите, что все мы дети земли или что все мы по своей сути, в глубине души хотим одного и того же.
Что это? Быть в безопасности, защищены, любимы и чувствовать, что мы принадлежим друг другу.
Когда мы задумываемся об этом на мгновение, становится действительно удивительно, как мы попадаем в ловушку наших страхов и представлений о том, что другие чужды нам и опасны из-за другого цвета кожи, расы, религии, класса или сексуальных предпочтений. Что еще более удивительно, так это то, что право причинять вред другим может быть оправдано различиями.
Если подумать, мы хотим бить людей и заставлять их страдать, потому что они выглядят иначе, говорят иначе или верят во что-то другое.
Действительно? Это определенно не то, чему нас учили в детском саду.
На самом деле, это не так уж и удивительно. Это происходит автоматически и что действительно прискорбно, так это то, насколько мы оказались в ловушке своего разума и насколько управляемы мы можем быть основаны на ошибочных или ошибочных убеждениях, которым мы учимся у родителей, средств массовой информации или культуры.
Пришло время признать, что хотя наши различия делают нас уникальными как человеческие существа и заслуживают уважения, по сути, мы все сотканы из одной ткани и все уязвимы как человеческие существа.
Если вы хотите заняться практикой, которая поможет вам избавиться от автоматических предубеждений, когда вы видите людей, которые отличаются от вас, потренируйтесь говорить то, что говорит психолог Филипп Голдин: Прямо как я.
Итак, если вы заметите осуждение или легкое напряжение в своем теле, когда увидите кого-то другого цвета кожи, класса, религии или сексуальных предпочтений или, может быть, знаменитость, вашего начальника или соседа, сделайте вдох и скажите, как и я.